Довольно скоро мы оказываемся у завода «Вергаман», что расположен на берегу Сены. Я как-то в одной из газет читал, что это опытное производство по разработке летательных аппаратов будущего.
Получив по пути от меня всю информацию, Пинюш выражает скептицизм:
— В этом деле может быть только две версии, и обе не в нашу пользу. Первая: Диано искренен с нами. Но тогда команда Гранта не могла не заметить, что мы идем по ее следу. Вторая версия — следствие первой. То есть, нас заманивают в ловушку и похоже, что мы шагаем туда к огромной радости для наших врагов...
Я соображаю. Он во многом прав. Мы авантюрничаем на скользком пути. Я тоже думаю, опираясь на свою интуицию, что Грант и его компания знают, что мы идем по их следу и готовимся нанести удар. Это что, остановит их? Смешно надеяться! Тогда следуйте моей логике, если вы еще способны делать это. Мы сомневаемся, что они сомневаются! Значит, мы не должны делать ничего того, что они ждут от нас! Понимаете? Нет! По вашим осунувшимся лицам я понимаю, что вы начисто лишены полета фантазии. Вы совсем запустили свой мозг, дорогие мои! Вам надо употреблять побольше рыбы, источника фосфора... Я убежден, что вам уже ничто не поможет, но все-таки попытайтесь. Тем более, что это вам обойдется совсем недорого!
Мы останавливаемся на берегу реки в тени деревьев. Отсюда хорошо виден единственный вход на территорию завода. Над кирпичным забором натянуто еще и ограждение из колючей проволоки, которая, вполне возможно, находится под напряжением, так что перелезть через забор практически невозможно.
— Послушай, Пино,— обращаюсь я к коллеге,— тебе придется пойти к противоположному углу забора. Оттуда ты сможешь держать под наблюдением сразу две стены. С этой же точки я тоже вижу две. Таким образом, мы сможем одновременно наблюдать по всему периметру.
Он молчит. Я толкаю его локтем в руку. Пино начинает ругаться и скулить: — О-йой-йой!
— Что с тобой?
— Я укусил себя за губу.
— Что за чушь?
— Я хотел съесть бутерброд. Посмотри, мне кажется, что я истекаю кровью.
— Откуда у тебя кровь? Тебя пришлось бы разрезать пополам, чтобы получить хоть одну каплю крови! Пошел, алле-оп!
Не переставая браниться, Пинюш покидает машину.
— Послушай,— шепчу я ему вслед.— У тебя еще что-нибудь кроме бутерброда есть?
— Конечно! Пистолет!
— Вот и хорошо. А то знаешь, на пикнике иногда без него никак не обойтись!
Пино растворяется в темноте.
Часы показывают двадцать минут одиннадцатого. Я настраиваю себя на терпеливое ожидание событий, которые должны произойти здесь в ближайшее время.
Мне не сидится. Меня съедает нетерпение, а я, в свою очередь,— чехлы сиденья!
Но время неподвластно нам! Очень легко обмануть жену, коллектив, лучшего друга (самое простое!), можно даже обмануть самого себя, но время не обманешь! Оно сопротивляется, оно протестует! А казалось бы, ну что там, секунда! Подумаешь! Даже минуты кажутся такими короткими, когда, например, звонишь в Лондон. Сейчас же, в темноте, я ощущаю каждую секунду. И каждая из них мне кажется бесконечной! В такие минуты ожидания меня постоянно осаждают мысли о том, что я мог бы сделать полезного за это напрасно уходящее время.
Например, из собственного опыта: за одну секунду я расстегиваю гульфик своих брюк; за десять прочитываю первую страницу газеты «Франс-Суар»; за три минуты я могу сварить яйцо всмятку; за час покорить любую женщину; за два часа помыть свой автомобиль; а за три — сделать два оборота вокруг Земли.
Я вынужден прерваться: недалеко от меня останавливается такси и из него выходит Диано.
Он в черном костюме, в черной рубашке и в черных туфлях. В руках у него пакет. В нем, конечно же, нужный инструмент: отмычки от всего города. Движется он осторожно, оглядываясь по сторонам. Меня он не замечает. Диано недолго возится с входным замком... И снова я жду. Но теперь уже легче: операция началась!
Итак: Диано на своем месте, а мы на своем. Каждый занят своим делом, своими проблемами. Карты брошены, игра начата!
Продолжаю наблюдать за своим полупериметром. Я предполагаю, что Берюрье и Шарвье находятся где-то рядом. Заделались под невидимок! Неплохо работают.
И снова ожидание. Странным, на первый взгляд, кажется то, что происходит в глубине завода, и вообще все, что связано с этим делом. Диано сейчас очищает сейф, и мы позволяем ему.
Больше того, он это делает с нашего благословения. Он рискует своей жизнью, так как завод, безусловно, охраняется. И мы позволяем ему рисковать своей жизнью, даже заставляем. Разве это не странно? Если ему удастся выкрасть секретные документы, то он передаст их тому, на кого работает. Это тоже будет сделано с нашего согласия. Это тоже странно! Не много ли странностей? — спросите вы. Отвечаю: немного! Это поможет нам в главном: выйти на, гнездо шпионажа в нашей стране.
Мой пульс начинает беситься! Стараюсь успокоить его. Все будет нормально, как говорил мой старый друг граф Тюрен[16], обладающий холодным рассудком и железной волей: «Ты дрожишь, каркас[17], но если бы ты знал, куда я сейчас понесу тебя, то сразу бы умер от страха». Я предчувствую беду, как, наверное, предчувствуют животные все страшные катаклизмы в природе. И меня охватывает чувство вины. Может, и не надо было посылать Диано исполнять волю Гранта, а защитить его и постараться вытянуть из него побольше сведений об этом шпионе. И полученных данных, может, вполне хватило бы, чтобы заманить Гранта в ловушку.
Но уже поздно что-либо менять. Игра начата!
Я встряхиваю головой, прогоняя пессимизм. Я ведь человек действия! Не так ли? Даже дамы могут подтвердить это!
* * *
Капля за каплей истекает время промозглой ночи. Уже почти час, как Диано скрылся за дверью завода. Осень развешивает клочья тумана на блестевшие ветви деревьев. Мимо меня проезжает пара полицейских на мотоциклах. Говорят, что одна ласточка не делает весны. Не сделают погоду и эти две. Пусть проезжают мимо своей дорогой. У них своя задача! Треск их мотоциклов постепенно поглощается расстоянием, и набережная вскоре снова становится пустынной и печальной. Ни шума, ни звука. Правда, изредка раздается жалобный скрип. Это гуляка-ветер пытается расшевелить застывшие от холода и изморози ветви старых лип.
Мне кажется подозрительным то, что ни моих людей, ни людей Гранта не видно даже на горизонте ночной набережной. То ли сырой холод разогнал их по теплым углам, то ли они, и те, и другие, замаскировались словно хамелеоны.
Когда, наконец, большая стрелка часов совершает полный оборот, заводская дверь слегка приоткрывается, и оттуда выскальзывает Диано.
Он беглым взглядом оценивает обстановку, а затем, втянув голову в плечи, почти бегом устремляется по набережной в сторону моста. Ему страшно! Когда Диано удаляется от меня метров на пятьдесят, я потихоньку трогаю с места. Стараюсь ехать в тени деревьев. Итальянец тоже избегает освещенных мест, прижимается к забору. Неужели он не слышит шум моего автомобиля? Неужели ему неинтересно, кто преследует его: друг или недруг?
Диано неожиданно останавливается. Правда, его замешательство длится всего несколько секунд. Я понимаю в чем дело: автомобиль моих коллег (я узнаю его издали!) перегораживает путь Диано. Он не намерен поворачивать назад, а лишь слегка свернув в сторону, продолжает свой бег. Куда?
Я приветствую друзей взмахом руки, проезжая мимо них. Они же мой жест воспринимают как сигнал к действию
и стартуют словно ошалелые, уходят далеко вперед, как бы демонстрируя Диано и мне, что путь свободен.
Интересно все-таки, куда он направляется?
