– Мэтью и я будем в костюмах Ромео и Джульетты, – призналась Сара. – Но в этот вечер никто из нас не умрет. Ведь мы уже давно не юные любовники. Кроме того, я не люблю истории с печальной развязкой.
Эмили вздохнула.
– А я буду трагической Офелией. Хотела быть Клеопатрой, но мама сказала, что это слишком скандальный персонаж. – Она улыбнулась: – Может быть, мне следует предстать анонимной леди?
– Да, – кивнула Каролина. – И в качестве костюма надеть свою отделанную рюшем юбку, а в руках держать «Мемуары».
Все дружно рассмеялись.
– А я предстану ангелом, – сообщила Джулиана.
– Очень подходящий наряд, – согласилась Каролина.
– И ужасно невыразительный, – вздохнула Джулиана. – Но мама настояла.
– Вы будете в восторге, увидев костюм Каролины, – воодушевленно заявила Сара. – Я помогала ей выбрать.
Каролина притворно нахмурилась.
– Точнее сказать – ты сама его выбрала, доставила сюда, а потом потребовала, чтобы я надела. – Она обратилась к остальным подругам: – После свадьбы она стала ужасно деспотичной и требовательной.
– Моему мужу это нравится, – ответила Сара с некоторым сарказмом. – Если бы я не помогла тебе с костюмом, ты нарядилась бы пастушкой.
– Вполне вероятно, – согласилась Каролина. – И уж конечно, не выбрала бы Галатею.
Глаза Джулианы вспыхнули.
– Это статуя, которая ожила. Ты будешь выглядеть потрясающе, Каролина.
– И чувствовать себя полуодетой.
– Радуйся, что на тебе будет хоть какая-то одежда, – сказала Эмили с озорной улыбкой. – Ты ведь знаешь, что на самом деле Галатея была совершенно обнаженной.
Каролина бросила на Сару хмурый взгляд:
– Я думаю, тебе самой следует предстать Галатеей, а я буду пастушкой.
– Ну нет, – возразила Сара. – Какого черта Ромео захочет общаться с греческой статуей? Как правильно заметила Джулиана, ты будешь выглядеть потрясающе. В твоем костюме не будет ничего предосудительного.
– Конечно, – поддержала Джулиана. – Учитывая, какие наряды фигурировали на балу у леди Уолш в прошлом году, можно считать, что ты будешь чрезмерно одета. – Она понизила голос: – Там были женщины, которые изображали наложниц из гарема.
– А многие мужчины нарядились в тоги, причем некоторые из них были такими толстыми, что не могли полностью прикрыться простыней, – ухмыльнулась Эмили.
– Жаль, что я пропустила этот бал, – сказала Каролина с улыбкой.
– Путем незначительных изменений в костюме мы можем превратить тебя из Галатеи в Афродиту, – заметила Сара. – Это богиня любви и красоты. Сначала я хотела, чтобы ты предстала именно в таком виде.
– Ни в коем случае, – твердо заявила Каролина. – Что подумают люди?
Сара слетка похлопала ее по руке, карие глаза выражали сочувствие.
– Они подумают, что ты молодая, полная энергии женщина, которая имеет право испытывать удовольствие в этой жизни.
– Я тридцатидвухлетняя вдова, которая слишком стара и слишком благоразумна, чтобы демонстрировать неприличные наряды. – Каролина произнесла это тихо, испытывая боль от каждого слова. Она понимала, что Сара желала ей добра, и высоко ценила усилия сестры скрасить ее жизнь. Однако, вернувшись в общество, Каролине порой казалось, что ее намерение продолжать светскую жизнь осуществляется слишком быстро. При этом она утрачивает часть того, что составляло основу ее бытия в качестве жены Эдварда в течение последних десяти лет. Иногда она уже с трудом вспоминала его образ, а ведь еще недавно он отчетливо рисовался в ее воображении. Она не могла вспомнить его смех, тепло его прикосновений. Постепенное угасание этих воспоминаний смущало и огорчало ее. И даже пугало. Если воспоминания об Эдварде исчезнут совсем, у нее ничего не останется.
– Ничего неприличного в твоем наряде нет, – мягко возразила Сара, пожимая ее руку. Затем улыбнулась: – Мы все надеемся сегодня провести приятный вечер.
Каролина улыбнулась в ответ, хотя не была столь оптимистичной. Мысль о костюмированном бале вызвала у нее приятное волнение, когда она получила приглашение, но сейчас ее энтузиазм поубавился. Она позволила Саре уговорить ее предстать Галатеей, потому что Галатея, как известно, ожила и Каролине самой хотелось вернуться к жизни. Однако она не стала напоминать Саре, что так случилось только потому, что скульптор Пигмалион страстно влюбился в свое произведение. Это любовь оживила Галатею. Однажды любовь то же самое сделала с Каролиной, но она понимала в душе, что такое не может повториться.
Глава 2
В письме было только: «В полночь, в конюшне». Я сразу поняла, от кого оно. Мое сердце учащенно забилось в предвкушении. Я пришла в назначенное время. Он шагнул из тени и, ни слова не говоря, заключил меня в свои объятия…
Стоя в полутемном углу переполненного бального зала, Дэниел Саттон, граф Сербрук, медленно потягивал шампанское, когда вдруг увидел ее. Его рука с бокалом застыла на полпути к губам, и он, забыв о своем напитке, уставился на греческую богиню на противоположном конце комнаты. Множество
