в крайне удачное обстоятельство. Игорный притон с девочками. Такие заведения полиция не трогала, здесь он был в полной безопасности. Оставалась одна-единственная проблема: грядущая схватка с Ретриком.
***
— Нет, — сказал Ретрик и судорожно сглотнул. — Нет, я не знал, что это были вы. Я считал, что это ПБ.
В офисе повисла тишина. Келли сидела за своим столом и нервно затягивалась сигаретой. Дженнингс стоял, привалившись спиной к двери, скрестив руки на груди.
— Но почему, — спросил он, — вы не воспользовались зеркалом?
— Зеркалом? — поморщился Ретрик.— Можно только восхититься, мой друг, как ловко вы все это сделали. Мы пытались использовать зеркало.
— Пытались?
— Под конец своей работы у нас вы в нем что-то незаметно изменили. Когда мы бросились к зеркалу, оказалось, что оно не работает. Мы до сих пор пытаемся разобраться, в чем там дело.
— И это сделал именно я?
— Вне всяких сомнений. Надо думать, вы проработали свой план очень тщательно. Вы понимали, что зеркало позволит нам мгновенно вас выследить. И вы, Дженнингс, прекрасный электроник. Лучший из всех, что у нас были. Мы были бы рады получить вас снова. Никто из нас не умеет обращаться с зеркалом так, как это делали вы. А сейчас мы и вовсе не можем с ним справиться.
— Вот уж не знал, что он выкинул такой номер, — ухмыльнулся Дженнингс. — Выходит, я его недооценивал. Его предусмотрительность оказалась даже...
— О ком это вы?
— О себе, каким я был эти два года. Я говорю о себе тогдашнем в третьем лице, так проще.
— Ну хорошо, Дженнингс. Одним словом, вы с ним разработали сногсшибательный план, как украсть у нас несколько чертежей. Зачем? С какой целью? Чтобы передать их полиции?
— Нет.
— Тогда остается предположить, что это шантаж.
— Совершенно верно.
— Зачем? Что вам от нас нужно? — Ретрик словно постарел на много лет, его плечи обвисли, глаза утратили живой блеск, правая щека нервно подергивалась. — Вы не пожалели уймы трудов, чтобы поставить нас в такое положение, но я никак не возьму в толк, с какой целью все это делалось? Работая у нас, вы заложили фундамент этой аферы, а теперь успешно ее завершили, несмотря на все наши предосторожности.
— Предосторожности?
— Укрытие Завода. Стирание вашей памяти.
— Объясни ему, — сказала Келли.— Объясни ему, зачем ты это сделал.
— Сейчас. — Дженнингс глубоко вздохнул и секунду помолчал. — Ретрик, я сделал это, чтобы вернуться. Вернуться в компанию. И это — единственная причина. Никаких других нет.
— Вернуться в компанию? — недоуменно сморгнул Ретрик. — Так вы и так можете вернуться, я же вам сразу сказал. — Он говорил негромко, чуть подрагивающим от волнения голосом. — В чем, собственно, дело? Мы возьмем вас в любую минуту, на любой срок.
— Электроником?
— Да, электроником. Нам требуется много...
— Я не хочу возвращаться в компанию электроником. И я не хочу работать на вас. Послушайте, Ретрик, как только я ушел из вашего офиса, меня тут же загребла ПБ. Если бы не он, меня бы уже и в живых-то не было.
— Вас арестовали?
Им крайне любопытно, где базируется «Ретрик Констракшн». И они хотели узнать это от меня.
— Плохо, — кивнул Ретрик. — Мы ни о чем подобном даже не догадывались.
— Нет, Ретрик, я не вернусь на фирму служащим, которого вы можете выставить на улицу в любой удобный для вас момент. Я буду работать не на вас, а на равных с вами.
— На равных со мной? — Лицо Ретрика закаменело в жесткую, неприятную маску. — Я не совсем вас понимаю.
— Впредь мы будем управлять «Ретрик Констракшн» вместе, на паритетных началах. И никто больше не сможет ради собственной безопасности выжигать мою память.
— Так значит, вы
— Да.
— А если я не возьму вас в долю?
— Тогда схемы и пленки будут переданы ПБ, не больше и не меньше. Хотя мне этого совершенно не хочется. Я не хочу уничтожать вашу компанию, я хочу в нее войти! Я хочу чувствовать себя в безопасности. Вот вы не знаете, что это такое, когда некуда бежать, негде спрятаться. В наши дни человеку некуда обратиться за помощью, никто его не защитит. Он оказался между двух бездушных, безжалостных жерновов — между властью политической и властью экономической. А мне больше не хочется. чтобы меня перемалывали, стирали в порошок.
Лицо Ретрика утратило всякое выражение, он смотрел в пол и не двигался.
— Я знаю, что это так, — сказал он через несколько долгих минут — Я знаю это давно, дольше, чем вы, ведь я же куда вас старше. Я видел, как этот кошмар вызревает, крепнет год от года. Именно потому и возникла «Ретрик Констракшн». Когда-нибудь все станет иначе. Когда-нибудь, когда мы доведем до кондиции зеркало и захват. Когда мы вооружимся.
Дженнингс молчал.
— Я прекрасно понимаю обстановку, ведь я же старый человек! Я вложил в компанию годы и годы труда. Когда мне сказали, что кто-то вынес с Завода техническую документацию, я решил, что это конец. Мы уже знали, что вы повредили зеркало. Мы догадывались, что два эти события как-то связаны, но не смогли верно понять их смысл.
Само собой, мы решили, что вас подослала к нам ПБ — чтобы выведать, чем мы занимаемся. Поняв, что вынести информацию в голове не удастся, вы повредили зеркало. Ну а тогда уж ПБ начала действовать, не опасаясь никаких помех...
Он смолк и потер дергающуюся щеку.
— Говорите, говорите, — сказал Дженнингс.
— А получается, вы устроили все это в одиночку. Шантаж. Чтобы попасть в компанию. Да вы же толком и не знаете, ради чего она действует, эта компания! Мы трудимся уже многие годы, а вы хотите все это разрушить ради спасения собственной шкуры.
— А что и как я разрушу? Как раз наоборот, я вам очень помогу.
— Я один управляю компанией. Она стала частью моей жизни. Она моя.
— Ваша? — рассмеялся Дженнингс.— А что будет, когда вы умрете? Или революция клятвенно обещала непременно произойти еще при вас?
Щека Ретрика бешено запрыгала.
— Вы умрете, и некому будет продолжить дело. А ведь я — хороший электроник, вы сами так говорили. Вы глупец, Ретрик. Вы хотите удержать все в своих руках, чтобы вы сами все делали, все решали. До поры до времени это удается, но однажды вы умрете. И что тогда?
Ретрик молчал.
— Так что будет лучше, если я войду с вами в долю — лучше не только для меня, но и для вашей компании. Я могу сделать много полезного. И — будем надеяться — довести дело революции до конца.
— Вам бы молить бога, что вы вообще остались в живых! Не разреши я вам взять с собой все эти
