огромного хищного кота, поймавшего мышь. Коммерсила трясется, будто осиновый лист. Все же есть у Белова некоторые сверхъестественные способности, или он просто отличный психолог?! Просчитывает, подобно шахматисту, поведение человека на десять ходов вперед.
Омерзительный тип, Моисей Гусякин! Злое крысиное лицо, маленькие черные, бегающие глазки. Неряшливые, покрытые перхотью волосы. Ручонки дрожат. На гнусной морде выступают крупные капли пота.
– Ссышь, ублюдок!
– Не молчи, милый, – продолжает Саша. – Итак, как мы беспредельничали?!
Барыга бормочет нечто невразумительное. Теперь даже тупоголовые В-ские понимают, что к чему. Перо белеет от ненависти.
– Братву лбами сталкиваешь, козел?! – шипит он. – Живым в землю зарою, пидор гнойный!!!
Один из В-ских наотмашь бьет Гусякина кулаком в харю. На лицах остальных появляется кровожадное выражение.
– Погодите, ребята, – вмешивается Белов. – Успеете разобраться с сукиным сыном. Давайте сперва решим главный вопрос, насчет долга и возмещения морального ущерба.
Перо согласно кивает головой.
– Сколько ты должен Кривчикову? – обращается к коммерсанту Саня.
– П-пятнадцать тыс-сяч баксов!
– Отдавать собираешься?
– Д-да.
– Когда конкретно?
– В т-течение н-недели.
– Превосходно. – Белов оборачивается к Перу. – Поговорим о моральном ущербе. Барыга подставил и вас и нас, стало быть, он обязан компенсировать затрату времени и нервов обеим сторонам.
Перо в полном восторге. Гусякина грузят[12], как верблюда. Помимо возвращения Кривчикову пятнадцати штук гринов, ему приходится уплатить десять тысяч долларов В-ским и десять нам. Срок – пять дней. Все радуются, все довольны (кроме Гусякина, разумеется). Перо предлагает выпить по поводу удачного завершения стрелки. Я за, но Саня с видимым сожалением отказывается. Нам еще нужно проехать по точкам, собрать месячную дань. Прощаемся, выходим на улицу.
Вид у меня, надо полагать, настолько бледный, что Белов сжаливается. Он ведь знает «прелести» похмелья не понаслы-шке.
Закупаю десять бутылок пива и пересаживаюсь в Санин «БМВ». Мою «девятку» оставляем на платной автостоянке. Завтра заберем. В ней же прячем под сиденьем «стечкин». Сегодня ствол больше не понадобится. Объезд точек – занятие вполне мирное. Коммерсанты (особенно Кривчиков) встречают нас с угодливым радушием. Мы не дерем с подопечных три шкуры. Каждый платит в меру сил, и нам в прибыль, и себе не в убыток. Понимают отлично, повезло им с «крышей». Среди братвы разные люди попадаются: иные от жадности да по глупости оберут коммерсанта до нитки, разорят, а потом сидят на бобах. С голого-то взять уже нечего! Объезд завершается около пяти вечера. Я к тому времени накачиваюсь пивом под завязку. Похмелье будто рукой сняло, но вот беда – ноги заплетаются и язык ворочается еле-еле. Саня привозит меня домой. Опять в квартире проклятый «гололед». Так, аккуратненько, по стеночке, по стеночке... Не раздеваясь – плюх на диван... Вика, любимая, сходи в палатку, купи мужу пивка! Вот спасибо, моя радость! Чученька! И ты здесь, кис-суля! Давай поглажу... Уф, устал. Спать хочется. Выпью пару бутылочек да на боковую.
Глава 4
Доставив захмелевшего друга по назначению (прямо до дивана), Александр вернулся домой, загнал машину в гараж, поужинал, затем, наполнив ванну, с наслаждением погрузился в горячую воду и прикурил сигарету. Что ж, день прошел удачно, с В-скими договорились полюбовно, как и подобает нормальным пацанам. К сожалению, в нынешнее время далеко не все нормальные, особенно те, кто балуется наркотой. Стоит перед тобой обкуренный отморозок, глаза стеклянные, морда чугунная, в одно ухо влетает, в другое вылетает. Такому без толку что-либо втолковывать. Недавно подобный субъект едва не прикончил Белова, благо у Александра реакция оказалась быстрее. Он успел выхватить оружие первым и всадить две пули в правое плечо придурка. Щенок взвыл и выронил волыну. При этом воспоминании Белов поморщился. Он не любил прибегать к насилию, но иногда приходилось. Ничего не поделаешь! Хорошо хоть не убил долдона, не взял лишнего греха на душу, а позагорать пару недель в больнице мудаку полезно. Авось прорежутся в закостенелом мозгу извилины...
Пролежав в ванной часа два, Александр оделся и решил пойти прогуляться по близлежащему лесопарку. Его постоянно мучила бессонница, сказывалось нервное перенапряжение. Вместе с тем Белов старался не принимать сонника[13], на которые, кстати, плотно подсел Андрюха Воронов. Горстями глотает, без них вообще не спит. При его-то здоровье! У Воронова прострелена грудная клетка, пробита плевра, чуть выше печени застрял во внутренностях заряд волчьей картечи. Свинец периодически окисляется, и парня крутит от боли. Пахан бригады, где раньше работал Воронов, предлагал свести с врачом экстра-класса. Сделать операцию. Андрюха отказался. Александр посоветовал ему не злоупотреблять колесами[14].
– Угробишь себя, Андрей, – сочувственно-укоризненно сказал тогда Белов.
– Плевать! – отмахнулся Воронов и перевел разговор на другую тему. Похоже, свою жизнь он ни в грош не ставит. Угнетает что-то Андрюхину душу.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил как-то его Белов.
– Можешь! – серьезно ответил Воронов. – Пристрели! – И, заметив вытянувшееся лицо друга, криво усмехнулся: – Шучу, шучу...
На улице почти полностью стемнело. Моросивший на протяжении дня дождь прекратился. В очистившемся от туч небе сияла холодная луна. Легкий ветерок лениво перебирал верхушки деревьев. Александр неторопливо брел по присыпанной крупным гравием дорожке. Было тихо, лишь перекликались в
