— Да, всё это странно.
— А почему ты раньше об этом ничего не говорила?
— Я думала, что всё пройдет. Но, похоже, не проходит, — пожав плечами, задумчиво произнесла Рита.
— Я придумал, как быть! — пытаясь разрядить напряжение, возникшее после рассказа Риты, произнёс Игорь.
— И что же?
— С этого дня я становлюсь твоим телохранителем.
— И всю ночь будешь дежурить возле моего окна?
— Ну почему же? В твоей спальне удобнее. Да и к тебе поближе…
Рита улыбнулась, но тут же стала серьёзной:
— Игорь, я ценю твое чувство юмора, но мне сейчас не до шуток, честное слово.
— Слушай, Рита, сейчас я буду говорить серьёзно. Мне кажется, что тебе обо всем нужно рассказать своему отцу.
— Я думала об этом. Ты действительно думаешь, что это нужно сделать? — неуверенно спросила Рита.
— Да. Отец твой умный, хороший мужик. Наверняка он что-то придумает, подскажет.
— Наверное, ты прав, — согласилась Рита, — я сегодня же поговорю с ним.
— Вот и хорошо. А пока не думай ни о чём, просто сосредоточься на предстоящей выставке. Кстати, когда она состоится?
— В четверг, послезавтра.
— В выставочном комплексе?
— Да. В одном из помещений. Это небольшая выставка. Всего пятнадцать работ.
— Символично.
— Что?
— Тебе пятнадцать лет и пятнадцать работ.
— Так получилось.
— Я обязательно приду. Ты будешь там?
— Конечно. Интересно послушать, что думают о твоей работе. Жаль только, что до обеда нужно будет терпеть школу.
— Всё будет нормально. Не волнуйся.
— Хочется надеяться. И всё равно — первая персональная выставка… Это страшно. Папа поместил в своей газете рекламное объявление.
— Главному редактору это сделать нетрудно.
— Да, — согласилась Рита, — причём реклама прошла в нескольких номерах. Приедут его знакомые с местной телестудии снимать его любимую единственную дочь.
— Ты зря так говоришь.
— Как?
— С иронией. Я бы тоже так поступил, если бы у меня была такая дочь.
— Не вгоняй меня в краску.
— Твой папа молодец. Создал коммерческую газету. За два года добился того, что она стала лучшей в город. Её читают везде.
— Историк по образованию сменил профессию и стал журналистом. И, как выяснилось, удачно. История ничего не потеряла, а вот журналистика, похоже, приобрела. За последние полгода тираж газеты вырос вдвое. А ведь делают газету всего пять человек. И то маму можно не считать.
— Как не считать?
— Ну, в том смысле, — поправилась Рита, — что она работает за компьютером и не пишет материалы.
— Рита, это правда, что твой папа ищет какой-то клад? Давно хотел спросить.
— Не клад. Он ищет старинное подземелье, которое вырыли монахи в семнадцатом-восемнадцатом веке, чтобы укрываться от нескончаемых войн. Хотя там может быть клад. Ведь известно, что монастыри и то время имели богатых покровителей. Другое дело, существует ли на самом деле это подземелье. Одни историки говорят, что это легенда, вымысел. Другие не отрицают такой возможности. Существует, как мне объяснял папа, одно смутное упоминание о подземелье в какой- то там летописи. Я плохо запоминаю названия. Папа не так давно ищет. Несколько месяцев. Он совершенно помешался на этом. Ищет по ночам и в выходные. Совсем не отдыхает. Спит мало. Мы с мамой кричим на него. Ведь так работать нельзя. Это вредно для здоровья.
— Я думал, что рассказы о кладах и подземельях давно ушли в прошлое.
— Папа знает примерное местонахождение этого подземелья. И говорит, что скоро его найдет. Он утверждает, что оно должно быть очень длинным — несколько километров.
— Ничего себе! Что, под нашим городом существует подземный город?
— Выходит так.
— Представляю, как обрадуется каш мэр, когда твой папа найдет подземелье!
— Это почему же?
— Выгодная вещь. Не надо ничего рыть, долбить. Готовое метро.
Рита усмехнулась.
— А может, оно, наоборот, опечалит его.
— Почему?
— Ну, понаедут разные экспедиции, туристы, кладоискатели, любопытные. Всех нужно разместить, накормить. А еще журналисты…
— Действительно, одни проблемы.
Ребята свернули с центральной улицы и, пройдя по тихому переулку, остановились возле небольшого двухэтажного особняка, принадлежавшего Маковским.
— За разговором я не заметила дороги, — призналась Рита, — как будто мы только что вышли из кафе.
— Пять километров показались одной минутой.
— Иногда ты очень образно говоришь, — сказала Рита, открывая ключом дверь. — Родителей пока нет, хотя уже совсем стемнело.
— Сегодня же вторник.
— Точно. Выпуск газеты. Будут сидеть, пока не сделают.
Девушка включила в прихожей свет, положила сумку на диван и, не раздеваясь, села сама.
— Совсем устала. Садись. Сейчас чего-нибудь поедим, а потом покажу тебе творенье моих рук. А то ни голодный желудок ты можешь не так воспринять картину.
Игорь присел рядом.
— Возможно, ты права. Я позвоню матери, что приду позже.
— Хорошо, звони. А я пойлу посмотрю, что там есть в холодильнике.
Рита встала и пошла на кухню.
Игорь положил трубку и услышал радостный крик девушки:
— Игорь, иди скорее сюда! Здесь целое богатство — сыр, йогурты, ветчина!
Игорь снял ботинки, куртку и прошел по коридору на кухню. Рита выложила продукты на стол.
Поужинав, ребята пошли наверх в Ритину пильню, служившую также и мастерской. Рита вошла первой, включила свет. Комната была довольно большой. В центре стояла кровать и небольшой передвижной столик. Вдоль окон тянулся длинный деревянный стол, на котором рядами стояли всевозможные краски, лежали альбомы с рисунками. Рядом со столом находились два мягких офисных стула. Все пространство стен сверху донизу было увешано гравюрами и картинами. Несколько недописанных картин стояло в углу. Занавески на стенах были фирменные, как говорила Рита. Она нарисовала на белой ткани причудливые узоры. Когда Рита занавешивала шторы, получалась одна большая картина.
— Здорово здесь у тебя. Не могу объяснить. Миг всё нравится: запах красок, шторы, картины. Не комната, а музей.
