— Была. — Она кивнула. — Я училась на двухнедельных курсах английского в Кембридже.
Он улыбнулся.
— Я тоже был в нескольких городах, — деловые поездки. Но я бы с удовольствием проехал эту страну вдоль и поперек. У меня есть знакомый, профессор истории, шотландец, его зовут Дэвид. Он живет в Абердине, приглашает погостить. Кстати, у него тоже есть «Джеймс Перде», но не дамского калибра, как у вас.
— А вы... Петр, разве разбираетесь в оружии?
— В некотором роде. — Он пожал плечами.
Вика ожидала продолжения, но он молчал, и она сочла неприличным выпытывать.
Петр расплатился с таксистом, и они направились в ресторан. Столики казались хрустящими от белоснежных льняных скатертей. Зеркальные стены отражали хрусталь и позолоту приборов. Необычно высокие молодые китайцы двигались бесшумно, обнося клиентов едой.
— Ваш выбор, Вика. — Петр улыбнулся, глядя на девушку поверх меню в кожаном футляре.
— Я полагаюсь на ваш вкус в этой еде.
— Как угодно. Паровая рыба, рис, фруктовый салат. А вино?
— Сухое. Белое.
— Хорошо, австралийское «шардоне», я думаю, подойдет.
Они сложили меню, и тотчас перед ними возник официант. Он быстро удалился с заказом и так же быстро вернулся.
— За знакомство, — поднял бокал Петр.
Вика кивнула и отпила глоток. Вино было прохладное, золотистого цвета, бокалы из тонкого хрусталя казались невесомыми, она видела в зеркальных стенах собственное отражение и от легкого хмеля ощутила приятную расслабленность. Она разрешила себе отдохнуть, отодвинув профессионала, сидевшего в ней, в сторону, и просто намеревалась получить удовольствие.
— Вы надолго в Лондон? — спросила Вика, приступая к рыбе, нацеливаясь позолоченной вилкой на нежный кусочек.
— Нет, отсюда я уезжаю не в Москву. Я должен заехать в Германию.
— Так вы коммерсант?
— А Света на самом деле ничего обо мне не рассказала?
— Но я на самом деле ничего не спрашивала. Я вообще не расспрашиваю о ее гостях. Как вы верно заметили, это для меня бизнес. А она не болтливая женщина.
Петр покачал головой.
— Завидую Павлику — всякий хотел бы иметь такую неболтливую женщину.
— А ваша болтливая? — вдруг выпалила Вика.
Петр бросил на нее внимательный взгляд, потом, словно боясь ошибиться, задумчиво произнес:
— Да в общем-то нет... Не думаю. Да, напротив, я полагаю, она совершенно не болтлива. Но женщину никогда не узнать до конца. — Он пожал плечами и отпил из бокала.
Вика кивала, поддерживая его мысль, а сама видела ту прелестную стильную женщину, которую этот мужчина заставил стать наверняка еще красивей, чем прежде.
— Ну так зачем же вы едете в Германию?
— Затем же, зачем и сюда. — Он выпил немного вина. — Я в общем-то торговец. Оружием.
Вика открыла рот и уставилась на Петра Суворова. Хорошенькое дело. Возможно ли, чтобы человек вот так открыто заявлял о своем преступном бизнесе?
— Я торгую оружием в законных рамках, спешу вас уверить, Вика, — прочел он безмолвный вопрос в ее удивленных глазах. — Вот вы, скажем, захотите купить себе ружье «Голланд-Голланд». Вам придется долго морочить себе голову в Москве: бегать по магазинам, встречаться с разными серыми дилерами, и в итоге вы не испытаете должной радости от покупки. А если вы обратитесь в фирму «ПС-тур», то вам привезут ружье, оформят документы, снабдят патронами и даже, если хотите, устроят охоту на медведя, волка, на кого угодно и где угодно, помогут вывезти трофеи на законных основаниях в любую страну.
— Вы прокрутили передо мной рекламный ролик своей фирмы, Петр Суворов?
Он засмеялся.
— Ага. Я его наизусть помню.
— Так вы хозяин такой фирмы?
— В некотором роде. Я еду в Германию, чтобы увидеться с клиентами, которые собираются зимой на вятского медведя.
— А где это?
— На севере, в вятских лесах.
— У вас охотничье хозяйство в тех краях?
— Да, я его арендовал сперва, потом выкупил, перестроил. Там хорошая охота. И между прочим, на рябчиков, для которых ваше ружьецо просто изначально задумано.
Вика почувствовала, как глаза ее загорелись, и Петр не мог этого не заметить.
— А вы? Почему вы занимаетесь столь несвойственным для женщины делом? Когда я увидел вас с ружьем, подумал, что мне это приснилось. Но, должен сказать, вам очень идет ружье. Отличное украшение для такой, как вы.
— Это подарок деда-охотника. Он научил меня стрелять, и он подарил ружье.
— Понятно, у него наверняка нет внука, а только внучка?
— Да.
— Мужчины коварны, особенно те, у кого есть свое хобби. — Он покачал головой. — Ради него они готовы на все. Они готовы даже девочку заставить полюбить оружие.
— Но оно на самом деле красивое. Там такая гравировка...
— Да, я знаю. Я знаю и вашу модель. Должен сказать, впрочем, вы сами наверняка знаете, ваше ружье — целое состояние. Оно потянет больше, чем жемчужное ожерелье.
Вика кивнула.
— Но если у вас его вдруг украдут, — он свел рыжие брови, — не думайте, что это произошло по моей наводке.
— Его не украдут. — Вика решительно покачала головой. — Только вместе со мной.
— Вас трудно украсть, вы будете отстреливаться.
Вика смеялась, они болтали, и Вика вдруг почувствовала себя с Петром Суворовым необыкновенно легко, как очень давно не чувствовала себя с мужчиной. Может быть, само место — не привычная Москва, а возбуждающий Лондон — позволило сбросить обычную маску с лица и души, забыть старое и почувствовать разум открытым для новых мыслей, для нового восприятия жизни. Красивая обстановка, экзотика, но не ярмарочная, сама еда, от которой просто получаешь удовольствие без назойливого ощущения, будто ешь что-то неповторимо восточное.
Вика наслаждалась салатом, подцепляя золотой фруктовой вилочкой нежные кусочки сочной желтоватой дыни, зеленые, словно первая весенняя травка, ломтики киви, спелые, раздувшиеся и готовые лопнуть от сока виноградины темного, почти черного, маслинового цвета. Она долго не трогала прозрачный лепесток чайной розы, венчавший салатную горку, не решаясь его сдвинуть, уж слишком хорош, а потом взяла и съела.
Петр не сводил с нее глаз. Он положил руки на стол, на фоне белой скатерти они золотились рыжим пушком.
Вика заметила все, даже ровные, ухоженные ногти с белыми редкими пятнышками на них, невольно отметив, что у него были нелады с желудком. Порой Вика начинала злиться на себя — ну хотя бы иногда можно не цепляться за мелочи, детали, объясняя себе все и вся, что попадается на глаза?
Она вздохнула и откинулась на высокую спинку стула.
— Спасибо. Это было здорово.
— Уходим? Или что-нибудь еще?
— Нет, благодарю.
Петр позвал официанта, тот возник словно черт из табакерки и опустил на стол кожаную папку, внутри которой лежал счет.
