абсолютно безвредной смесью фруктового сахара и толченого мела. Но ведь пациентка этого не знала! А пребывала в уверенности, что никаких медикаментов не приняла.
Но в итоге все же приняла: они были подмешаны в апельсиновый сок. Пока за девчонкой требовался контроль. Ее нельзя было выпускать из поля зрения ни на секунду. А вот что будет дальше…
Дальше начнется отлично срежиссированный спектакль!
Она снова открыла глаза и уставилась в потолок. Такое ощущение, что это уже было. Так и есть, было – вчера? Или это было позавчера? Или, быть может, много тысяч лет назад? Нет, конечно же, вчера, когда же еще!
Она посмотрела в окно, полуприкрытое шторой, а потом перевела взгляд на камеру под потолком, в углу. Она сама убедилась в том, что камера не работала. И хотела даже перерезать провода, однако, слава богу, не сделала этого.
Этот седой моложавый ироничный врач… Ему удалось успокоить ее и расставить все по своим местам. Хотя… Хотя был ли это действительный порядок вещей, или кто-то выдавал его за таковой?
Она не знала, отчего эти вопросы вдруг стали беспокоить ее. Дверь палаты раскрылась, и появилась уже знакомая сиделка. В руках она держала поднос с завтраком.
– Доброе утро! – пропела она, водружая поднос на столик, зависший над кроватью. – Вы отлично выспались, ведь так?
Пациентка взглянула на обильный завтрак. Особого голода она не испытывала, однако выпила ананасового сока и отщипнула кусочек булочки. Сиделка недовольно покачала головой, но ничего не сказала.
Она протянула девушке две таблетки, но та решительно качнула головой.
– Нет, я же сказала, что принимать их не буду! И доктор тоже такого же мнения!
– Но они нужны для того, чтобы вы быстрее поправились! – заявила сиделка, а пациентка ответила:
– Сначала я хочу знать, чем я больна и почему нахожусь здесь! А потом поговорим обо всем остальном!
Все еще качая головой, сиделка убрала разноцветные таблетки, а пациентка направилась в ванную. Там она уставилась в большое зеркало, утопленное в стене, – она ведь до этого момента не подозревала, как, собственно, выглядит!
У нее были длинные темные волосы, овальное лицо, карие глаза. Ужасно, но она не могла сказать ни сколько ей лет, ни как ее зовут. Но, судя по всему, ей было около двадцати пяти.
Она приняла душ, вытерлась большим махровым полотенцем и натянула новую ночную рубашку, которая лежала на деревянной табуретке. Когда она вернулась в палату, то обнаружила там уже знакомого доктора. Тот сидел на стуле и читал желтую столичную газетенку «Бульвар-Экспресс», столь не сочетавшуюся с его интеллигентным имиджем.
Пациентка быстро подошла к нему и бросила взгляд на дату. Седьмое сентября. Она даже успела разглядеть год – 2012-й, еще до того, как доктор быстро сложил газету, броский заголовок которой был посвящен грязному скандалу в благородном семействе стареющей поп-дивы, и приветливо сказал:
– Вы отлично выглядите! Все же нет ничего лучше здорового сна! Вы ведь со мной согласны?
Пациентка опустилась на другой стул и сказала:
– Что со мной? Почему я абсолютно ничего не помню? Как такое может быть?
Доктор усмехнулся и сказал:
– Ну, разве вы абсолютно ничего не помните? Например, вы ведь помните, кто я такой? Или нашу милую сиделку тоже помните, ведь так?
Пациентка упрямо мотнула головой и ответила:
– Я имею в виду не это! Я не помню, как меня зовут. Я не знаю, сколько мне лет. Я не в курсе, почему вдруг оказалась здесь.
Доктор ласково посмотрел на нее, вздохнул и произнес:
– Ну что же, если разрешите, то мы начнем все же не с вас, а с меня. Меня зовут Дмитрий Антонович Гладышев, я – главный врач частной клиники «Мнемозина», которая расположена под Москвой. Сегодня пятница, седьмое сентября 2012 года. Думаю, вы не будете с этим спорить?
Пациентка развела руками и сказала:
– Я просто не знаю!
Доктор протянул ей газету, которую только что читал, и сказал:
– Посмотрите на дату! Хотя о чем это я…
Он извлек из кармана халата мобильный телефон и протянул его девушке. На экране виднелись большие цифры, показывавшие время – девять пятьдесят шесть, – и, помимо этого, в углу виднелась дата – пятница, седьмое сентября 2012 года.
– Собственно, меня не так интересует сегодняшняя дата, – продолжила пациентка, – сколько то, как долго я уже нахожусь в вашей клинике. Кстати, Мнемозина – это же римская богиня памяти, так ведь?
Доктор блеснул стеклами очков и с улыбкой произнес:
– Ну вот, видите, вы же далеко не все забыли! Хотя только что утверждали именно это. Ведь не скажете же вы, что случайно попали пальцем в небо! Да, вы не помните, кто вы и почему вы оказались у нас, но глубинные пласты вашей памяти функционируют.
Он ободряюще улыбнулся и продолжил:
– Универсальные знания никуда не исчезли, вы даже помните, кто такая Мнемозина.
– Зато не знаю, кто я такая! – ответила пациентка. – Вы сможете мне помочь?
Гладышев посмотрел на нее и заметил:
– Именно этим мы и занимаемся в последнее время. Проблема, конечно, в том, что вы напрочь забыли всю свою предыдущую жизнь. Редкий, но встречающийся случай ретроградной амнезии, в вашем случае так называемой «генерализированной» амнезии. Вы ведь понимаете, о чем идет речь?
Пациентка кивнула и ответила:
– Вы хотите сказать, что я забыла все? Буквально все?
– Ну, все, что касается вашей жизни. А вот многие, казалось бы, ненужные факты до сих пор сохранились в вашей памяти. Более того: вся ваша предыдущая жизнь, все события, которые вы сейчас стараетесь мучительно вспомнить, тоже никуда не исчезли. Просто, если использовать образное сравнение, вы положили часть вещей на чердак, а ключ от него потеряли…
Пациентка криво усмехнулась:
– Не часть вещей, а всю свою жизнь! Ведь я не помню ничегошеньки! Даже своего имени! Кстати, как меня зовут?
Дмитрий Антонович взглянул на нее и сказал:
– Ну что же, я тоже считаю, что нам пора переходить к следующему этапу. Вас зовут Ирина. Ирина Владимировна Линецкая.
Ирина… Вот, оказывается, какое у нее имя! Странно, но оно не вызывало у нее ни малейших эмоций – ни положительных, ни отрицательных.
– Вам двадцать шесть лет. И проживаете вы в Москве…
Гладышев запнулся, и пациентка – Ирина Линецкая – произнесла:
– У меня же имеются родные? Родители, брат, сестра? Или, может быть, муж? Дети?
Она тоже запнулась – интересно, разве можно забыть, что являешься матерью? Состояние, в котором она находилось, нельзя было описать при помощи, например, метеорологических терминов. В голове у нее не было тумана, который не позволял здраво и логично размышлять. Подошли бы, вероятнее всего, термины железнодорожные. У нее в голове были пути – рельсы и шпалы, которые никуда не вели. Вроде бы ей казалось, что вот он, пресловутый миг, стоит пойти по этой дорожке, и она выведет ее к собственному прошлому. Но железнодорожные пути вдруг обрывались, замирая над бездной. И не было видно, что эта за бездна, над которой они зависли.
Гладышев мягко улыбнулся и произнес:
– Давайте обо всем по порядку, Ирина Владимировна. Теперь я могу называть вас по имени. Раньше этого делать было нельзя. Потому что у каждой фазы свои особенности. И то, что может быть целительно в одной ситуации, легко нанесет вред в другой.
