Шайлер кивнула. Они с Блисс поняли друг друга без слов. Как это принято у вампиров.
Шайлер придвинулась поближе к Блисс и Дилану.
— Не прикасайся ко мне! — прорычал Дилан.
Внезапно он вскочил и схватил Блисс за горло; его костлявые пальцы с силой вдавились в белую кожу шеи.
— Раз ты не помогаешь мне, значит, ты тоже из них! — с угрозой произнес он, усиливая хватку.
— Дилан! — взмолилась Блисс. — Не надо!..
Шайлер рванулась к Дилану, но Оливер удержал ее.
— Подожди, — произнес он. — Подожди. Я не могу допустить, чтобы ты снова пострадала.
Тем временем Дилан все усиливал давление на разум Блисс, яростно и неумолимо, и от такого безрассудства его сила пугала еще сильнее. Блисс рухнула на колени. Она не упражнялась в телепатии.
Теперь настал черед Шайлер кричать. Ее очередь умолять Дилана остановиться.
Не обращая на них внимания, Дилан ударил Блисс по щеке. Потом подался вперед и приник губами к шее девушки. Шайлер видела, как выдвигаются его клыки. Еще чуть-чуть — и он начнет пить кровь.
— Нет... Дилан... пожалуйста, — прошептала Блисс. — Нет...
— Пусти! — Шайлер стряхнула державшего ее Оливера.
Блисс смотрела, как подруга лихорадочно готовит заклинание, способное разрушить хватку Дилана.
Но прежде чем Шайлер успела применить силу, плечи Дилана затряслись и он, внезапно выпустив свою жертву, осел наземь. Блисс скорчилась на тротуаре; на шее у нее проступали фиолетовые пятна — следы пальцев Дилана.
Дилан уткнулся лицом в колени и зарыдал.
— Да что за хрень тут творилась?! — воскликнул он, и наконец-то Блисс узнала его голос.
Впервые за весь вечер Дилан заговорил нормально, как всегда.
ГЛАВА 8
— Попробуй, — сказала Мими, держа ложку, на которой дрожал студенистый холмик. — Это восхитительно!
Ее брат с подозрением взглянул на предлагаемую закуску. Желе из морских ежей со взбитой спаржей — звучит как-то не очень аппетитно. Но он мужественно откусил кусочек.
Мими улыбнулась.
— Ну как?
— Недурно, — кивнул Джек.
Мими была права, как всегда.
Они сидели на их личной скамье у стены в ресторане, расположенном в сверкающем «Тайм уорнер центре». Ресторан этот на данный момент был самым дорогим и самым престижным во всем Манхэттене. Зарезервировать столик в «Пер Се» было все равно что попасть на аудиенцию к Папе Римскому. Деяние на грани невозможного. Но в конце концов, для этого и существуют отцовские секретари.
Мими нравился новый торговый центр: он был такой роскошный, весь блестящий и сверкающий, совсем как Башня Форс. И пахло в нем захватывающей дороговизной, как от нового «мерседеса». Само здание и все, что в нем располагалось, было хвалебной песнью капитализму и деньгам. В любом из его четырехзвездочных ресторанов было просто невозможно заплатить меньше пяти сотен долларов за трапезу для двоих. Это был Нью-Йорк времен пост-бума, Нью-Йорк семизначных премиальных, Нью-Йорк финансистов и шаблонных миллиардеров, Нью-Йорк работников зарвавшихся хеджевых фондов и их шеллаковых выставочных жен, похваляющихся своими фигурами, шедеврами пластической хирургии и размерами модных причесок.
Джек, конечно же, все это ненавидел. Он предпочитал тот город, которого, в сущности, не знал. Он тосковал по легендарным временам Виллиджа, когда на мощеных мостовых можно было встретить кого угодно, от Джексона Поллока до Дилана Томаса. Ему нравились песок, грязь и Таймс-сквер, известная своими жуликами, шулерами и нелегальными джус-барами (поскольку в стрип-клубах спиртное не подавали). Он терпеть не мог Нью-Йорк, наводненный подобиями «Джамба джюс», «Пинкберри» и «Колд стоун».
Джек приготовился было запрезирать этот манерно-изысканный ресторан на шестнадцать столиков, расположенный посреди центра, который по сути своей был скопищем магазинов. Но Мими видела, что по мере появления все новых и новых перемен блюд — икра и устрицы в подливке «сабайон», белые трюфели, щедро натертые поверх лапши «тальятелле», говядина из Кобе с выложенным поверх костным мозгом — мнение Джека начало меняться. Каждое блюдо подавалось крохотными порциями, буквально на несколько укусов — ровно столько, чтобы взволновать чувства и оставить их в ожидании новой дозы наркотика для гурманов.
Зайдя сюда этим вечером, они обнаружили, что ресторан набит представителями Голубой крови; это было несколько неожиданно, поскольку вампиры ели только развлечения ради — но, очевидно, даже те, кто не нуждался в пище как таковой, любили пощекотать свои вкусовые сосочки. Угловой столик заняла пара старейшин, заслуженных деятелей Совета, ныне находящихся на заслуженном отдыхе, Марджери и Амброуз Барлоу. Мими заметила, что Марджери заснула снова, — она засыпала между всеми переменами. Но официант — судя по его виду, он к этому привык — просто будил ее каждый раз, как доставлял к их столику что-то новое.
— Как прошло собрание? — небрежно поинтересовался Джек, положил ложку и кивнул помощнику официанта, давая понять, что с этим блюдом он покончил.
— Интересно, — отозвалась Мими, отпив глоток из бокала с вином. — Кингсли Мартин вернулся.
На лице Джека отразилось удивление.
— Но он же...
— Знаю. — Мими пожала плечами. — Лоуренс не стал ничего объяснять. Очевидно, какие-то причины на то есть, но они чересчур важны, чтобы делиться ими с Советом. Честное слово, он ими правит так, будто на дворе семнадцатый век. Все эти «члены с правом голоса» — просто фарс. Он не спрашивает нашего мнения ни по каким вопросам. Просто делает что хочет, да и все.
— Должно быть, у него есть на это веские причины, — сказал Джек.
Тут он заметил официанта с новым блюдом, и глаза его вспыхнули. Но он тут же насупился, обнаружив, что это не какие-нибудь деликатесы, а всего лишь солидная порция картофельного салата.
Мими тоже нахмурилась. Она ожидала гастрономического фейерверка, а не еды для пикника. Но первый же положенный в рот кусочек полностью изменил ее мнение.
— Это... самый лучший... картофельный... салат... на свете!
Джек, жадно поглощавший салат, согласился с ней.
— Правда, здесь мило? — произнесла Мими, указывая на зал ресторана и на открывающийся вид на Центральный парк.
Она потянулась через столик и взяла Джека за руку.
В Венеции ее чуть было не убили — но это, возможно, было лучшим, что только могло произойти с их взаимоотношениями. После того как он чуть не потерял свою близняшку навсегда, Джек сделался просто- таки воплощением заботы и любви.
Мими до сих пор помнила, как он прижимал ее к себе в ночь после суда крови. За предыдущий день
