подельника, который, будучи министром, ухитрялся делать деньги буквально из ничего, а точнее, из собственной подписи на том или ином документе, он решил, что пришла пора и ему стать «государственным человеком», ведь это позволило бы вести свой бизнес куда как свободней и безопасней. , Еще в начале девяностых, когда некогда мощная советская империя начала разваливаться, Нуга вовремя уловил, что гражданство никем не признанной, но пытающейся быть независимой Абхазии только помешает его бизнесу. Грузинское подданство тоже не давало в полной мере реализовать все его устремления к богатству и власти. И Нугзар стал российским гражданином — в те годы получить гражданство России было проще пареной репы.
Когда Нугзар Джанашвили объявил о своем желании «пойти во власть» сотрудничающим с ним лидерам бауманской группировки и кое-кому из воровских авторитетов, те отреагировали резко отрицательно. Вообще-то в воровской среде считалось, что дело, которое держит под собой Нуга, до сих пор прикрывается авторитетом и словом Амирана, — именно на таких условиях с Нугой контактировали солидные лидеры криминальных группировок. Джанашвили, делая вид, что подчиняется воровским законам, исправно «отстегивал» солидные суммы на общак, хотя сам давно уже ни в грош не ставил какие бы то ни было «понятия».
Нугзар считал, что «понятия» коронованных воров давно себя изжили и что сейчас жизнь требует от лидеров преступных группировок одного: отличного знания практики и реалий экономики и политики, а не каких-то там устаревших «понятий», которые соблюдать просто-напросто невыгодно, и поэтому смешно ими руководствоваться.
Когда один из авторитетов позвонил Нуге на мобильный и предложил вечером посетить один из ресторанчиков в центре города «для разговора без базара», Нугзар сразу понял, к чему тот клонит. Но на всякий случай поинтересовался:
— Слушай, у меня столько дел! Нельзя как-нибудь отложить этот ужин?
— У нас всех есть чем заняться, Нугзар. Но мы решили собраться и выслушать тебя. Ты сам должен быть заинтересован в том, чтобы наши авторитеты не имели на тебя зуб и были уверены в том, что ты по- прежнему на нашей стороне…
— Ну хорошо, я приеду… — нехотя согласился Джанашвили.
Встреча была назначена на Поварской улице, недалеко от Театра киноактера, в небольшом уютном ресторанчике «Каретный двор» с разнообразной грузинской кухней и многочисленными уютными помещениями. На входе Нугзар назвался менеджеру, и тот проводил его в особый небольшой зал, где был накрыт роскошный стол на десять человек. Когда Джанашвили вошел, его уже ждали.
Нугзар отметил, что из девяти человек, явившихся на встречу с ним, пришли довольно уважаемые люди. «Воров в законе» было двое: давно знакомый Витя Камский и Семен Кирсанов — Киса, один из самых старых авторитетных воров из «синих», наиболее рьяно следующих традиционным понятиям воровского мира. Последнее обстоятельство явно играло против Нугзара.
Неприятно засосало под ложечкой, когда Джанашвили увидел любимца женщин Андрея Ростовского: этого на мякине не проведешь — потребуются весомые аргументы, чтобы попытаться того уговорить поддержать его планы.
Чуть полегчало, когда Нугзар увидел трех молодых лидеров московских бригад — Мишу-Батона, Толика-Шрама и Ника-Барабана, получившего, свое прозвище за его постоянную присказку: «А мне по барабану…» Полегчало потому, что этих трех интересовала только «капуста», а значит, и договориться с ними было много проще. Узнал он и Никиту-Баллона, «смотрящего» за общаком. Его Нугзар знал давно, но не мог припомнить, чтобы слышал когда-нибудь его голос. Были еще двое, которых он никогда не видел.
Судя по выражению лиц собравшихся и тому, как они его встретили, разговор предстоял не из легких.
— Кажется, ты со всеми знаком, Нуга? — спросил его Витя Камский.
— Кроме двух, — кивнул он в сторону незнакомцев.
— Это наши консультанты! — ответил Камский, ничего больше не поясняя.
— По какому случаю вы решили встретиться со мной? — прямо спросил Нугзар.
— Дело в том, Нуга, что некоторые наши уважаемые жулики начинают сомневаться в тебе… Поговаривают даже, что ты вроде хочешь сквозануть от нашей дружбы! Вот мы и решили пригласить тебя, чтобы, как говорится, собственными ушами услышать твой базар, а потом уж и решать, что делать дальше. — В последней фразе слышалась явная угроза.
Понося про себя на чем свет стоит всех этих «Воров в законе», Джанашвили был вынужден оправдываться перед ними, как мальчишка. Авторитетам было до лампочки, сколько миллионов долларов имеется у него на счетах в европейских банках, сколько бойцов он может при случае выставить, сколько связей в правительственных структурах у него накопилось. Им было важно только одно: не собирается ли Лысый Джан ссучиться, сорваться с крючка, наплевав на их авторитет?
— Да поймите же вы! — утирая обильный пот с блестящей лысины, увещевал собравшихся в ресторане авторитетных лидеров преступных группировок Москвы Джанашвили. — Я же для общего дела стараюсь! Да, я ухожу, но ухожу не от вас, а в сторону от своего мелкого бизнеса: хочу взять еще одну вершину в жизни, хочу стать политиком большого масштаба. А нашему общему делу это пойдет только на пользу. Наша с вами дружба остается, как и прежде: я отстегивал на общак и буду отстегивать, и от понятий не собираюсь отказываться. — Он начал все больше раздражаться. — Как вы не можете понять, что время сейчас диктует именно такие действия. Кому-то из нас обязательно надо действовать легально, и к этому вы сами придете рано или поздно, иначе государство съест нас с потрохами. Ну что вы прицепились со своими понятиями? Завели свою шарманку: «Нельзя работать на государство…» А кто вам сказал такую чушь, что я собираюсь пахать на это гребаное государство? Да вы можете меня считать своим разведчиком в правительстве или своим ставленником — как вам будет угодно, но так или иначе взятками чиновникам вы своих проблем не решите, нужно самим, как говорится, брать быка за рога, иначе сейчас нам просто не выжить. Еще раз повторяю: общаку только лучше от этого будет!
— Общак у нас и так полнее некуда… — хмуро произнес Семен Кирсанов, не заметив, как в него метнул быстрый взгляд Никита-Баллон. — Уж больно ты, Нуга, прыткий стал. При Амиране-Мартали ты бы себе такое не позволил.
— Нашел кого вспомнить! — презрительно отмахнулся Нугзар. — Сколько времени-то прошло — сосчитай! Амиран бы ни за что так не поднялся, как развернулся я. Он так до сих пор гостиницей с тремя рынками и командовал бы…
— Не трожь Амирана-Мартали, паскуда! — вступился за своего бывшего протеже Витя Камский. — Или ты, шкура, забыл, за кого он срок тянет?
— Я ничего не забываю, — успокаивающе произнес Джанашвили, но тут же зло добавил: — Но и вы еще вспомните мои слова, когда придут к вам собровцы по вашим головам молотить — кто тогда сможет вас отмазать, а? Да и захочет ли? А тут я: ваш друг и приятель, пробравшийся к самой власти…
Наступила гнетущая тишина. Неожиданно громко запиликал зуммер телефона. Нугзар вынул трубку мобильника из внутреннего кармана пиджака и отошел в угол комнаты, чтобы никто не услышал, какие распоряжения он отдает.
— Попомните мои слова, братва, — негромко сказал Киса, — эта лысая сука всех нас еще на кукан поставит, гадом буду!
Но реплика Семена не возымела своего действия. Нугзар всегда славился тем, что умел «разводить народ на базар», убеждать в своей правоте, и действительно, его речь многим пришлась по душе.
— Если позволите мне сказать… -начал Ростовский, и Витя Камский тут же заметил:
— Зачем спрашиваешь, Андрюха? Здесь каждый может сказать свое слово.
— Не знаю, как кому, но в словах лысого есть децела истины: если пробьется в Госдуму, то в самом деле принесет братве больше пользы, чем сейчас…
— И общак никогда не бывает переполненным… — словно про себя проговорил Никита-Баллон, чем вызвал улыбки у присутствующих.
— Что же касается возможности сквозануть от нас… — продолжил Ростовский. — Да я его из-под земли достану!
— А меня, братва, что-то не греют его планы! Наполеон, бля, нашелся! — цыкнул Киса сквозь зубы. —
