— В воду, — усмехнулась девушка.
На ходу Савелий успел скинуть пиджак и брюки — прежде чем Розочка увлекла его за собой в бассейн. Они плавали долго, до изнеможения, словно пытаясь успокоиться и отвлечься от мыслей о скором расставании. А когда устали до боли в мышцах, то уселись на край бассейна и, болтая ногами в теплой воде, то молчали, то просто говорили ни о чем, но им было удивительно хорошо, и оба они знали, что навсегда запомнят этот вечер.
Потом они и правда будут думать о нем, одновременно жалея и радуясь, что ничего тогда не свершилось. И каждый постарается понять, чего же все-таки больше — радости или сожаления…
Савелий не заметил, как постепенно его веки налились усталостью, и он заснул, но мозг неожиданно окунул его в другое прошлое — в Афганистан…
К тому злополучному кишлаку их взвод подошел после того, как командир разведотделения, вернувшийся со своими ребятами из разведки, доложил, что душманов в нем не обнаружено. Солдаты пошли в сторону кишлака во весь рост, нисколько не задумываясь даже об элементарной осторожности. В то время Савелий был младшим сержантом, командовал отделением, и его парни подходили к этому селению в составе основной группы.
На сердце у него почему-то было тревожно, и он, не понимая причины этой тревоги, предложил взводному послать в кишлак еще когонибудь для контрольной проверки.
— Ты что, не доверяешь ребятам из разведки? — недовольно нахмурился старший лейтенант.
— Почему не доверяю? Доверяю, — серьезно ответил Савелий, — Но повторение — мать учения.
— Еще один Суворов выискался, — буркнул тот, но все же, решив прислушаться к его словам, махнул рукой. — Черт с тобой, младший сержант: не лень лишний раз пыль топтать — топчи! Возьми кого хочешь и дуй, проверяй! А мы отдохнем пока. — Он повернулся и тихо бросил своему заму: — Объяви привал минут на сорок!
Савелий подошел к своему отделению, внимательно оглядел их и участливо спросил:
— Что, мужики, подустали?
— Никак нет, товарищ младший сержант! — тяжело дыша, ответил за всех Шалимов.
— А почему приуныли?
— Мы не приуныли, товарищ младший сержант, мы просто задумались.
— О чем это, Шалимов? — Савелий сразу же почувствовал, что тот хочет разыграть его, но решил, что это будет неплохой разрядкой для уставших бойцов, поэтому невозмутимо продолжил игру.
— Кому посчастливится получить работенку? — спросил Шалимов.
— Какую работенку? — не понял Савелий.
— Которую ты сейчас выпросил у взводного. — Шалимов хитро посмотрел на Говоркова и неожиданно фыркнул.
Смех подхватили остальные, и этот смех мгновенно снял усталость, чего, собственно, и добивался Савелий.
— Ты прав, Шалимов, — спокойно кивнул Савелий, нисколько не обидевшись и прекрасно понимая, что парни действительно устали после двадцатишестикилометрового маршброска. — Скажу откровенно: разведчики доложили, что в кишлаке «духов» нет, но мне почему-то неспокойно…
— Слушай, Савка, чего это ты словно оправдываешься перед нами? — неожиданно перебил Шалимов. — Нужно — значит, нужно. Давай я сбегаю!
— Нет, на этот раз пойдем все вместе. И пойдем так, словно ничего не знаем о разведке.
— То есть, как я понимаю, по полной программе, — вставил Шалимов с улыбкой.
— Вот именно — по полной, — серьезно кивнул Говорков.
Используя любое укрытие — камень, канаву или просто сухую корягу,
— двенадцать человек его отделения быстро передвигались к кишлаку. Было около шести часов вечера, а солнце палило нещадно, словно в полдень. До глиняных мазанок оставалось немногим более трех десятков метров, когда по ним неожиданно застрочил станковый пулемет. Мысленно поблагодарив Бога за то, что тот помог ему прислушаться к интуиции, Савелий коротко крикнул:
— Не высовываться! — И тут же добавил: — Шалимов, прикрой беглым огнем!
Тот мгновенно открыл бешеный огонь из автомата в сторону пулеметного гнезда, и ответный огонь тут же перекинулся на Шалимова. Савелий именно этого и ожидал: не прошло и трех секунд, как он быстро приподнялся на колено, прицелился и выстрелил из подствольника автомата. Еще через секунду высветилась короткая яркая вспышка, и почти тут же прозвучал взрыв, разворотивший пулеметное гнездо душманов.
— Есть! Вперед, ребята! — крикнул Савелий. — Не давай им опомниться! — Почему-то он был твердо уверен, что это лишь прелюдия, а главный бой еще впереди.
Несколько очередей, раздавшихся с разных сторон кишлака, подтвердили его догадку. Он бросился вперед, замечая боковым зрением, как двое его солдат, совсем недавно пришедших из-за Речки, мертво уткнулись носом в песочную пыль. Савелий не помнил, сколько раз заряжал подствольник и посылал смертоносный груз в сторону врага, не помнил, как ворвался в первую мазанку, из которой особенно долго бил автомат, и выпустил длинную очередь, прошивая пулями пространство. Когда автомат, выпустив все патроны, захлебнулся, глаза Савелия успели привыкнуть к полумраку. Он осмотрелся по сторонам. Слева, возле небольшого отверстия в стене, похожего на окно, только без стекла, лежал мужчина лет пятидесяти, сжимавший в руке гранату Ф-1, которую не успел пустить в ход. Справа, в самом дальнем углу, лежала женщина, по-видимому, его жена. Руки ее были прижаты к животу, и под ней растекалась кровавая лужа.
Но больше всего Савелия поразил подросток, лежавший возле дыры, пробитой, видно, специально для стрельбы. Наверное, сын хозяев этого несчастного дома. Он уткнулся лицом в глиняную стенку мазанки. Савелий склонился над ним и осторожно перевернул на спину. Это оказалась молодая афганка, одетая в мужской наряд. Ее руки крепко сжимали автомат Калашникова, в глазах застыло выражение, которое запечатлела смерть, — ненависть. Савелий взял в руки ее автомат, передернул затвор: в ее автомате тоже не осталось патронов. Младший сержант задумчиво и виновато застыл перед ней.
В мазанку заглянул Шалимов. Мгновенно оценив ситуацию, он быстро подошел, прикрыл глаза девушке и повернулся к сержанту.
— Что, жалко ее стало, товарищ командир? — без особых эмоций спросил он.
Савелий молча кивнул.
— А ты не подумал, что если бы не твое упрямство, то сейчас многие из нашего взвода полегли бы у этого кишлака? И можешь мне поверить, что ей, — он кивнул в сторону погибшей, — тебя жалко не было бы. — Шалимов говорил спокойно, словно напоминая о чем-то своему командиру.
— Наверное, — со вздохом согласился Савелий, затем вскинул трофейный автомат на плечо и медленно направился к выходу.
Неожиданно за спиной прозвучала короткая очередь. Как ни странно, Савелий совершенно не испугался, не дернулся с опаской, он просто остановился и, как при замедленной съемке, не торопясь обернулся. В мазанке почти ничего не изменилось, если не считать одного: афганец, сжимавший гранату, успел привстать на колени, выдернуть из смертоносной штуки чеку, однако бросить ее не успел — очередь Шалимова оборвала его жизнь. Савелий повернулся в тот момент, когда мужик падал назад, его рука с гранатой мертво стукнулась об утрамбованный земляной пол, разжалась, и смертоносная штучка медленно скатилась с ладони.
— Сержант! — завопил Шалимов, и, мгновенно осознав, что времени на разъяснения не осталось, стремглав бросился на Савелия, выметая его из мазанки наружу и прикрывая своим телом.
Прошло несколько секунд, а взрыв все не раздавался.
— Черт! — ругнулся Шалимов. — Почему?
— Что почему? — с глуповатой улыбкой переспросил Савелий.
— Как? — опешил тот. — Ты, командир, гранату видел?
— Видел. Ну и что? — невозмутимо пожал плечами Говорков.
— Как что? — завопил Шалимов. — Он же чеку выдернул!
— Ну, выдернул… — Савелий вновь невозмутимо пожал плечами. — Граната-то учебная, — пояснил он. — А может, просто неисправная: из наших, видно, кто-то подсунул, меняя на спиртное…
