Джеффри Дивер
Двенадцатая карта
Памяти Кристофера Рива, образца мужества, символа надежды
Есть родственники, а есть предки; предков ты выбираешь сам. На их ценностях строится твоя личность.
Часть I
Человек на три пятых
Глава 1
Пот и слезы заливают лицо. Он бежит навстречу свободе, бежит что есть сил.
– Вон он! Сюда!
Бывший раб не знает, откуда донесся крик. Сзади? Слева? Справа? С верхних этажей обветшалых домов по обеим сторонам грязной улицы?
Июльский зной густ, как парафиновое масло. Худой человек прыгает через кучу конского навоза. В этой части города никто не убирает. Рядом с поддоном, высоко заставленным бочками, Чарлз Синглтон останавливается, чтобы перевести дух.
Гремит выстрел. Мимо. Звук переносит его на войну: он, в пыльном синем мундире, ловит на мушку солдат в пыльных серых мундирах, целящихся в него. Бесконечные часы выматывающего безумия.
Быстрее, быстрее. Снова выстрелы, снова мимо.
– Держи его! Пять долларов золотом за поимку!
Однако редкие прохожие – по большей части ирландцы-тряпичники и строительные рабочие – не рвутся ловить дюжего негра с пугающей решимостью на лице. К тому же обещание награды прозвучало из уст городского констебля, а значит, это всего лишь пустые слова.
У малярной мастерской на Двадцать третьей улице Чарлз резко сворачивает. Поскальзывается на мокрых булыжниках и с размаху падает на мостовую. Из-за угла появляется верховой полицейский, замахивается дубинкой. В следующий миг…
«В следующий миг?..»
Что же дальше?
Что с ним случилось потом?
Шестнадцатилетняя Женева Сеттл попыталась провернуть ручку на аппарате для чтения микрофиш, но безуспешно – она дошла до последнего кадра. Девушка убрала на место кассету со статьей из «Иллюстрированного еженедельника для цветных» от 23 июля 1868 года и принялась рыться в пыльной коробке, переживая, что не сможет выяснить дальнейшую судьбу своего предка. По опыту она знала, что исторические архивы, касающиеся американской «черной» истории, далеко не полны, а то и вообще утрачены.
Где же тогда искать продолжение?
Да, вот… Она нашла нужную кассету, аккуратно зарядила ее в старенький аппарат и начала нетерпеливо вращать ручку, ища продолжение статьи об отчаянном побеге Чарлза.
Богатое воображение и читательский опыт помогли оживить сухой репортерский отчет о погоне за бывшим рабом по грязным нью-йоркским улочкам позапрошлого века. Женеву не оставляло чувство, что на самом деле она там и тогда, а не здесь и сейчас – почти сто сорок лет спустя, в библиотеке на безлюдном пятом этаже Музея афроамериканской истории и культуры на Пятьдесят пятой улице в центре Манхэттена.
Она крутила ручку, глядя, как на экране мелькают зернистые кадры, и в конце концов наткнулась на статью под шапкой:
ПОЗОР!
ПРЕСТУПЛЕНИЕ ВОЛЬНООТПУЩЕННИКА
ВЕТЕРАН ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ ЧАРЛЗ СИНГЛТОН ПРЕДАЕТ НАШЕ ОБЩЕЕ ДЕЛО СВОИМ ВОПИЮЩИМ ПОСТУПКОМ
Статью сопровождала фотография двадцативосьмилетнего Чарлза Синглтона в форме солдата Гражданской воины. Рослый, с большими руками, плотно облегающий мундир подчеркивает могучую мускулатуру. Толстые губы, высокие скулы, кожа довольно темная.
Вглядевшись в неулыбчивое лицо и спокойные пронзительные глаза, Женева решила, что между ними определенно есть сходство. Форма головы, черты лица, насыщенный оттенок кожи. Хотя сложением они отличались просто разительно. Женева Сеттл – настоящая худышка, крысеныш, как обзывали ее девчонки из квартала Делано.
Она как раз собралась читать дальше, когда послышался непонятный шум.
Какой-то щелчок в помещении за спиной. Дверной шпингалет? Раздались и замерли чьи-то шаги. Еще шаг. И опять тишина.
Женева обернулась, но никого не увидела.
Ощутив холодок страха, она тут же постаралась взять себя в руки. В излишней нервозности виноваты дурные воспоминания, и только. Как, например, драки с девчонками из квартала Делано во дворе за школой, или тот раз, когда Тония Браун со своей бандой из квартала Сент-Николас затащили ее в переулок и отколошматили так, что выбили коренной зуб. Мальчишки могли облапать, мальчишки могли унизить, но кровь пускали девчонки.
Снова шаги – остановка.
И тишина.
Мрачная, затхлая, молчаливая – сама атмосфера этого места не способствовала успокоению. Вдобавок во вторник, в четверть девятого, здесь не было ни души. Туристы еще спали или только усаживались завтракать, поэтому официально музей был закрыт, но библиотеку открывали в восемь. Женева уже ждала, когда пришли отпирать двери, – так ей не терпелось прочитать эту статью. Сейчас она сидела в кабинке в конце большого зала, уставленного безликими манекенами в одеждах девятнадцатого столетия и увешанного картинами: мужчины в причудливых шляпах, женщины в чепцах, лошади на тонких ногах.
Еще шаг – тишина.