Тайны русского народа. В поисках истоков Руси

Татищев не был одиночкой в изучении древнейших корней русского племени. Не менее скрупулезно и панорамно данная проблема проанализирована Василием Кирилловичем Тредиаковским (1703–1769) в обширном историческом труде с подробным, в духе XVIII века, названием: «Три рассуждения о трех главнейших древностях российских, а именно: I о первенстве словенского языка над тевтоническим, II о первоначалии россов, III о варягах-руссах, словенского звания, рода и языка» (СПб, 1773). В этом незаслуженно забытом трактате только вопросу о Мосохе (Мосхе) как прапредке московитов-москвичей посвящено не менее двух десятков страниц. Вывод таков:

«…Рос-Мосх есть праотец как россов, так и мосхов… Рос-Мосх есть едина особа, и, следовательно, россы и мосхи суть един народ, но разные поколения… Рос есть собственное, а не нарицательное и не прилагательное имя, и есть предимение Мосхово».[3]

Тредиаковский, как никто другой, имел право на вдумчивый историко-лингвистический и этимологический анализ вышеочерченных проблем. Всесторонне образованный ученый и литератор, обучавшийся не только в московской Славяно-греко-латинской академии, но также в университетах Голландии и парижской Сорбонне, свободно владевший многими древними и новыми языками, работавший штатным переводчиком при Академии наук в Санкт-Петербурге и утвержденный академиком по латинскому и русскому красноречию, — выдающийся отечественный просветитель стоял вместе с Ломоносовым у истоков русской грамматики и стихосложения и явился достойным продолжателем Татищева в области русской истории.

Помимо завидной эрудиции, Тредиаковский обладал редким даром, присущим ему как поэту, — чувством языка и интуитивным пониманием глубинного смысла слов, что неведомо ученому-педанту. Так, он решительно поддержал и развил мнение, упомянутое еще у Татищева, о русскости древнегреческого наименования «скифы». В соответствии с нормами греческой фонетики эта слово произносится, как «скит [ф]ы». Второй слог в греческом написании слова «скифы» начинается с «теты» — Q в русском озвучивании она произносится и как «ф», и как «т», — причем в течение времени произношение звука менялось. Так, заимствованное из древнегреческого языка слово «театр» до XVIII века звучало как «феатр», а слово «теогония» («происхождение Богов») еще недавно писалось «феогония». Отсюда же расщепление звучания в разных языках имен, имеющих общее происхождение: Фе[о]дор — Теодор, Фома — Том[ас]. До реформы русского алфавита в его составе (в качестве предпоследней) была буква «фита» — Q, предназначенная для передачи заимствованных слов, включающих букву «тета». И слово «скифы» в дореволюционных изданиях писалось через «фиту». В действительности же «скит» — чисто русский корень, образующий лексическое гнездо со словами типа «скитаться», «скитание». Следовательно, «скифы-скиты» дословно означают: «скитальцы» («кочевники»). Вторично, в качестве позднейшего заимствования из греческого языка, где оно служило названием пустыни, общая корневая основа «скит» вновь вошла в русское словоупотребление в смысле: «отдаленное монашеское убежище» или «старообрядческий монастырь».

Ломоносов по поводу вопроса: можно ли именовать Мосоха прародителем славянского племени вообще и русского народа в частности — высказался гибко и дипломатично. Великий россиянин не принял бесповоротно, но и не отверг категорически возможности положительного ответа, оставляя «всякому на волю собственное мнение».[4] Аналогичным образом было расценено и предположение о вероятном родстве московитов-славян с Геродотовым племенем месхов, оказавшихся в конечном счете в Грузии. Что касается самой Геродотовой «Истории», то ее авторитет для раскрытия генетических корней русского племени Ломоносов считал непререкаемым. В концентрированном виде такое же понимание впоследствии сформулировал другой выдающийся русский историк — Иван Егорович Забелин (1820–1909):

«…Никакая отрицающая и сомневающаяся… критика не может отнять у русской истории истинного сокровища, ее первого летописца, которым является сам Отец истории — Геродот».[5]

Ныне представление о прямом родстве славяноруссов со скифами и другими древними народами Евразии считается не иначе как наивным. Между тем позиция Татищева — Ломоносова — Забелина может быть существенно подкреплена за счет аргументов, заимствованных из исторического языкознания, мифологии и фольклора. Линия, идущая от историков ХVII — ХVIII веков, была продолжена и закреплена в трудах Дмитрия Ивановича Иловайского (1832–1920) и Георгия Владимировича Вернадского (1877–1973), написавшего по-английски книгу «Древняя Русь» (1938 г.; рус. издание — 1996 г.), где история русского народа начинается с Каменного века и проводится через последующие этапы: киммерийский, скифский, сарматский и т. д. Нельзя пройти и мимо исторических сочинений Александра Нечволодова и Льва Гумилева. Известный в прошлом археолог и историк русского права Дмитрий Яковлевич Самоквасов (1843–1911) также отстаивал скифское происхождение русского народа, а прародину славяноруссов именовал Древней Скитанией.[6] Естественно, речь должна идти не об одном только русско-скифском родстве, но и о генетическом единстве множества народов, населявших в древности просторы Евразии.

История не всегда благосклонна к собственным радетелям, подвижникам и летописцам. Примеров тому не счесть. Для русских же поучительна и показательна жизнь и деятельность человека, внесшего неоспоримый вклад в становление и организацию исторической науки в России. Имя его, мало что говорящее современному читателю, — Александр Дмитриевич Чертков (1789–1853). Он обладал одним из самых богатых в России собраний книжных, рукописных и нумизматических редкостей. На данной основе впоследствии была создана и отстроена (дом с лепным фасадом в начале Мясницкой улицы) знаменитая частная Чертковская библиотека — бесплатная и общедоступная. Здесь, кстати, до перехода в Румянцевский музей работал Н. Ф. Федоров и здесь же состоялось его знакомство с молодым К. Э. Циолковским: длительное общение в стенах Чертковской библиотеки в 1873/74 гг. оказало решающее влияние на формирование космического мировоззрения будущего основоположника теоретической и практической космонавтики. Бесценное собрание Черткова было подарено Москве, некоторое время пребывало в Румянцевском музее (ныне Российская государственная библиотека), в настоящее время книги находятся в Исторической библиотеке, а рукописи — в Историческом музее.

В последние годы жизни Чертков являлся президентом Общества истории и древностей российских и опубликовал во Временнике данного Общества, а также в виде отдельных оттисков (книг) несколько удивительных исторических изысканий: «Очерк древнейшей истории протословен» — (1851 г.), «Фракийские племена, жившие в Малой Азии» (1852 г.), «Пеласго-фракийские племена, населившие Италию» (1853 г.), «О языке пеласгов, населивших Италию» (1855 г.). Опираясь на глубокое знание древних языков и практически на все доступные ему источники, Чертков указал на языковое и этнокультурное сродство между славяноруссами, с одной стороны, а, с другой, — с пеласгами, этрусками, скифами, фракийцами, гетами, эллинами, римлянами… Однако открытие ученого-романтика, которого можно с полным основанием сравнить с Генрихом Шлиманом, не стало событием в отечественной и мировой историографии — здесь в почете были совершенно иные ценности: эмпирико-позитивистские, вульгарно-социологические, психологические, структуралистские, семантико-семиотические и т. п.

И сегодня время Черткова еще не наступило — проделанная им колоссальная работа ждет и своего продолжения, и своих продолжателей. Впрочем, современный подход требует не выведения славяно- русского языка из пеласгийского или из этрусского и критского, как это было недавно проделано в книге Г. С. Гриневича «Праславянская письменность. Результаты дешифровки» (М., 1993), а поиска общих истоков всех индоевропейских и неиндоевропейских языков.

Корни русского языка и русского народа находятся гораздо глубже. Истоки Руси уходят в тысячелетние дали и обнаруживают свои начала в той нерасчлененной этнолингвистической общности, с которой, собственно, и начиналось человечество. Происхождение славян, русских и всех других народов, их языков и культур предстает совершенно в другом свете, если проанализировать общеизвестные факты с точки зрения метода археологии языка и реконструкции смысла.