– Кэтрин.
– Что ж, Катрин, я должен втащить своего друга в дом, и одному мне не управиться.
Я старательно избегала его взгляда.
– Знаете, это не входит в мои обязанности. Усекли?
– Я заплачу еще двадцать фунтов, если вы мне поможете.
На хрен мне такое счастье… Но Моргун казался уж больно жалким.
– Сорок – и поладим.
– Хорошо, Катрин. Сорок так сорок. Хотя это, конечно, грабеж средь бела дня.
– Меня зовут Кэтрин.
Я нырнула в насквозь провонявшее такси, вытащила из-под сиденья кожаную сумку с деньгами и пристегнула ее к поясу.
Я перебросила через плечо правую руку Генри, а Моргун – левую. Для устойчивости я обхватила этого урода поперек спины – сказать «за талию» язык не поворачивается. Ну и пузырь, весит не меньше тонны. Мы волокли его по дорожке к выпендрежному многоквартирному дому. Итальянские кожаные ботинки Генри скребли по бетону, голова свесилась на грудь. Я молилась, чтобы он не блеванул снова. Испачканный пиджак мы с него сняли (моя идея), но вонь все равно стояла до небес. Моргун кряхтел, пыхтел и обливался потом. Да, парень точно не в форме.
Наконец мы добрались до двойных стеклянных дверей.
– Сейчас охранник подойдет, он поможет, – выдохнул Моргун.
Рано радовался. В отделанном белым мрамором вестибюле не было и следа охранника. Увидел, должно быть, как мы ковыляем по дорожке, и убрался подальше. Я его не осуждала. Мы поболтались там еще пару минут, – точнее, это Генри болтался между нами, а мы так и держали его на весу. Беглый охранник не появлялся, и я решила, что пора нам пошевеливаться самим. Моргун совсем взмок, и я опасалась, что он вот-вот уронит Генри.
Балансируя на левой ноге, правой я с силой пнула дверь. Пришлось подпереть ее плечом, чтобы не захлопнулась. Моргун от моих маневров едва не упал.
– Ну и мускулы у вас, Катерина. – В его голосе прозвучало искреннее уважение.
– Ага, слежу за собой. И вам бы не мешало. Тот еще хлюпик. А о Генри и говорить нечего…
– Куда теперь? – спросила я, когда мы миновали стойку консьержа.
Ботинки Генри оставляли мокрый след на мраморном полу. Будто мы тащили гигантскую серую улитку. И запах стоял соответствующий.
– Седьмой этаж.
– Вы что, шутите?
– Не волнуйтесь, здесь лифт. – Моргун кивнул на металлическую дверь, наполовину скрытую колонной, наполовину – могучим искусственным растением.
То, как мы запихивали Генри в кабинку, напоминало сцену из «Лорел и Харди»[1] – где они волокут по ступенькам пианино. Наша возня перемежалась проклятиями, ноги Генри умудрились остаться снаружи, и их прищемило дверью. Я велела Моргуну втащить ноги в лифт, а сама вцепилась в мерзкую тушу, потом подсказала, чтобы нажал кнопку седьмого этажа. Интересно, он способен хоть до чего-нибудь допереть собственным умом?
Когда лифт двинулся вверх, Моргун опять принялся восхищаться моей физической подготовкой:
– Вы самая спортивная женщина, какую я видел!
– Немногих же вы видели.
Фатально и закономерно: лифт завис между четвертым и пятым этажами. Я молилась уже по- настоящему: мысль, что можно застрять в этой вони с двумя кретинами, была невыносима. Моргун, бормоча что-то вполголоса, дважды ткнул в кнопку «7». И тут словно ниоткуда прозвучал голос:
– Дженис… пожалуйста… Забери меня домой, Дженис… Забери, любимая…
Наша улитка вышла из спячки! Сработало не хуже «Абракадабры» или «Сезам, откройся!»: лифт снова пополз вверх, и мы очутились на седьмом этаже.
– Дженис – это его жена, – пояснил Моргун и добавил: – Сука.
Дверь отворилась, и дюйм за дюймом, шаг за шагом мы выпихнулись в коридор. На полу синий ковер, потолок и стены выкрашены в тот же цвет. Откуда-то доносилась тихая музыка. На белых дверях красовались медные таблички с номерами. Меня всегда пробирает дрожь от этой странноватой, зажиточной безликости. Начинает казаться, будто все помещения здесь одинаковые и я никогда не смогу выбраться из здания – буду метаться в лифте вверх-вниз, снова и снова оказываясь в одном и том же коридоре. Лабиринт ничем не отличающихся этажей и переплетающихся переходов – и я бегу, бегу и кричу…
Наверное, это одна из форм клаустрофобии. Она у меня всю жизнь, я называю ее лабиринтофобией. Никогда бы не смогла работать в конторе. Продержаться в средней школе с ее классами-близнецами и кривыми темными лестницами – и то было непросто. Я сторонюсь крупных универсамов и станций метро. Больницы не переношу на дух, а тюрьмы… Будем надеяться, что я там не побываю.
Возле одной из белых дверей мы остановились. Мне пришлось держать Генри, пока Моргун шарил по карманам в поисках ключей. Через минуту я вся взмокла, лабиринтофобия приближалась к стадии паники.
– Быстрее, – проговорила я с перекошенным лицом.
Моргун наконец отыскал ключи и отпер дверь.
Пока он нащупывал выключатель, я в одиночку втащила Генри в комнату и сгрузила его на кровать королевских размеров.
– Не сюда, – начал было Моргун, но перехватил мой взгляд и смиренно пожал плечами: – А впрочем, ничего со мной не случится, если переночую в другой комнате.
Он расшнуровал ботинки Генри и сбросил их на пол, а потом прокричал приятелю в ухо:
– Заблюешь плед – урою на хрен!
Я прошла в гостиную. Не слабо: большое панорамное окно выходит на гавань, за стеклянной дверью – балкон с дачной мебелью и парой лавровых деревьев. Красивый кремовый ковер, диван-«честерфилд» и кресло, обитое красновато-коричневым бархатом. Шкафы из стекла и стали. Да, наш Моргунишка явно не из бедных.
До меня донесся звук расстегиваемой молнии, затем что-то мягко упало на пол. Черт, это раздевался Моргун.
– Что-нибудь выпьете? – крикнул он из спальни. – Чего ни пожелаете – у меня все найдется.
Сомневаюсь, дружок.
– Не могу. Я за рулем.
– Всего одну! – настаивал он. – Вы заслужили.
Я молча направилась к входной двери, но за спиной раздались шаги. Шаги босых ног.
– Катерина?
–
– Но вы слишком экзотичны для такого заурядного имени. Черные волосы, большие глаза… Вы испанка или итальянка, верно?
Раздраженная, до предела измотанная, я развернулась, приготовившись узреть Моргуна не в самом презентабельном виде и надеясь, что до драки дело не дойдет. Но он оказался в мешковатой футболке и поношенных джинсах.
– Слушай, Моргун, уже четверть шестого, а у меня полная тачка блевотины. Мне лучше отчаливать.
– Крэйг. – Он протянул руку: – Крэйг Саммер.
Потом порылся в бумажнике и вручил мне обещанные сорок фунтов.
– Вы точно не хотите выпить? Надо же чем-то заняться, пока я буду мыть вашу машину. – Моргун сел и стал натягивать старые кроссовки.
– Вы… что будете делать?
Моргун поднялся и открыл бар.
– Держу пари, вы предпочитаете скотч. А у меня есть бутылка очень хорошего «Лафроэйг».
– Вы собираетесь вымыть мою машину?
