предводители. В истории появляется не только новый тип сообщества, но и новый тип человека. Во времена Соломона евреи, казалось, так и останутся малым народом, подобно другим народам, управляемым мудростью жрецов и амбициями царей. Но читатель и сам может узнать из Библии о появлении людей нового типа — пророков. Чем больше бедствий обрушивалось на разделенных евреев, тем значительнее становилась роль пророков.
Это были люди самого разного происхождения. Иезикиил родился среди потомственных жрецов, Амос носил плащ из козлиной шкуры, но всех пророков объединяло то, что они посвятили себя одному Богу Праведности и обращались непосредственно к народу. Они явились без помазания и без посвящения. «И слово Господне ныне вошло в меня» — такими словами они заявляли о себе народу. Пророки были чрезвычайно политизированы. Они проповедовали против Египта, Ассирии и Вавилона; разоблачали безволие жрецов и вопиющие грехи царей. Некоторые провозглашали то, что сейчас называется «социальной реформой». Богатые «съедают лица бедняков» и пожирают хлеб их детей; они подражают порокам и роскоши чужеземцев и навлекают на себя гнев Яхве, Бога Авраама, который, несомненно, накажет этих людей. Все эти изречения записывались, изучались, их хранили там, куда приходили евреи, и вместе с ними распространялся дух новой религии. Она вела простого человека мимо жрецов и храмов, дворцов и царей и ставила его лицом к лицу с Царем Праведности. В этом-то и заключается ее величайшее значение в истории человечества. Великие пророчества Исаии предрекали мирное единение всей Земли под единым Богом.
Не все пророки говорили таким языком, и читатель пророческих книг найдет в них немало ненависти, предрассудков и того, что живо напоминает современную пропаганду. И тем не менее еврейские пророки эпохи вавилонского плена возвещают появление в мире новой силы — силы личного нравственного примера, который обращался к свободной совести против фетишей жертвоприношения и рабской униженности.
XV. ГРЕКИ
В ту эпоху, когда после Соломона (правившего около 960 г. до н. э.) уничтожались разделенные царства Израиля и Иудеи, а еврейский народ, уведенный в вавилонский плен, создавал свои предания, возникала еще одна великая сила, преобразовавшая человечество. Речь идет о греческой культуре. Если еврейские пророки взращивали новое чувство моральной ответственности перед вечным и вселенским Богом Праведности, то греческие философы приучали людей к новому духу и новым способам мышления.
Как уже говорилось, племена греков были ответвлением арийского пранарода. Они пришли в города и на острова эгейцев раньше 1000 г. до н. э. и, возможно, двигались на юг еще до того, как фараон Тутмос охотился за Евфратом на слонов. (Тогда в Месопотамии водились слоны, а в Греции — львы.)
Вполне возможно, что Кнос сожгли греки, но легенд об этом подвиге не сохранилось, хотя есть предания о Миносе, его дворце (Лабиринте) и об искусных критских мастерах.
Как и у многих арийцев, у греков были певцы, игравшие важную роль в поддержании общественных связей. С древних времен они сохранили два великих эпоса: «Илиаду» — рассказ об осаде и взятии малоазийского города Трои и «Одиссею» — описание приключений мудрого грека, возвращающегося из Трои на родину. Оба эпоса записаны между VIII и VII столетиями до нашей эры, когда греки получили алфавит от своих более цивилизованных соседей, однако и «Илиада», и «Одиссея» возникли гораздо раньше. Прежде их приписывали слепому поэту по имени Гомер, который будто бы сочинил их примерно так же, как Мильтон сочинил «Потерянный рай». Был ли такой поэт, и сам ли он сочинил греческий эпос или только записал его — любимая тема для споров эрудитов, но для нас здесь существенно только то, что у греков уже в VIII веке до нашей эры был свой эпос, служивший разным племенам связующим звеном и наделявший их чувством общности. Это была группа родственных народов, объединенных сначала устным, а потом и письменным языком и разделявших одни и те же идеалы.
Греки изображены в эпосе как варварский народ, который не знал еще железа и письменности и не жил в городах. Поначалу они обитали в деревнях возле разрушенных ими эгейских городов, но потом стали обносить их стенами и переняли у завоеванных народов понятие о храме. Как уже говорилось, в первобытных цивилизациях город возникал вокруг алтаря племенного бога и лишь впоследствии огораживался стенами. У греков получилось наоборот — стены предшествовали храму. Потом греки начали торговать и основывать колонии. К VII веку до нашей эры в долинах и на островах Греции, забывшей уже об эгейских городах и эгейской цивилизации, стали возникать новые города; Афины, Спарта, Коринф, Фивы, Самос, Милет и другие. На побережье Черного моря, в Италии и Сицилии появились греческие колонии. Юг Италии получил название Великая Греция (Magna Graecia). Марсель был греческим городом, построенным на месте финикийской колонии.
Страны, расположенные на больших равнинах или по берегам великих судоходных рек (таких, как Евфрат или Нил), объединялись под одним общим правлением, как это было в Египте и Шумере. Но греков, живших в долинах, разделяли горы, а обитавших на островах — море. И Греция, и Magna Graecia очень гористы, поэтому развитие здесь шло в противоположном направлении. В начале своей истории греки были раздроблены на множество мелких государств без каких-либо признаков единства и отличались даже по расе. В некоторых преобладало то или другое греческое племя — эолийцы, ионийцы, дорийцы; в других греки смешались с потомками догреческих, «средиземноморских» племен, третьи имели несмешанное, чисто греческое население, правившее рабами («илоты» в Спарте). Были и такие, где легендарные арийские роды образовывали аристократию, в иных возникла демократия арийских граждан. Одни выбирали себе царей и даже наследственные династии, другие терпели узурпаторов и тиранов.
Однако географические условия, поддерживавшие разделенность и многообразие греческих государств, порождали и их малонаселенность. В самых крупных из них жило не больше людей, чем в английских графствах, население любого из городов вряд ли превышало треть миллиона. Лишь немногие достигали 50 000. Существовали союзы, основанные на общности интересов и дружественных отношениях, но единства не было. Эти союзы усиливались по мере развития торговли, и малые города искали покровительства и защиты у больших. Тем не менее во всей Греции сохранялось некое чувство общности, благодаря эпосу и проводившимся каждые четыре года атлетическим состязаниям в Олимпии. Это не предотвращало войн и распрей, но отчасти смягчало варварство. Кроме того, во время Олимпийских игр перемирие защищало всех их участников и зрителей. Со временем ощущение общности росло, число государств-участников Олимпийских игр увеличивалось, и наконец на них стали допускать даже атлетов из Эпира и Македонии.
Торговля и влияние греческих городов в VII—VI веках до нашей эры возрастали, качество и значение их цивилизации тоже. Общественная жизнь во многом уже не походила на эгейскую цивилизацию и цивилизации великих рек. Появились великолепные храмы, но жречество не было здесь таким могущественным сословием, как в древнейшем мире, где оно являлось хранителем знаний. У греков были вожди и знать, зато не было полубожественных царей в окружении пышного двора — власть принадлежала сдерживавшим друг друга аристократическим родам. Даже так называемые демократии были аристократическими. Каждый гражданин принимал участие в общественных делах и народных собраниях,
Мы видим, что по мере развития от состояния варварской воинственности в интеллектуальной жизни греков возникает нечто новое — появляются люди, которые узнают и записывают добытые знания и исследуют тайны жизни и мира, что до сих пор было привилегией жрецов или развлечением царей. Уже в VI веке до нашей эры (когда Исаия пророчествовал в Вавилоне) такие люди, как Фалес, Анаксимандр
