наступления 5 марта коллапса в связи с желудочным кровотечением» — появилось следующее: «Однако артериальное давление продолжало оставаться на высоком уровне до 5 марта, когда наступил коллапс».
Была также вычеркнута из третьей, июльской, редакции «Истории болезни» и первоначально содержавшаяся в ней фраза о том, что «желудочное кровотечение способствовало возникновению повторных приступов коллапса, которые закончились смертью».
Вообще множественные переписывания и исправления этого места свидетельствуют о том, что согласия между врачами не было до самого конца. Быть может, именно поэтому датированный июлем 1953 года третий вариант «Истории болезни» не подписал ни один из них. Интересно, не правда ли? Сказать же, когда именно членами консилиума был завизирован 4-й, окончательный, вариант «Истории...», содержащий уже только самые нейтральные формулировки, вообще не представляется возможным. Видимо, из-за этого и жив до сих пор слух, согласно которому эта версия документа была подделана в значительно более позднее время. Возможно, но чтобы ответить на этот вопрос, необходимо провести криминалистическую экспертизу. Для нашего расследования в этом нет необходимости — имеющихся материалов вполне достаточно.
* * *
Нельзя пройти мимо того факта, что машинописный текст заключения был, как уже говорилось, составлен через несколько дней после убийства Берии, 26 июня 1953 г. Мы еще впоследствии остановимся на факте, что Берия не был арестован, а был просто убит, а его «дело» — сфальсифицировано, уже когда Берия был мертв. Именно тогда кто-то весьма могущественный из кремлевского руководства решил или получил возможность уничтожить официальную историю болезни и медицинский журнал, чтобы ликвидировать улики того, что Сталина целенаправленно умертвили под видом лечения.
Тот, кто дал команду на уничтожение документов такого уровня, без сомнения, обладал очень большой, если не высшей властью в государстве. Без сомнения, уничтожение таких исключительно важных документов является тяжким государственным преступлением. На такие вещи не идут ради развлечения. Объяснение может быть только одно— документы из истории болезни Сталина были уничтожены с целью сокрытия другого, более серьезного преступления. Думаю, что фальсификаторы не предполагали, что кто- то так быстро (в исторической перспективе) будет расследовать смерть, а точнее убийство Сталина.
Какие улики могут скрывать медицинские документы? Это очевидно каждому, кто хоть отдаленно представляет работу врача,— в данном случае это причины смерти больного. Если они были естественны, то нет ни малейшей необходимости их уничтожать. Но если было совершено убийство, то медицинские записи симптомов будут резко расходиться с клинической картиной естественных событий. А здесь может идти речь об убийстве не кого-нибудь, а руководителя государства, то есть о государственном перевороте.
Странный подбор врачей
Как видно из рукописного журнала, у постели И.В. Сталина дежурили врачи, которые в то время будто бы представляли формальный цвет не только советской, но и мировой медицины.
В правительственном сообщении от 3 марта указывалось, что для лечения товарища Сталина привлечены лучшие медицинские силы, профессор-терапевт П.Е. Лукомский, действительные члены АМН СССР: профессор- невропатолог Н.В. Коновалов, профессор-невропатолог И.Н. Филимонов, профессор- невропатолог, Р.А. Ткачев, профессор-невропатолог И.С. Глазунов, профессор-терапевт А.Л. Мясников, профессор-терапевт Е.М. Тареев, доцент-терапевт В.И. Иванов-Незнамов.
Создается впечатление, что если уж такие светила медицины не могли ничего сделать, то шансов на спасение больного не было никаких. Однако при более внимательном рассмотрении становится понятным, что такое впечатление было создано целенаправленно, а в реальности почти все привлеченные медики вообще не были специалистами в необходимой для лечения больного области медицины.
Так, относительно подходящим специалистом в необходимой для спасения Сталина области медицины был лишь один человек среди всех «спецов»— Луком- ский, эксперт по кардиологии. Остальные в данном случае, кроме загадочного Иванова-Незнамова, играли роль престиж-профессоров, своего рода свадебных генералов, реальной пользы от которых было меньше, чем от сельского фельдшера. Почему именно так, мы увидим далее. Вполне возможен вариант, что часть членов консилиума была на стороне антисталинского заговора, но тогда речи о том, что это «врачи» и они «лечили» Сталина, быть не может, тогда это обыкновенные убийцы.
Давайте рассмотрим, кто же был в комиссии. Например, Мясников долгие годы занимался гепатитами и только за несколько лет до 1953 г. в сферу его научных интересов попадает гипертония. Кроме того, с 1948 г. А.Л. Мясников был директором Института терапии АМН СССР. Директор института просто физически не имеет возможности работать с реальными больными, он — администратор. Ну какой из него реальный врач?
Тареев вовсе занимался ревматизмом и аутоиммунной нефрологией. Зачем специалист по ревматизму у постели умирающего от инсульта? Возможно, было заподозрено токсическое поражение печени и почек, но это уже более чем странно для инсульта. Для острого отравления же появление таких специалистов может быть оправдано. Не директоров институтов, естественно, и не специалистов по аутоиммунным заболеваниям — но все же.
Странности состава консилиума на этом не заканчиваются: зачем там целых четыре (!) профессора- невропатолога? Эти академики-профессора, судя по стилю их описаний неврологического статуса Сталина, давным-давно превратились в кабинетных ученых. Все эти люди были введены в состав консилиума Постановлением Бюро Президиума ЦК КПСС от 2 марта 1953 года. Я бы не удивился, если бы в такую странную компанию привлекли еще и дерматологов с дантистами. Престиж-профессоров — не продохнуть, а остро необходимых реальных специалистов — практически нет. Странно все это.
Кто в такой комиссии просто обязан был быть — так это нейрохирург. Хотя великий Бурденко, основатель отечественной нейрохирургии и умер в 1946 г., но у него было огромное количество блестящих учеников, которые без проблем могли пунктировать мозг для удаления огромной гематомы и уменьшения сдавления ствола мозга.
Не было среди лечащей комиссии и совершенно необходимого реаниматолога, который немедленно должен был выехать к больному. Реаниматолог Неговский, по официальным документам, появился 5 марта, когда уже все было кончено.
* * *
Итак, для лечения Сталина были вызваны сплошь директора НИИ, завлабы и завкафедрами. Впоследствии комиссия была усилена такими бесценными кадрами, как новый министр здравоохранения А.Ф. Третьяков, бывший директор НИИ курортологии, и новый начальник лечсан- управления Кремля И.И. Куперин, занимавшийся до этого в основном хозяйственными делами.
Все собравшиеся врачи не имели никакого отношения к Лечебно-санитарному управлению Кремля. Дочь Сталина — Светлана Аллилуева — никого из них не знала, а Хрущев говорит, что он знал только профессора Лу- комского. Остальные вообще в принципе не могли знать организма больного.
Даже не все вызванные доктора-теоретики удосужились осмотреть больного! Они сидели в соседних комнатах и, как свидетельствует Аллилуева, «заседали», как лечить Сталина. Нужно быть очень осторожными с воспоминаниями очевидцев, но тут со Светланой трудно не согласиться — никаких документов осмотра нет, причем нет даже в самом начале, где идут описания симптомов. Вообще-то это, как минимум, вопиющий непрофессионализм, граничащий с преступлением, — пусть врач и не специалист в необходимой области, но просто обязан осмотреть больного и опросить окружающих. Как можно лечить болезнь, не видя пациента?!
Что очень показательно — среди врачей нет не только личных врачей Сталина — Виноградова и Преображенского, — но и тех, кто немедленно обязан был прибыть к больному вождю: начальник Лечебно-
