чтобы можно было различить бледные веснушки. Точно так же по мере того, как искусственный цвет красного дерева смывался, ее волосы постепенно приобретали более естественный оттенок рыжего.
– Игра воображения, – продолжала Мег, уже увереннее глядя в глаза Кэйси. – Мне нужен был кто-то, кто мог бы увезти меня. Я не хотела жить, если бы мне пришлось жить с Дарденом. Я была в отчаянии, поэтому и придумала эту игру. Мне это объяснили в клинике.
– Ты сама веришь в это? Она немного подумала.
– Да. А ты?
Кэйси кивнула. Она имела представление об играх, которые может изобретать человеческий разум. Они назывались психозами. Некоторые из них были краткосрочными, другие – продолжительными. У Дженни психоз развился в ответ на конкретный источник стресса, а именно – неминуемое возвращение Дардена из тюрьмы и тот ужас, который должен был снова наполнить ее жизнь. Избавившись от этой ситуации, она успешно излечилась.
– Ты чувствуешь то же самое, когда слышишь голос своей матери?
Кэйси непонимающе смотрела на нее.
– Отчаяние, – пояснила Мег. – Как будто твоему воображению необходима игра?
Скрестив ноги, Кэйси сидела в темноте на кровати. Она разделась, чтобы лечь спать, но не могла заснуть больше чем на несколько минут. Теперь было уже раннее утро. Отослав ночную сиделку на кухню, она осталась с Кэролайн одна.
Нет, не одна. С ней был Ангус, свернувшийся калачиком в ногах у Кэролайн. Похоже было, что он застолбил это место и с тех самых пор, как ее привезли сюда, не отходил никуда далеко.
Появился Джордан, ступая босиком по ковру.
– Привет, – прошептал он, легонько коснувшись ее шеи тыльной стороной ладони. Этот краткий жест был полон невыносимой нежности и вселял странную уверенность. – Не спится?
Она улыбнулась, покачала головой и потянулась к его руке. Он стоял, глядя на Кэролайн.
– Она дышит…
– Плохо. – Кэйси не могла обманывать себя.
Он притянул ее руку к губам, поцеловал, а потом прижал к своей груди.
– Чего ты боишься? – тихо спросил он. – Что больше всего тебя беспокоит?
Кэйси не нужно было долго раздумывать над ответом. На протяжении всей ночи она задавала себе тот же самый вопрос.
– Остаться одной. Не иметь никакого тыла. Я не во всем была согласна с ней, но я всегда сознавала, что она есть. Она моя мать. Я не уверена, что кто-нибудь еще может дать тебе такую бескорыстную любовь, как мать. У меня были клиенты, которые были лишены такой любви, и они очень страдали. У меня были клиенты, у которых она была, но которые лишились ее в слишком раннем возрасте. А мне уже тридцать четыре. Я должна быть благодарна за то, что все эти годы она была у меня. Так почему мне этого мало?
– Ты сама сказала. Она – твоя мать. Это неповторимые отношения.
– Она всегда любила меня, даже в сложные периоды. Она любила меня, когда я была наименее симпатичной личностью.
– Не могу поверить, что ты когда-то была несимпатичной, – улыбнулся Джордан.
– Можешь мне поверить. Была. Была маленькой дурочкой. Временами я бывала просто невыносимой.
– Она должна была понимать почему. Легко смириться с чем-то, если тебе известна причина.
– Все дело в бескорыстной любви. Я была ее единственной дочерью. У нее было множество друзей, но только одна дочь.
– Ты говоришь в прошедшем времени.
Кэйси сделала это не специально. Слова сами произнеслись именно так. Она вгляделась в лицо Кэролайн, чтобы понять, не заметила ли этого и она?
Конечно, она не заметила. Ее глаза оставались закрытыми, а все жизненные силы уходили на дыхание, на втягивание в легкие воздуха и выталкивание его обратно, на все более тяжелую борьбу, на мольбу.
Мольба. Кэйси чувствовала это. В ее голове звучали слова Мег. «Как будто она хочет сказать что-то тебе, только ты не можешь расслышать, поэтому она говорит все громче и громче» Что она пытается сказать?
Следом пришли слова Энн Холмс. «Ты должна помочь ей, Кэйси. Ты должна дать ей понять, что все правильно».
– Правильно ли это? – прошептала Кэйси.
Она смотрела на Кэролайн, но вместо нее ответил Джордан.
– Использовать прошедшее время? Если ты сама стала так говорить, значит, это правильно. Только ты здесь решаешь, Кэйси.
– Нет, – сказала она. – Дело не во мне. Дело в ней. – Но едва проговорив это, она поняла, что это неправда. Кэролайн не было никакого дела до времен глаголов. Сейчас, как бы эгоистично это ни выглядело, имело значение только то, что сама Кэйси начала с этим примиряться. Использование прошедшего времени после того, как она так старательно придерживалась настоящего и будущего, что-то значило.
Подсознание часто первым все понимает. Но сознание Кэйси не поспевало за ним. Сидя здесь, в темноте, она неожиданно поняла, что ее жизнь наконец-то приобрела цельность. Свободные концы
