— Да, Сэм.
— Они не уступают, — сказал он. — Вы часть сделки. Они хотят, чтобы вы остались еще на два года. И просили вам это передать.
— Два уже лучше, чем три.
— Уже кое-что.
Джорджия устала. Устала паковать и распаковывать вещи, устала нестись от одних ворот аэропорта к другим, чтобы пересесть на местный рейс. И это в придачу к постоянному беспокойству об Элли, которая слишком быстро взрослела, и о Томми, который скоро тоже начнет взрослеть. В придачу к страху за свой брак, который может не выдержать постоянных разъездов. Даже в самых безумных своих фантазиях Джорджия не могла вообразить, что станет принимать самое важное для своего бизнеса решение, пока ее муж будет рыться в корзине только что вынутого из сушки белья в поисках второго носка для Томми — носка, который навечно останется серым, если она его не отбелит. Где в доме находится отбеливатель, Джорджия понятия не имела.
Она рассмеялась.
— Что-то я не слышал шутки, — удивился Сэм.
— Никаких шуток, — сказала она в трубку, поймав озадаченный взгляд своего мужа. — Я хочу иметь возможность ходить в магазин и покупать отбеливатель, чтобы носки моих детей были как новые. Что в этом плохого?
— Ничего, — ответил Сэм, — только я не знаю, как это перевести на деловой язык.
— Нет ничего легче, — сказала Джорджия, ощутив изумительное спокойствие. — Я говорю «нет». Если мне придется уезжать из дома, сделка не состоится. Я могу работать здесь. Мне можно звонить сюда по телефону. Но с поездками покончено.
— Сделка может не состояться.
— Тогда заключим другую.
Когда утром в пятницу Аманда пошла на работу, она чувствовала себя такой же сильной, как Джорджия. Вчерашний день, проведенный с Грэмом, зарядил ее энергией. Это был необыкновенный день. Они не стали одеваться, потому что почти не покидали спальню. Дважды они прослушивали сообщения автоответчика, но к телефону не подходили. Они целовались, много раз занимались любовью, а в промежутках молча лежали, прижавшись друг к другу, и дремали. Вместе принимали душ. Вынули из морозильника пиццу, разогрели и съели в кровати. Совершенно голыми танцевали в спальне под Дока Уотсона.
Страсть смыла все, что стояло между ними. Они вновь принадлежали друг другу. Начали все сначала.
Это было чудесное бегство от мира. Аманда с восторгом провела бы так и следующий день, не пробудись в ней голос совести. Она отложила массу встреч и звонков, у Грэма тоже хватало дел. Близился уик-энд, и последний рабочий день много значил.
Грэм постоянно напоминал о себе. Он каждый час посылал ей письма по электронной почте, дважды звонил перед обедом и дважды после, а в четыре, когда она пришла домой, уже ждал у двери с сумками, собранными для поездки в Вермонт.
Утром в понедельник Карен не была готова к столкновению. Даже в лучшие времена она не любила ссор, теперь же время было отнюдь не лучшее. Только через полтора месяца Джорди снимут гипс, а консультации психолога продлятся еще дольше. Близнецы чувствовали что-то неладное, Джули ни на шаг не отходила от матери.
Карен избавилась от ножа с предательскими следами краски. Она завернула его в тряпку, сунула в пакет с мусором и отнесла на свалку.
Но оставался пистолет. Расс занес его сегодня утром. Пистолет лежал в запечатанном пакете на имя Ли, но Карен не могла устоять. Она сразу поняла, что там находится что-то необычное, и вскрыла пакет.
Дверь распахнулась, и на кухню влетел Ли.
— Мне передали, что ты срочно просила меня приехать.
Медленно, осторожно Карен вынула из кармана маленький пистолет. Держа его у талии, она навела оружие на Ли, который нахмурился и инстинктивно отошел в сторону. Карен снова взяла его на прицел.
— Черт побери, что ты делаешь? — спросил он, не отводя глаз от пистолета.
— Утром его принес Расс. Я думала, он твой.
— У меня нет пистолета.
Сделав глубокий вдох, она произнесла:
— Я видела его в твоем ящике.
— Так ты роешься в моих ящиках? — взорвался он.
Ли часто поднимал крик, только чтобы отвлечь ее внимание от главного.
Но Карен знала, что ей ответить:
— Я складываю твои трусы и прячу их в шкаф. Иногда я беру со дна ящика менее изношенные и кладу наверх. Пистолет лежал там давно. Это неудачное место для оружия, Ли. Джорди мог легко его найти.
Сообразив, что отпираться не имеет смысла, Ли сказал:
— Оттуда проще всего его достать, если кто-то вломится к нам в дом среди ночи. Вдобавок откуда ты знаешь, что это тот самый пистолет, который был у Джорди?
— Потому что твоего нет на месте. Когда Джорди раздели в больнице, пистолета у него тоже не было. Я думала, что его взял ты, но это, должно быть, сделал Расс.
— Положи на место. Пистолеты стреляют.
Карен кивнула, стараясь сохранять спокойствие, и произнесла:
— Этот пистолет мог убить нашего сына.
Ли протянул руку:
— Дай его мне.
— Не сейчас.
— Зачем он тебе?
— Чтобы покончить с одной вещью, — сказала она. — Вернее, не с одной, а тремя: ложью, изменой и насилием.
Ли вздохнул:
— В нашем браке нет насилия. Если пожалуешься на жестокое обращение, ты не сможешь ничего доказать.
— Оно незаметное. Молчаливое. Но его трудно вынести.
— Сходи к психиатру. Я заплачу. Я тебе это уже говорил.
— Психиатр не поможет. Я не могу так жить, Ли. Не могу делить тебя с другой женщиной, терпеть твои поздние приходы и не находить себе места.
Он смягчился — о, она хорошо знала этот прием!
— Ты все выдумала.
— Нет, — через силу произнесла она. — Я видела твои счета. Вряд ли ты сам посещаешь акушерку. Кто-то ходит к ней раз в месяц, и это не я.
— Ты рылась в моем письменном столе? — возмутился он.
Вот тайна и открылась, в ужасе подумала Карен. Он не простит ей того обыска, но отступать было некуда.
— Да! — крикнула она. — И не пытайся поставить все с ног на голову и обвинить меня, потому что на этот раз у тебя ничего не выйдет. Я противница развода. Мне страшно даже подумать о нем. Но наши отношения зашли в тупик, и это отравляет нам жизнь. Я могла бы потерпеть, если б дело касалось одной меня, но страдают и дети.
— С нашими детьми все в порядке, — усмехнулся он.
— Ли, — возмущенно воскликнула она, — взгляни на Джорди! Мы едва его не потеряли! Это не охладило твой пыл?
