— Ты говоришь об Эльвире? — холодно переспросил он.
Шарон сделала вид, что не замечает предупреждения, прозвучавшего в его голосе.
— Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю! Ты принял меня за нее, не так ли? Извини, что разочаровала тебя, Леонардо! И как же долго она намерена здесь оставаться?
Опасный огонь зажегся в его черных глазах.
— Думаю, сейчас не совсем подходящее время для подобного разговора, — осторожно заметил он. — Кроме того, это не твое дело.
Лицо Шарон превратилось в безобразную маску.
— Ты бросил меня из-за нее? — требовательно спросила она. — Я заметила, ты изменился после ее появления. Она заводит тебя, да, Леонардо? Я никогда не заводила тебя так.
Он мрачно вспомнил, что Шарон неизвестно о беременности Эльвиры, но не стал ей об этом говорить. Словно не слыша ее слов, он сказал:
— Я сегодня очень устал, поэтому, если ты не возражаешь…
Увидев выражение его глаз, Шарон на мгновение остолбенела.
— Что в ней такого, чего нет во мне, Леонардо? Просто скажи мне, — взмолилась она.
Он покачал головой.
— Иди домой, — тихо ответил он. — Пока не поздно.
Шарон неверно истолковала его слова.
— Поздно для чего? Чтобы воспротивиться мне? Ты это имеешь в виду? — Она вплотную приблизилась к нему, обдавая приторным запахом дорогих духов. — Давай, Леонардо… как в старые добрые времена, а?
Он покачал головой. По его спине будто прошлись чьи-то острые ногти.
— Нет.
— Нет? — Она отбросила волосы назад. — Ты уверен?
Удивительно, мысленно усмехнулся Леонардо, роскошная блондинка умоляет меня о сексе, а я думаю лишь о том, как бы она не разбудила спящую наверху беременную женщину, причем беременную не от меня.
— Абсолютно уверен. И говори, пожалуйста, тише, — ровным тоном сказал Леонардо. — А еще лучше будет, если ты уйдешь прямо сейчас.
— А если я останусь и сделаю… это? — Рука Шарон скользнула вниз, и Леонардо мгновенно разгадал ее намерения.
— Я не хочу, чтобы ты это делала. — Он успел перехватить ее руку и, крепко сжав запястье, добавил с расстановкой: — Больше никогда. Понятно?
Шарон в бешенстве посмотрела ему в глаза и вырвала руку.
— Почему? — спросила она с презрительной усмешкой. — Потому что хочешь заниматься этим с Эльвирой?
Леонардо посмотрел на нее таким взглядом, что она резко повернулась на каблуках и вышла. Он услышал быстрые шаги по коридору и оглушительный грохот захлопнувшейся входной двери.
После ее ухода он глубоко вздохнул и пошел на кухню выпить воды, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. Он пил стоя и смотрел в окно на ночное небо, невольно вспоминая Испанию, уютный дом Луиса Лопеса на берегу моря. Там звезды были большими, как леденцы на палочке, яркими и близкими. Казалось, их можно достать с неба рукой.
Леонардо приложил пустой стакан к горящей щеке, пытаясь успокоить нараставший внутри пожар. Что, черт возьми, скажет Луис, когда узнает, что его горячо любимая дочь ждет ребенка? Причем неизвестно от кого! Он будет в ярости.
Решив, что пора все же идти спать, Леонардо повернулся и вдруг увидел Эльвиру, молча стоявшую в дверном проеме.
На ней была просторная ночная рубашка и белые носки. Темные волосы, заплетенные в две толстые косы, лежали на груди. Она выглядела невероятно желанной и невинной, и большой живот никак не вязался с ее юным лицом.
— Я тебя разбудил? — спросил Леонардо.
Она покачала головой и улыбнулась.
— Нет. Я услышала какой-то шум. А потом сильно хлопнула дверь.
— И ты испугалась?
— Я никак не могла сообразить, где нахожусь. Но ты не переживай, я все равно проснулась бы. У меня изжога, — пояснила она в ответ на немой вопрос в его глазах. — Говорят, это бывает у многих женщин на последнем месяце беременности.
— Понимаю, — медленно произнес Леонардо и снова посмотрел на ее округлый живот. — Хочешь молока?
— Да, пожалуй.
— Посиди, я налью.
Эльвира выдвинула из-под кухонного стола табурет и села на него.
Леонардо подошел к холодильнику и наполнил большой стакан молоком. Облокотившись о тумбу, он смотрел, как она попила, потом облизала молочные «усы» кончиком языка и удовлетворенно вздохнула.
Кто бы мог подумать, что беременная женщина на позднем сроке может выглядеть столь очаровательной? — не переставал удивляться он. Его жена в течение почти всей беременности оставалась худенькой. Врачи говорили, что она хрупкая, да и самому Леонардо она казалась статуэткой дрезденского фарфора, которой он не смел коснуться, боясь разбить. Эльвира же, напротив, выглядела здоровой и очень притягательной.
Почувствовав на себе его внимательный взгляд, она постаралась не замечать его, хотя это было не просто. Словно в ответ на него, внутри зашевелился ребенок и одновременно сдавило грудь. Она поставила полупустой стакан на стол.
— А… Мелани легко переносила беременность?
— Нет, не очень. Она оставалась худой на протяжении почти всего срока.
Эльвира слушала, не отводя от него взгляда. Сейчас, в ночной тишине, ей проще было задавать вопросы.
— Ты, должно быть, скучаешь по ней.
Некоторое время Леонардо молчал, потом медленно ответил:
— Да, поначалу я ужасно тосковал. Но прошло много времени, и теперь мне кажется, что все это происходило не со мной. Мы прожили вместе всего два года, а с тех пор как ее не стало, прошло уже десять лет.
— А Марко расспрашивает тебя о своей матери?
— Иногда.
— Он поддерживает какие-то отношения с ее семьей?
— Да. Что это, Эльвира? — раздраженно спросил он. — Допрос?
Женщины никогда не расспрашивали его о жене. Наоборот, намеренно не замечали тех немногих фотографий Мелани с младенцем на руках, что остались после ее смерти. Они словно не хотели знать, что он любил другую женщину, которая родила ему ребенка.
— Ты решила выспросить обо всем, что мне так больно вспоминать? — Леонардо нервничал все больше. — Причем сама упорно скрываешь имя отца своего ребенка.
— Это совсем другое.
— Почему же?
— Потому что нет смысла называть его имя, — решительно ответила Эльвира. — Я же сказала, между нами все кончено.
— Тогда к чему твои неожиданные вопросы? Тебя спрашивать нельзя, а меня можно? Так, что ли?
Эльвира покачала головой.
— Если от этого была бы какая-то польза, я бы тебе все рассказала.
— Может, ты не доверяешь мне? Думаешь, что я могу воспользоваться твоей откровенностью? —
