Она почему-то не улыбнулась — даже из вежливости. Напротив, нахмурилась. И тут какой-то человек (кажется, он вышел из бара, но, возможно, Платон и ошибался) подошел, или вернее, подбежал к женщине, бесцеремонно схватил ее за руку и потянул за собой:
— Уходим, скорее, уходим…
— Не хочу! — она почти закричала, и две нарядные дамы в очень дорогих и совершенно одинаковых черных платьях обернулись и строго поглядели на невоспитанную гостью.
— У тебя, еще есть кредиты?
Кажется, ее спутник растерялся. Во всяком случае, он выпустил ее руку.
— Ты что, все проиграла?
— Думаешь, это сложно?
В отличие от наряда женщины, костюм мужчины был безупречен. Его обладатель говорил с заметным акцентом. Он был смуглолиц — гораздо темнее своей спутницы, — оливковый оттенок кожи казался почти натуральным — если что-то может казаться таковым в современном мире. Правильные черты контрастировали с высокими скулами, а седая шевелюра делала вид незнакомца чуточку театральным. Атлантида даже решил, что волосы у него крашеные — так они блестели в свете вечных светильников. Мужчина был среднего роста и широкоплеч, но при этом не казался громоздким.
— Я бы мог в обмен на пластинку ссудить вас некоторой суммой, — небрежно предложил Платон и поправил цветок кактуса в петлице.
Женщина испугалась (или изобразила испуг) и бросила взгляд на своего спутника. Мужчина несколько секунд молча смотрел на Атлантиду. При этом на мгновение показалось, что незнакомец вообще отключился. А придя в себя, он радостно улыбнулся, ухватил археолога за локоть и отвел в сторону, подальше от окошка несговорчивого клерка.
— И сколько вы дадите?
— Можно еще раз взглянуть на вещицу?
— Кресс! — позвал он женщину. Та подошла. — Покажи пластину. Она, между прочим золотая. — Мужчина рассмеялся.
Возможно, он надеялся, что Платон сейчас отвалит ему гору кредиток, и странная парочка сможет играть сегодня до утра. Пластина вновь очутилась в руках Атлантиды. Несомненно, немертейское золото и несомненно — какой-то другой раскоп. Не главная гробница. Но ведь в прочих ничего не нашли, кроме огромного количества глиняных сосудов, причем все — одинаковой формы, все черные, с очень сложным орнаментом. Причем орнаментом одним и тем же, идеально повторяющимся от кувшина к кувшину с точностью если не до микрон, то хотя бы до миллиметров. Или не там искали? Эта пластинка была куда тоньше тех восьми из главной гробницы… Да и узор другой. Безусловно — что-то новое. Или артефакт не с Немертеи? Уж больно странный узор. Сильно отличается от классического. Или все-таки Немертея?
— Триста кредитов, — уверенно заявил Платон. — Антиквары не дадут вам ни кредитом больше.
Он не обманывал. И эти двое тоже знали, что не обманывает. Ясно, что они побывали у антикваров прежде, чем отправиться в казино. Итак, парочке черных археологов повезло — то ли эти двое задержались на Немертее из упрямства, то ли заскочили туда ненароком (второе более вероятно), наугад заложили взрывчатку, включили команду роботов-землесосов и… провалились в погребальную камеру, полную древнего золотишка. «Мечта любого чернушника», — усмехнулся про себя профессор Рассольников.
— Хорошо, — сказал мужчина, — Пусть будет триста.
— Вам удобнее фишками? — спросил Атлантида. Женщина снисходительно усмехнулась, находя шутку неудачной, а мужчина и вовсе не заметил насмешки, произнеся торопливо:
— Конечно, фишками.
Платон протянул кредитку в стеклянное окошечко. Если бы можно было надеяться добыть из клерка за стеклом хоть крупицу информации, Атлантида непременно взял бы парня в оборот. Но Платон знал, что это бесполезно. Получив фишки, парочка тут же направилась в игорный зал. Разумеется, фишек им хватит минут на пятнадцать-двадцать, не более. Стоит подождать, не предложат ли они, проигравшись, еще какой-нибудь золотой артефакт? Хотя, скорее всего эта пластина последняя — уж больно они нервничали.
Платон заглянул в бар и заказал коктейль «Черная собака» — три части золотой текилы, кока-кола, лед и вишенка в бокале. Обожал он этот напиток из сердцевины голубой агавы — «the agave teguilana weber azul» — одного из ста тридцати шести видов, агавы, произраставших когда-то в Мексике на Старой Земле. Многие по-прежнему, спустя тысячу лет, именуют агаву кактусом, хотя на самом деле агава — родственник лилейных. Атлантида любил все эти данные выложить какому-нибудь невежде, оскорбительно именовавшему его любимый напиток «кактусовой водкой».
В баре никого не было.
Стены из антрацитового стекла украшали бледно-серые голограммы. На антигравитационных подставках в воздухе плавали золотистые шары светильников. Обнаружив посетителя, шары тут же устремились к Платону. Он оттолкнул один назойливый светильник, потом второй… Наконец вся стайка, повинуясь встроенным чипам, сбилась в углу бара в причудливую гирлянду. Атлантида мысленно попытался реконструировать погребальную-камеру главной гробницы Немертеи. Неужели этим ребятам удалось набрести на аналогичное захоронение? Археолог поморщился — зависть к удачливым коллегам может отравить жизнь честолюбцу. А Платон был честолюбцем и никогда этого не скрывал. Однако вряд ли эти двое сумели обнаружить что-то существенное — это Рассольников чувствовал интуитивно: не похожи они на людей, сделавших грандиозное открытие. Но что-то они нашли. И может быть, что-то еще, кроме золотых пластинок.
Браслеты? Кольца? Золотые наконечники для ногтей? Коробочки из-под благовоний?
Нет, это все староземное. Или с планеты Кемет из солнечной системы Ре. А в немертейской гробнице могли оказаться только золотые нити, черная керамика. И в небольшом количестве — пластины. Атлантида взглянул на часы. Пятнадцать минут миновали. Наверняка уже триста кредитов проиграно — пора возвращаться к окошку и предлагать азартным археологам новую порцию фишек в обмен на их находки. Платон вышел в холл. Знакомой парочки не было. У окошка какой-то господин в пиджаке с накладными плечами сгребал в карманы с мраморной доски только что купленные фишки.
— Дорогой, а ты купил на мою долю? — спрашивала его плохо реставрированная красотка с очень маленькой гладко выбритой головой. Рассольников направился в игорный зал. Неужели ребятам повезло, и на «19» наконец выпал выигрыш? Но в зале их тоже не оказалось. Атлантида обошел столы, заглянул в бары — безрезультатно. Парочка исчезла. Неужели он упустил их? Но… Вот идиот! Как ему не пришло это в голову с самого начала?! Они поставили все сразу и проигрались тут же, за минуту. Да, они глупцы, но и он хорош…
Платон направился к окошку:
— Месье… эти двое — женщина с золочеными волосами и мужчина… — из-за стеклянной преграды на Платона смотрели два стеклянных шарика. — Я не спрашиваю — они выиграли или проиграли, но лишь — ушли или нет? — Глаза человека за прозрачной преградой еще больше остекленели, хотя казалось-это уже невозможно.
— Я прошу…
Клерк ничего не ответил. Просто коснулся ладонью стекла, и оно сделалось матовым, совершенно непрозрачным, а прорезь исчезла. Разумеется, из своего логова обладатель глаз-шариков прекрасно видел назойливого клиента.
Платон почувствовал неприятную вибрацию под ногами и благоразумно отошел. Поправил цветок «mamillaria blossfeldiana» в петлице. Чувство было такое, будто он только что поговорил с профессором Брусковским. Очень хотелось дать кому-нибудь по зубам.
Никто не знает, сколько в Галактике планет под названием Земля-дубль. Наверняка штук двадцать, не меньше. И каждая из них претендует на то, чтобы быть единственной и неповторимой Второй Землей, если нельзя быть Первородной, Старой прародиной.
Эта Земля-дубль, которую посетил Платон Атлантида, была из самых-самых претендентоспособных. Особенно, если судить по ценам на гостиницы, недвижимость и аренду транспорта. Платон должен был признать, что купить жилье ему здесь не по карману. Пока. Да, именно «пока», потому что был уверен, что
