парочки в одинаковых костюмах, но днем здесь безработные, студенты и настоящие фанаты. И тон задают мастера.
Я узнавала тех, кто приходил изо дня в день, а они узнавали меня – и мы не разговаривали друг с другом. Вот тощий симпатичный парень – выкладывается изо всех сил, но с таким обменом веществ веса ему явно не набрать. Гладенький типчик в штанах из лайкры – за поясом торчит мобильник, и он больше рисуется, чем занимается делом. Коренастый японец с отрешенным взором и манерой громко ворчать; рыжая толстуха с необъятной задницей и складками на животе (воображаете ТАКОЕ в коротенькой маечке?); татуированный качок, у которого нешуточные проблемы с потоотделением; до тошноты хорошенькая девчонка-датчанка с несходящим загаром. И Шелли.
Тем мартовским днем я отрабатывала свои обычные пятнадцать минут на велотренажере (если дольше, я просто загнусь от скуки). В зале были только японец, рыжая толстуха, тощий симпатяга – и кое-кто незнакомый. Двойные двери распахнулись, и в зал широким шагом вошло нечто – гибкое, мускулистое чернокожее создание, скорее тренированное, чем мощное.
Оранжевая майка и кроссовки «Найк», черные блестящие шорты. Выбритая голова, прекрасная голова африканца. Полные губы, словно в гневе раздутые ноздри, выступающие надбровные дуги. Пирсинг: три железки в левом ухе, по одной в нижней губе и в правой брови, заклепка в носу. И глаза… О эти темно- карие сверкающие глаза. Цвета самого блестящего каштана, какой только доводилось отполировать и бережно припрятать в детстве.
Я продолжала крутить педали, но не могла оторвать взгляда от существа, которое уверенно пересекло зал и начало привычно разминаться на матах. Пройдешь мимо такого на улице – и непременно оглянешься, чтобы проверить, не обманывают ли тебя глаза. Потому что это создание было совершенно неопределенного пола. Лицо женственное, но в то же время мальчишеское, ягодицы дерзко вздернутые – такие бывают и у мужчин. А грудь-это хорошая подкачка или плоские титьки? Широкие плечи и тонкая шея, полные икры и не слишком стройные лодыжки. Шорты довольно свободные – особенно много не высмотришь. Я пыталась разглядеть адамово яблоко или щетину и в какой-то миг даже подумала, что вижу и то и другое, – но, возможно, это была всего лишь игра света. Я была заворожена.
Создание главным образом отжимало тяжести. Он – или она? – оно могло полчаса ворочать нешуточный вес на тренажере. При этом смотрело куда-то в пространство, но то был не отрешенный взор, а яростная сосредоточенность. Будто вся сила этого взгляда концентрировалась в себе. Сама напряженность. Дотронешься до такого – раздастся шипение, и ты отлетишь, дуя на обожженный палец.
Помню, в ту ночь на работе мои мысли все время возвращались к существу из спортзала. Мужчина, женщина – кто разберет? А вдруг гермафродит? Все может быть. Интересно, увижу ли я снова…
Через пару дней он – или она? – пришел опять. Кроме меня в зале был только провонявший потом качок, и вот наконец появилось нечто, радующее глаз.
Не помню, когда именно я придумала прозвище «Шелли», но оно пришлось в самый раз. Я даже не могла толком сосредоточиться на упражнениях – все гадала, парень это или женщина, но так ни до чего и не додумалась. Имя «Шелли» казалось самым подходящим – прелестное, сказочное, с намеком на уязвимость, потому что именно уязвимость ощутила я за этой прекрасной оболочкой. Я напридумывала для Шелли множество историй. Я мечтала познакомиться с этим существом – и понимала, что после всех фантазий реальность принесет только разочарование.
И вот свершается чудо. Шелли заговаривает со мной. Мы были в смежной со спортзалом комнате – ее иногда держали запертой, – зал был переполнен, и мы сбежали сюда в поисках покоя. Две стены там зеркальные, и Шелли, работая с гантелями, сосредоточенно созерцал (созерцала?) свое отражение. Пантера, выслеживающая добычу. Я делала растяжку на полу: лежишь на спине, раскинув руки, левую ногу вперед, правую подтянуть к груди, согнув в колене, изогнувшись в поясе, перенести правую ногу через левую, рукой прижимая колено к полу и поворачивая голову в противоположном направлении. Упражнение из йоги. Напрягаются все мышцы шеи, плеч, вниз вдоль спины и до бедра. Выкручиваешь свое тело, как мокрую тряпку, чтобы выжать всю влагу до последней капли. – Что это за движение?
Я завершила поворот и открыла глаза. Шелли. Стоит надо мной, уперев руки в бока, и смотрит с удивлением и любопытством.
– Растяжка из йоги. От нее действительно есть толк.
– Покажешь?
С наигранной небрежностью я оторвала задницу от мата. Шелли лег и раскинул руки, как только что это делала я. То, что последовало за этим, стало одним из наиболее чувственных переживаний в моей жизни. Кончиками пальцев я прикоснулась к рукам у локтевого сгиба, там, где кожа особенно мягка, – и ощутила, как напряглись мышцы. Осторожно, едва ли не трясущимися руками я выпрямила в колене левую ногу Шелли. Раздался легкий стон – надеюсь, от удовольствия, а не от боли. Карие глаза-каштаны выжидательно смотрели на меня. Шелли поднял правую ногу, и я накрыла ладонью гладкое, теплое колено.
Шелли изогнулся, и я крепко прижала его правое колено к мату. Одновременно другой рукой я придавливала к полу его правое плечо, чтобы растяжка получилась полной. Шелли был удивительно гибок.
– Поворачивайся на вдохе, – сказала я. Мышцы спины и плеч Шелли напряглись, на губах появилась улыбка, веки смежились.
– Вот это да…
Точно. Шелли на сто процентов был парнем. Я отчетливо видела адамово яблоко, а нижнюю челюсть покрывал мягкий пушок (вряд ли можно назвать это щетиной). Туда, куда особенно хотелось взглянуть, я не смотрела. Все равно при таком изгибе ничего не разберешь.
Он выдержал растяжку минуты две, потом мы повторили упражнение, но уже в другую сторону. И тут все кончилось. Шелли вскочил на ноги и снова взялся за свои гантели – будто и не прерывался. Только что мои ладони касались его тела – и вот они лежат на поверхности мата.
– Спасибо. – Это все, что он сказал, поднявшись на ноги, и еще слегка кивнул. И снова ушел в свой собственный мир.
После тренировки я пошла в дамскую комнату переодеваться. В женской раздевалке уже полгода меняли полы, и на двери болталась знакомая табличка «Не работает. Приносим извинения». Я как раз стягивала шорты, балансируя на холодном кафеле на одной ноге и цепляясь за треснувший умывальник, когда дверь распахнулась и прямиком в кабинку прошествовал Шелли. Закрыть дверь он не потрудился – расстегнул штаны и пустил струю, повернувшись ко мне задом. Сама непосредственность. – Эй!
Не прерываясь, он обернулся через плечо. На мне была только футболка да черное трико до колен – вид не самый солидный. Шелли, кажется, еле сдерживал смех.
– И что за хрень случилась с мужским туалетом? – Я старалась говорить грозно.
Шелли застегнул штаны, развернулся и пожал плечами:
– Туда пилить через весь коридор. Писающая девчонка выглядит беззащитной.
Но когда мужчина запросто справляет нужду перед женщиной – по-моему, это уже акт агрессии.
– Ты бы мог быть повежливей, – сказала я.
Шелли вспыхнул и вышел из кабинки.
– Извини, – негромко произнес он.
Он стоял совсем близко. Я ощущала на своем лице его дыхание.
Тогда все и произошло. Шелли наклонился и поцеловал меня. Губы у него были мягкие, теплые – только обжигало холодом металлическое кольцо, – но когда он притянул меня поближе, они затвердели. Я обхватила Шелли за талию, прижала к себе – но не обнаружила никаких признаков эрекции. Во рту у него сохранился аромат ментоловой жвачки. Зубы были ровными, гладкими. И он проводил своим языком по моему так, словно гладил кошку.
Из зала мы ушли вместе. Шелли подождал, пока я натяну брюки и туфли и запихаю шмотки в рюкзачок. За это время он не произнес ни слова. Поцелуй – это все, что между нами было.
Загадочное молчание нарушилось на Лорд-шип-лейн. Шелли болтал без умолку, пока мы шли вдоль закусочных, пабов и видеомагазинов.
– Я хочу быть танцором, – сообщил он. – С четырех лет занимаюсь.
– Тогда не увлекайся железом. Перекачаешься, и подколенные сухожилия потеряют гибкость.
– Я знаю, что делаю. Завтра отбор для мюзикла «Лихорадка субботнего вечера». Не главная роль,
