— Брук Гамильтон!
Раскатистый голос Гаррета ворвался в гостиную мисс Коры, где девушка перебирала носовые платки и шарфики, которые доставала из переполненного шифоньера. Сидевшая рядом Молли испуганно подняла глаза.
— Брук! Идите сюда — сейчас же!
Глаза Молли расширились.
— Ого! — воскликнула она. — Гарт, кажется, вне себя. Нам лучше пойти.
— Мне лучше пойти. — Брук не знала, что случилось, но решила выяснить это без Молли.
Однако она опоздала. Молли уже была за дверью.
Брук побежала следом. Вихрем влетев в комнату Гаррета, она остановилась как вкопанная.
На кровати Гаррета сидел Гейбл и облизывал лапы. Вокруг него валялись остатки свитера… свитера Гаррета. Негодник даже не потрудился принять виноватый вид!
Брук испуганно переводила взгляд с бесстыжего животного на владельца свитера, который, кажется, готов был схватить Гейбла и придушить. Напряжение росло; Брук затаила дыхание.
И тут Молли начала хихикать. Одной рукой она прикрывала рот, но не могла удержать смеха. Гаррет грозно обернулся к Молли.
Девочка показала рукой на остатки свитера.
— Гарт, помнишь, ты рассказывал мне про кота, который проглотил канарейку?
— Ну да, но при чем здесь это?
Молли затряслась от смеха.
— Гейбл похож на кота, который проглотил свитер. У него в зубах застряли нитки!
Какое-то мгновение Гаррет смотрел не отрываясь на кота, а затем начал улыбаться… посмеиваться… и наконец разразился хохотом.
Сев на край кровати, он раскрыл объятия, и Молли, не раздумывая, бросилась в них. Оба безудержно хохотали. Брук какое-то время смотрела на них, затем тихо повернулась и выскользнула за дверь. Она была здесь лишней — этот момент принадлежал только им двоим.
Позже она извинилась перед Гарретом и предложила замену его свитеру.
Но он на ее предложение лишь пожал плечами и улыбнулся.
— Объятие Молли стоит дюжины свитеров, — сказал он, — это даже смягчило мое сердце в отношении старины Гейбла.
Последние слова тут же смягчили сердце Брук в отношении самого Гаррета. Мужчина, который так заботится о ребенке, что способен снисходительно отнестись даже к ненавистному коту, не может быть совсем пропащим. Она почувствовала, что ее сердце даже слишком смягчилось.
— По крайней мере позвольте мне как-нибудь компенсировать нанесенный вам ущерб, — настаивала она, — что-нибудь на ваш выбор…
— На мой выбор? — Этот огонек в его золотистых глазах заставил ее насторожиться.
— Кроме того, — произнесла она смеясь, — что я по-прежнему не собираюсь приносить вам завтрак в постель…
— Вы обходитесь со мной хуже, чем с кошками, — пожаловался он со скорбным видом.
— Кошки никогда не злоупотребляют моим расположением, — парировала она.
— Насколько вам известно, — прибавил он, подмигнув ей. — Ну ладно, сдаюсь. А как насчет… того, чтобы искупаться сегодня вечером? Вы, Молли и я. Я устрою барбекю.
Она замотала головой.
— Не могу.
— Но…
— Послушайте, это я проиграла пари, — мягко напомнила она ему, — а не вы. Я готова расплатиться… — Она приподняла одну бровь. — В разумных пределах. Я устрою для вас с Молли ужин у себя, идет? Я не большой специалист по барбекю, но соус и рис получаются у меня хорошо.
— Что, это свидание? — Он протянул руку, словно для пожатия.
Она спрятала свою за спиной.
— Не свидание, а просто встреча… нет, приглашение на ужин.
— Нет, свидание. Не обманывайте саму себя.
Прежде чем она сообразила, что он делает, или по крайней мере отдала себе отчет в этом, он заключил ее в свои объятия.
И поцеловал ее с таким страстным желанием, с каким никогда еще не целовал и какому она не знала, как противостоять.
Не раздумывая, она обвила руками его шею и ответила на поцелуй. Она не протестовала, когда он приподнял ее, только припала щекой к его шее, судорожно хватая ртом воздух.
Но когда он опустил ее на кровать с балдахином, она застонала и выскользнула из его объятий.
— Перестаньте, Гаррет.
Он перестал. Уже поставив одно колено на кровать, он смотрел на нее так, как будто не мог поверить в это.
— Вы шутите? — спросил он глухим голосом.
Она страдальчески тряхнула головой, потом спрятала свое пылающее лицо в руках.
— Нет, — тихо ответила она. — Я не желаю быть еще одной зарубкой на спинке вашей кровати.
— Еще одной? — ошарашенно произнес он. — Так вот что, по-вашему, происходит здесь?
Она заставила себя отнять руки от лица и взглянула на него.
— А что же еще? Я уже вам не раз говорила, что не желаю этого. И сейчас тоже. Если это все, чего вы хотите от меня…
— Нет… не все.
— Ага, чуть не забыла, вас интересует еще и мой дом.
Он рывком поднялся с кровати и обеими руками откинул с лица волосы. Он не разозлился, скорее, не знал, что и думать.
— Господи, Брук, вы просто маньячка!
Она посмотрела на него с недоумением.
— Кто бы говорил! Что же касается моей земли…
— Да забудьте вы о проклятой земле!
Она уставилась на него.
— Но разве не в ней все дело?
— Черт возьми, я уже не знаю, в чем дело! — Он судорожно глотнул воздух. — Простите мне мое разочарование, но я правда думал…
Что же он думал? Что же он такое думал?
— Неважно что, — грубо продолжал он. — Шесть подойдет?
— Подойдет для чего?
— Для ужина, для чего же еще?
— О… да. Конечно. Но вы уверены, что вы все еще хотите прийти после того, что случилось?
Он повернулся к двери и бросил на нее через плечо загадочный взгляд.
— Ничего не случилось. С вами ничего никогда не случается. Я, конечно, приду. — Его глаза сузились. — Вы ведь не передумаете, да?
— Не… нет. Дело в том, что… — В чем? В том, что она не может находиться с ним в одной комнате, не испытывая желания оказаться в его объятиях? Что, находясь в его объятиях, она жаждет оказаться в его постели? Что, если бы она когда-нибудь уступила этому желанию, она до конца дней своих не смогла бы простить себе?
Чувствуя полную беспомощность, она сдалась.
— Что ж, увидимся в шесть.
— В шесть.
Брук смотрела, как он выходит из комнаты, затем долго сидела, уставившись на дверь, пока на ее глаза не навернулись слезы и не затуманили ее взгляд. Тогда она прижалась щекой к атласному покрывалу и дала волю слезам. Она и не догадывалась, что у нее так много скопилось слез.
