— А откуда полицейский узнал, что это был Горбачёв?
— Полицейский из русской семьи эмигрантов первой волны, хорошо знал русский. Говорил, что документы водителя он не видел, тот отказывался что-либо предъявлять, но слышал разговор между супругами и запомнил имена Михаил и Раиса. Мы проверяли всех советских туристов и дипломатических работников, находящихся в тот период во Франции. Было три Михаила, но ни одной Раисы кроме Горбачёвой. И главное — он узнал их по фото.
— Дело было в шестьдесят шестом, Горбачёву было тридцать пять лет. А вы показывали фото в каком году?
— В восемьдесят седьмом.
— Через двадцать один год. Можно и не узнать или спутать. Может, в машине были русские, дети тех же эмигрантов?
— Коля, мы же не идиоты, мы показали фото тех лет!
— А если это подстава, деза в чистом виде? И этого полицейского вам подкинули французские спецслужбы…
— Я бы рад в это поверить. Скоро всё увидим. Я думаю, ещё пару лет, и все агенты влияния, и продавшиеся себя проявят. Не верю я «новому», его говорку, его простоте. Он мне чем-то напоминает хитрого сельского попа, который знает, как заполучить столичный приход. Паскудные времена ждут нас. Наливай!
— После такого детектива не грех и выпить…
Чернин не пьянел, он чувствовал, как мозг сжигал хмель, раскалённый десятками множащихся мыслей и вопросов, одновременно атакующих сознание. Он снял свой серый пиджак, который ему очень шёл, гармонируя с цветом его серых глаз и сединой, и ослабил галстук. Базунов, откинувшись на спинку стула, жевал бутерброд и поглядывал на генерала, наслаждаясь опьянением и растерянностью собеседника.
— Что, Юра, жарко стало?
— Пробило. То ли коньяк, то ли твой рассказ.
— Не паникуй, мы ещё повоюем.
— Есть идеи?
— Есть идеи, как свою задницу прикрыть таким, как мы.
— Излагай.
— Да ничего нового тут не придумать. Лучшее, что мы можем сделать перед тем, как нас выпрут на пенсию, запастись компроматом.
— И как это сделать незаметно? Его же там тонны дел. Кто будет копировать?
— А на всех и не надо. Составь списки наиболее перспективных. Откинь тех, кому за шестьдесят, конечно кроме высокопоставленных персон, далее откинь всякую мелочь.
— В любом случае будет грузовик бумаги.
— Бумагу выносить не надо. Я смотрю ты, Юра, совсем отстал от жизни. Я больше знаю, что у вас происходит, чем ты.
— И чего же я не знаю? Да, есть информация, которая хранится на ЭВМ, но я же не вынесу эту машину или носитель информации.
— ЭВМ, Юра, уже в прошлом. У вас сейчас устанавливают мощнейшие компьютеры, и все бумажные дела переносятся на электронные носители. Для этого оперативно-технический отдел расширили в пять раз. Так вот, грузовик бумажных дел можно вынести в виде дискет. Это пластмассовые штучки размером с портсигар и толщиной с конверт. Таким образом грузовик помещается в портфель. Конечно, ты не сможешь записать эту информацию: к компьютеру тебя никто не допустит. К счастью среди программистов, запихивающих информацию в компьютер, у нас есть свои люди. Беда только в том, что работа поделена между компьютерщиками так, что каждый отвечает за узкий участок работы, за свою тему, и никто не владеет всей информацией. Ещё более сложный вопрос, это пароль доступа к компьютерной базе. Кодированием занимается человек, к которому у нас нет доступа. И последнее: даже если мы решим все проблемы с копированием информации, мы не сможем её вынести, потому что всех, кто работает с компьютерами, проверяют на выходе, раздевая догола. Тут без твоей помощи не обойтись, тебя же не обыскивают.
— Этого ещё не хватало! — искренне возмутился Чернин.
— Давай сделаем так. Ты добудешь пароль доступа к компьютеру и вынесешь дискеты. Остальное мы берём на себя.
— Вынести несложно, а вот насчёт пароля надо думать.
— А ты дела своей конторы уже спёр?
— Да, делишек интересных у нас не так уж и много. Я по старинке уже всё нужное переснял. А вот в вашей конторе кладезь информации. Давай, Юра, напоследок провернём дело века.
— Давай тряхнём стариной. Наливай на дорожку, пора по домам.
— Ты, Юра, ещё трубочку выкури, я хоть понюхаю дымка, а то ведь год, как бросил, — врачи заставили.
— А я-то думаю, что это ты всё время принюхиваешься? Давай выкурю.
— А коньячок допьём, чего на слёзы оставлять…
Базунов остался ночевать в квартире приятеля из-за сильного опьянения. Чернин поймал такси.
Уснуть в ту ночь генерал не смог, его сердце наполняла тревога вперемешку с давно забытым
