Года любви и дни печали

хорошо прильнуть
Головой к твоему плечу…
Лес мой, лес,
Я хоть чем- нибудь
На тебя походить хочу.

Первая любовь

Вечер красит окна в синий цвет.
Но в душе моей все краски меркнут…
Я один…
И рядом твой портрет.
Я при нем,
Как одинокий Вертер.

Мне еще всего пятнадцать лет.
Ты на целый класс меня моложе.
Но собрали срочно педсовет
И теперь мы видеться не сможем.

Потому что взрослые ханжи
Позабыли, что такое юность…
Не затем друг друга мы нашли,
Чтоб не видеть, не любить,
Не думать.

Но тебя вдруг увезли на юг.
И остался я один с любовью.
Небу, видно, было недосуг
Осчастливить нас тогда с тобою.

Вот и все… И понеслись года.
Стерлись все обиды и невзгоды.
И ушла надежда в никуда.
И устал считать я наши годы.

Больше мы не виделись с тобой.
Но портрет твой из далекой дали
До сих пор все излучает боль.
До сих пор твою улыбку дарит.

Послание земляку

Романтик русского пейзажа —
Ефрем Иванович Зверьков
Пришел навек в искусство наше
С родимых волжских берегов.

Земля Тверская одарила
Талантом друга моего.
И каждый холст – восторг и диво.
И вечной жизни торжество.

Еще он много нам расскажет,
С утра вставая у холста…
С его задумчивых пейзажей
В душе восходит красота.

Живите счастливо и долго,
Творите, радуйте нас всех…
И как бессмертна наша Волга,
Так будет вечным Ваш успех.

* * *

ТВ теперь театр для двоих.
Два лидера свои играют роли.
Мы слушаем с надеждой
Или с болью
С экрана монологи их.

А жизнь страны идет своим путем.
Растим детей, надеемся и строим,
По зависти кому-то ямы роем,
И тут же воздаем хвалу героям,
Едва страна покончила с огнем.

Дай Бог, чтоб жизнь не обманул пиар.
И все, что говорится нам с экрана,
Не повторит заманчивость обмана,
На что у власти есть особый дар.

* * *

Я чувствую в России себя чужим.

В. Познер. Из интервью «Комсомольской правде».

Зачем же вы приехали в Россию,
Когда вы так не любите ее?!
Ну, ладно бы раствор в цехах месили,
Иль собирали б на полях жнивье.

А то ведь всех учить нас норовите,
Раскинув по экрану свой портрет.
Чему вы нас научите, учитель?
Россия – навсегда – не ваш предмет.

Не верю, чтоб Америка смирилась,
Когда б пришлось вам отвергать ее.
А здесь все можно…
Окажите милость,
Вернитесь в обиталище свое.

Там не придется вам кривить душою
И сокрушаться о судьбе своей,
Чтоб не был наш экран зашорен
Неискренностью лжеучителей.

Эпиграф к спектаклю «Ужин с дураком»

Я ужинаю в среду с дураком.
Он из числа благонадежных граждан.
Но я пока с ним даже не знаком.
А, впрочем, это и не так уж важно.

Я позабавлюсь от души и вслух,
Когда дурак заявится на ужин.
Уж сколько соберет он оплеух!
И как он будет мыслями натужен!

Я отточу язвительность свою,
Хотя ничто я изменить не в силах…

По-прежнему в моем родном краю
Власть держится на лести и дебилах.

* * *

Народной артистке СССР

Татьяне Ивановне Шмыге

Есть на свете Королевство,
Мир мелодий и любви…
Королева в нем прелестна,
Потому что это Вы!

Жизнь добра и вдохновенна,
Души к Вам вознесены.
Помню, Вы взошли на сцену,
Как предчувствие весны,
Как ее очарованье,
Где земля вовсю цветет.
Знали мы уже заранее,
Что бессмертен Ваш полет.

А судьба не поскупилась
Одарить Вас красотой…
Оказали Вы нам милость,
Распахнули Дом Святой,
Полный музыки и света…
Где талант Ваш правит бал.
Где впервые Виолетта,
Всех сразила наповал.

И смеялась Королева,
И влюбляла нас в свой Дар…
И никто не шел налево
От ее волшебных чар.

Все помечено судьбою,
И талантом, и трудом…
Вы украсили собою
Королевство, сан и трон.

* * *

Милиции повысили разряд.
Теперь она полицией зовется.
Не знаю, как для нас
Все отзовется,
Но Президент новации сей
Рад.

Мы присягаем новым временам.
Неведомое будущее, «Здравствуй!»
Мы станем
полицейским
государством?
Печалиться
Иль радоваться нам?

* * *

Когда на город опустился мрак,
Какой-то хулиган
В роскошном джипе
Стал из окна расстреливать собак…
То ли больной был,
То ли много выпил.

Никто его остановить не мог.
Он совершал на скорости убийства.
И мучился от боли чей-то дог.
И разрывалась тишина от визга.

Слепой старик шел в темь с поводырем.
Четвероногий друг его погиб на месте…

Но мы убийцу все равно найдем.
И содрогнется он от нашей мести.

* * *

Я не ханжа и не брюзга,
Но мне не в кайф твоя серьга,
Которой ухо ты пронзил…

Не знаю – гей ты иль дебил.
Но уж другим тебе не быть.
И можно в джунгли уходить.

Там и косичка, и серьга
Еще в цене наверняка…

Зурабу Церетели

Склоняю голову перед тобою, Мастер.
И свой восторг доверю я словам.
Когда ты снова у мольберта счастлив,
Твоя любовь передается нам.

А дом по крышу полнится цветами.
Мы пьем их аромат, как пьют вино.
И снова я перед искусством замер,
Которому бессмертье суждено.
Живешь ты в мире грусти и оваций, —
Великого Да Винчи побратим…

Не уставая в дружбе признаваться,
Глядит душа твоя с прославленных картин.

* * *

Какое холодное имя – Андрей.
Я имени этого много добрей.
В нем нежности нет,
Теплоты и любви.
Ты именем этим меня не зови.

Придумай какой-нибудь суффикс к нему.
И новое имя я сразу приму.

Меланхолия

Мне жить порой не хочется.
Я все уже познал —
И горечь одиночества,
И поздней страсти шквал.

Но уходить умышленно
Из жизни – тяжкий грех.
Не брал у ней я лишнего.
Не создавал помех.

Богатства не выпрашивал,
А жил по мере сил.
И у себя вчерашнего
Я счастья не просил.

А если что не ладилось
Иль били душу в кровь,
Из веры, как из кладезя,
Я черпал силы вновь.

И ты своею нежностью
Жизнь возвращала мне.
Не потому ль по-прежнему
Я на лихом коне.

А то, что жить не хочется,
Так это все хандра…

И в горести, и в почестях
Жизнь, в сущности, добра.

* * *

В каждой вере есть свои фанаты.
Разве ж проповедует Коран,
Чтобы поднимался брат на брата…
Но не всем, как видно, разум дан.

До сих пор не принимает сердце
Крестоносцев, сеявших огонь,
На кострах сжигавших