Интересно, о чем сейчас размышляет этот швейцарец?
Телефон умолк, и Свенсон, наконец, заговорил.
— Вы нам нужны в Бангкоке, — проскрипел он голосом, напомнившим Карлосу скрежет работающей бетономешалки, в которую только что засыпали гравий. — В Банг… — пауза — Коке. Да, Бангкок. «Рейзон фармасетикаль»…
— Вакцина Рейзон? — уточнил Карлос. Уже больше года они через своего агента внимательно следили за развитием событий в лабораториях «Рейзон». Карлос внутренне слегка усмехнулся иронии случая, вознамерившегося дать шанс французской компании
— Не думаю, что от их вакцины будет толк, — отозвался он.
Свенсон медленно проковылял к столу, подобрал листок белой бумаги и уставился в него.
— Вы, конечно, помните сообщение трехмесячной давности о неустойчивых мутациях вакцины.
— Да, помню. Источник сообщил, что мутации затухали в течение нескольких минут. — Карлос, конечно, не ученый, но о биологическом оружии знает намного больше среднестатистического жителя мегаполиса.
— Таковы заключения Моники де Рейзон. Но вот другое сообщение. Наш источник в Центре контроля заболеваний сегодня принял странного нервного посетителя, утверждающего, что мутации культуры «Рейзон ваксин», вакцины Рейзон, устойчивы при поддержании повышенной температуры и при некоторых других специфических условиях. Результатом, как утверждает нервный посетитель, будет смертельный вирус воздушного распространения с инкубационным периодом в три недели. Таким образом, все население земного шара можно заразить за двадцать дней.
— Откуда у этого психа такая информация?
— Сон. Всего лишь необычный сон. Очень выпуклое и убедительное видение об ином мире, население которого думает, что его сны о нашем мире суть всего лишь сны. Еще в том мире живут говорящие летучие мыши.
Теперь уже Карлос выдержал паузу.
— Летучие мышки, — усмехнувшись, повторил он. — Говорящие.
— У нас есть причины обратить внимание на это происшествие. Я вас направлю в Бангкок для беседы с Моникой де Рейзон. Если сведения подтвердятся, любыми средствами добудьте эту вакцину.
— Значит, мы теперь до летучих мышей докатились. Ну-ну… — как бы мысля вслух, насмешливо пробормотал Карлос. Его собеседник как будто не заметил иронии.
Насколько помнил Карлос, Свенсон достаточно хорошо перекрыл ЦКЗ, как сокращенно именовался Центр контроля заболеваний, ведавший эпидемиологическими вопросами. Туда, в Атланту, стекались сообщения даже о сравнительно невинных случаях инфекционных заболеваний, отслеживались, сортировались, и Свенсон регулярно получал соответствующие сводки.
Однако — СОН! Дожили… Как-то не вяжется с привычной логикой воззрений этого циничного типа с жестоким сердцем и непроглядной тьмой в душе. С другой стороны, если уж и его проняло…
Свенсон буравил его пронзительным взглядом прищуренных темных глаз.
— У нас есть основания полагать, что человек этот знает нечто такое, что ему знать совершенно не нужно. Независимо от источников получения информации.
— Например?
— Это вас не касается. Достаточно сказать… Да хотя бы то, что этому Томасу Хантеру совершенно ни к чему знать, что вакцина мутирует, что уж там устойчиво или неустойчиво.
Карлос нахмурился.
— Случайное совпадение.
— Ни к чему мне такие случаи! От одного вируса и его управляемости зависит судьба всего мира. И этот вирус не должен попасть ни к кому другому, кроме нас.
— Я не уверен, что Моника де Рейзон рвется беседовать со мной.
— Вы ничем не ограничены. Примените силу.
— А Хантер?
— Любыми средствами выведайте все, что он знает, а затем уничтожьте.
1
Все началось днем раньше с одной-единственной пульки, выпущенной из оружия, оборудованного глушителем.
Томас Хантер шел домой привычным путем, по той же тускло освещенной улочке, по которой ходил каждый вечер, привычно заперев дверь маленькой кофеенки на углу Колфакс и Девятой.
В этот раз Томас Хантер увидел, как дырка образовалась, как пуля ввинчивалась в кирпич. В этот раз кирпичная крошка стегнула его по щеке. В этот раз дернулась каждая мышца его тела.
Кто-то в него стрелял!
Кто-то в него стреляет.
Том сжался, присел, раскинув руки и не отрывая глаз от двух дырочек в кирпичной кладке над его головой. Это какая-то ошибка. Ему все чудится! Воображение разыгралось. Его тяга к сочинительству обернулась стиранием грани между фантазией и реальностью, вызвала к жизни эти две пустые глазницы, уставившиеся на него из массива красного кирпича.
— Томас Хантер!
Нет, милый, какое уж тут воображение! Что, имя свое позабыл? Имя его прогрохотало над аллеей, а вслед за именем в кирпиче появилась третья дыра.
Не вставая, он отпрыгнул влево. Длинный шаг, падение на правое плечо, кувырок… Щелчок иной тональности, звонкий — и очередная пуля, отскочив от стальной ступеньки пожарной лестницы, вжикнула вдоль проулка.
Том вскочил и понесся вдогонку за отскочившей пулей, гонимый инстинктом и ужасом. Такое уже когда-то случалось с ним! Когда-то давно. На задворках Манилы, на Филиппинах. Тогда он был подростком, и шайки филиппинцев размахивали ножами и мачете, а не пушками, но сейчас, в проулке возле Девятой и Колфакс, Том не сравнивал арсеналы противников разных времен и локусов.
— Хана тебе! — вопил горячий воздух.
Ясно, откуда они. Не из Манилы, а из Нью-Йорка, сволочи…
Проулок вел к следующему, в тридцати ярдах впереди. Тусклый свет почти незаметно играл оттенками, но он знал, где можно свернуть.
Еще две пули свистнули возле левого уха, даже ветерком от них повеяло. Очень освежает! Сзади раздался топот. Двое. Как минимум… Том нырнул в тень.
— Отрезать его! — проквакало радио.
Рация! Надо же, оснащение у них… — мелькнуло в сознании Тома, усиленно работающего пятками.
У них рация. Зайдут спереди — и проблемы его ждут в высшей степени серьезные.
Том лихорадочно осмотрелся в поисках укрытия. Вон там, в стороне, пожарная лестница до самой крыши. Еще дальше — здоровенный мусорный контейнер. Россыпь картонных коробок слева. И ни одного надежного укрытия. Надо что-то делать, пока эти не вышли в проулок.
