Анатолий Чупринский
Моцарт
Ребенок играл с солнечным зайчиком. Лежа в деревянной колыбели, он широко раскрывал беззубый еще рот и весело, заливисто смеялся, пытаясь поймать лучик солнца. Отражаясь от раскрытой форточки, прямой и тонкий, лучик ерзал по колыбели взад-вперед, взад-вперед, в ритме порывов легкого ветра. Ребенок, подставляя ладошку, хлопал по ней другой, но зайчик соскальзывал на одеяло. Ребенок хлопал и по нему правой ручкой, потом левой, потом опять правой и так до бесконечности.
Хлопала раскрытая форточка. Прыгал по колыбели солнечный зайчик. С заливистым смехом бесконечно ловил его ребенок.
Зальцбург довольно странный город. Широкие площади с фонтанами, монументальный собор в центре и тесные, кривые улочки. Колокольни церквей, башни монастырей и однообразные пятиэтажные дома. Простор и теснота. И погода под стать. То солнечное яркое утро, то вдруг налетит колючий ветер с дождем и снегом.
А над городом, на самой вершине горы, нависает мрачный средневековый замок. Как черный паук раскинул он свои нити-улочки по всему городу и опутал его невидимой паутиной.
На центральной площади вокруг фонтана резвилась, орава мальчишек. С визгами и криками играли в «догонялки». Хмурое небо было сплошь закрыто низко бегущими облаками. И вдруг из кирхи, откуда-то сверху, понеслись могучие звуки органа. Один из мальчуганов вздрогнул, будто его ударили, и застыл на месте.
В ту же секунду в просвете облаков возник прямой и безжалостный луч солнца. Он упал прямо на стоящего посреди площади мальчика. И только его одного высветил каким-то… фантастическим светом. Никто не обратил внимания на это совпадение. Кроме сестры малыша, стоявшей чуть в стороне.
Напрасно приятели пытались опять втянуть его в игру. Крики и тычки уже не могли вывести его из оцепенения. Многоголосое пение труб все нарастало. В глазах мальчика застыл восторг. Он так и стоял, как маленькое изваяние, пока не смолкли последние аккорды. Мальчугана звали Вольф.
Когда в семье Леопольда Моцарта, скрипача архиепиской капеллы появился клавесин, первой начали учить музицировать семилетнюю Нерл. Трехлетнему Вольфгангу оставалось только сидеть под дверью и слушать. Чем он и занимался. Сидел на полу и слушал.
Через несколько дней, когда родителей не было дома, Вольф вскарабкался на стул, поднял руки и… со всего размаху ударил обеими ладонями по клавишам.
В ту же секунду на его уши обрушился чудовищный, пронзительный звук! Будто одновременно взвыли все коты Зальцбурга!!! Вольф зажал ладонями уши и… упал со стула на пол. Впервые в жизни он потерял сознание.
Не успела прибежавшая Нерл испугаться, как он уже очнулся и опять вскарабкался на стул… И опять потянулся к клавишам… Но на этот раз он осторожно, нежно… начал тыкать одним пальчиком по клавишам … Потом еще одним… другой рукой… Из клавесина полились спокойные, мелодичные звуки… Бим… бом… бим… бом…
Из раскрытой форточки возник луч солнца. Он заскользил по клавишам… вправо… влево… бим… бом…
Трехлетний Вольфганг смеялся беспечным, заливистым смехом.
Медвежонок, увидев улей с медом, будет вертеться вокруг, пока не залезет внутрь… Маленький Вольф практически не выпускал из вида клавесин. Он трогал его рукой, гладил, что-то шептал, наклонившись под клавишами. Сестра Нерл один раз видела, как Вольф даже лизнул языком одну из них…
Педагог и одаренный музыкант Леопольд Моцарт не мог не заметить неодолимой тяги сына к музыке.
И Леопольд Моцарт начал обучать сына игре на клавесине.
До… ре… ми… фа… соль. Природа наградила мальчика незаурядными, устрашающими способностями. За считанные недели, даже дни, он с легкостью усваивал то, на что у ребенка средних способностей ушли бы годы.
До… ре… ми… фа… По восемь… десять… двенадцать часов длились занятия. Неуемное тщеславие отца Леопольда, бесконечная жажда реализовать в сыне свои мечты, приносили фантастические результаты!
С того дня никакие силы не могли оторвать Вольфа от клавесина. Ни призывы приятелей со двора, ни просьбы Нерл сбегать с ней к фонтану. Совершая какую-либо, даже крайне незначительную ошибку, маленький Вольф свирепо сопел и, нахмурившись, повторял одно и то же до тех пор, пока не выходило безупречно.
До… ре… ми… В четырехлетнем возрасте Вольфганг стал виртуозом. Для него не составляло труда сыграть «с листа» что угодно. Любой сложности произведение, впервые попавшее ему на глаза. Его бисерная техника приводила в восторг каждого слушателя, зашедшего в гости к отцу. Леопольд Моцарт чрезвычайно гордился сыном и уже начинал подумывать о публичных выступлениях сына и дочери.
Когда нельзя было играть, маленький Вольф пел. Все подряд. Все, что слышал. Менуэты, которые разучивала Нерл или трио, разыгрываемые отцом и его учениками. Более всего, он любил петь партии баса.
Остановить его могло только отсутствие солнца! Если на дворе было пасмурно, завывал ветер или лил унылый дождь, Вольф становился пассивным, раздражительным, замкнутым. Однажды он просто «окаменел», сидя за клавесином. Помогла,/как будет еще не раз в его жизни!/, любимая сестра Нерл. Она взяла в руки зеркальце и направила зайчик от тусклой свечи прямо на лицо брата. Просто хотела пошутить.
Случилось чудо! Вольфганг вздрогнул, засмеялся счастливым смехом и из-под его маленьких пальцев полились чудные звуки. Нерл никому не сказала о случившемся. Это стало их тайной.
По сути, у маленького Вольфа не было детства. Конечно, в свободные от занятий минуты, он скакал по комнате «на палочке» верхом, не без этого. В остальном же… «Если б не заботливая мать Анна Марш, он бы просто сошел с ума от чудовищных перегрузок».
Да тут еще сочинительство. «Природа взвалила на худенькие плечи ребенка еще и этот груз! В маленьком Вольфганге проснулся композиторский дар.
Как-то поздним вечером он положил перед отцом, основательно испачканный кляксами, нотный лист бумаги. Леопольд Моцарт пробежал глазами нотный лист, и… у него перехватило дыхание.
„Этот записанный выше менуэт Вольфганг сочинил на четвертом году своей жизни“», записал в дневнике Леопольд Моцарт.
Через пару дней Леопольд Моцарт показал своему другу, трубачу придворной капеллы перепачканный лист бумаги. Реакцией музыканта Шахтнера был восторг.
— Восхитительно! Прелестно! Жаль только… — замялся Шахтнер.
— Что?! — напряженно спросил Леопольд.
Маленький Вольф, нахмурившись, замер за клавесином.
— Это невозможно сыграть… Еще не родился тот гениальный пианист, который…
— Почему это невозможно? — мрачно переспросил маленький Вольф. — Играть надо вот так!
И в ту же секунду он обрушил на уши двух взрослых музыкантов каскад, бурлящий поток… извержение… изящных ликующих звуков!
Когда умолкли последние ноты, Леопольд Моцарт и Шахтнер долго молчали. Потом, переглянувшись,
