начальник зуррагского форта разглядел его лицо. Лет тридцать гостю, не больше. Нос с горбинкой, острый подбородок и близко посаженные черные, будто угольные глаза. Мирамиец или эйморец, не иначе. Далеко занесло странника.
– Какими судьбами в наших краях? – поинтересовался солдат.
Паладин посмотрел на него жгучим взором, поджал тонкие губы и с едва скрываемым раздражением ответил:
– Волею Небесного Горна, разумеется.
– Достойный путь, – сдержанно прокомментировал ответ десятник.
– Я знаю…
Грива и второй «доброволец» неохотно взяли за ноги труп Имлая и потащили за пределы форта. Проводив взглядом мертвеца, десятник понял, что на всю жизнь запомнит его именно таким. С вытянутыми, волочащимися по грязи руками и безвольно мотающейся головой. Обидно-то как… Имлай – и слуга Усмия… Ведь пришла бы Великая Война – удар в спину обеспечен. До знака рабы Подземного ничем не отличаются от обычных людей, но если настал день… Яд в общем котле, нож в спину часовым и открывшиеся ночью ворота – это лишь первые из возможных вариантов, что приходят в голову.
– Места у нас глухие, гости редко захаживают, – задумчиво проронил десятник, размышляя, где устроить паладина. Койка в казарме для таких случаев не годилась. В комнату командира вести не следовало. Кто знает, как тот отреагирует? Оставалось только одно место – столовая. Там чисто, да и старый Хунор, может, придумает, чем накормить почетного гостя. – Но накормить можем, командир вернется – и топчан по рангу найдем.
Паладин странно посмотрел на небо, едва ли не с обидой, встряхнул головой и с ожиданием уставился на десятника, словно не слышал последних слов.
– Я вообще-то проездом. Удивлен, что у вас усмиец нашелся, – вдруг усмехнулся странник.
– А я-то как удивлен, – буркнул десятник.
– Ну еще бы… Но потом могло оказаться хуже.
– Да чего говорить, что я – не понимаю, что ли? – покачал головой пограничник. – Все понимаю. Работа есть работа, ничего не попишешь.
– Вот и хорошо…
Форт Ладомару не понравился: слишком старый. Но не величественный, как твердыни Мирамии, а именно дряхлый, разваливающийся. Пропахший сыростью, износившийся – да много эпитетов подобрать можно. Подгнивший частокол, казарма с кухней, кривая вышка посреди двора… Однако живут же солдаты? Наверняка еще и довольны. Место тихое…
Крепкий десятник, совершенно точно непривычный к гостям, старался не ударить в грязь лицом, как бы тяжело ему это ни давалось. Чувствовалось, что «высокий слог» ему в новинку, речь была медленная, неуверенная. Знаки, которыми он угрожающе одаривал подчиненных, от паладина не ускользнули. Повар после короткого покачивания недюжинным кулаком стал работать раза в три шустрее. Воина тут уважали и боялись даже больше, чем паладина.
– Расслабься, служивый, – произнес Ладомар, глядя, как пограничник напряженно ерзает на табурете напротив. – Похлебка отменная, давно такой не пробовал.
Десятник едва уловимо улыбнулся, но слегка успокоился. Интересно, за кого он держит воинов Горна? За неженок? Думается, что пограничник ест горячее гораздо чаще, чем Ладомар. И вообще чаще ест.
– Как служба? – прихлебывая парящий бульон, поинтересовался странник.
– Ну… – растерянно пожал плечами десятник, – как-как… Хорошо. Стоим на защите, бдим. Чтобы, значится, враг не вздумал…
– Это ты своим баронам рассказывай. И начальству, – резко бросил паладин. – Я далек и от тех, и от других.
– Ну а что рассказывать-то? Служба есть служба.
– Как хочешь. – Ладомар отправил в рот еще одну ложку. Местный повар, судя по похлебке, был сторонником приправ. Повезло гарнизонным солдатам, ничего не скажешь. И тихо, и стряпня приятная. – Зовут-то как?
– Кого?
– Тебя, – терпеливо уточнил паладин.
– Скив, – буркнул десятник. – Скив из Гахка.
– Я Ладомар из Двух Столпов.
– Это где?
– Эймор.
– Далеко…
Беседа явно не ладилась. Десятник нервничал, паладин устал, погода мерзкая, да и слуга Усмия, опять же. «Плохой день, – про себя решил странник. – Плохой…»
– Давно служишь?
– Угу.
– Ясно… – поморщился Ладомар.
Завтра с утра на север, и через пару дней первый зуррагский городок. По крайней мере так говорила старая карта, потерявшая от сырости и времени половину названий. Может, пока не поздно, уйти в Халдию? Правда, не хотелось портить нервы в разбирательствах с инквизиторами. Небесного Горна они не отрицали, но старательно сманивали малоизвестных паладинов в свои ряды и при отказе начинали строить препоны. Сидеть в подземельях и вспоминать, когда да при каких условиях проявился дар и не дар ли это Усмия – удовольствия мало. Хорошо еще, что сыном Подземного не клеймят… Народ, как бы его ни обманывали и ни использовали, на такие заявления может и взроптать. Да и с Орденом ссориться церковникам не с руки.
Зурраг тоже не сахар, конечно… Однако немногословный отшельник с Мирамийских гор сказал, что искать Элинду надо в этих краях. «На северо-западе», – коротко бросил обросший, дурно пахнущий старик и больше ни на какие вопросы не отвечал. Сидел посреди сырой пещеры, покачиваясь на куче подгнившей травы, служащей ему подстилкой, и молчал. Жалко, что он не оказался слугой Усмия… Ладомар с огромным удовольствием отправил бы «святого человека» к Небесному Горну. Но хоть ответ дал…
Только вот северо-запад большой. Зурраг, Халдия – это еще начало. А вот если имелся в виду Кроней или, не дай-то Горн, Мереан… Впрочем, пока рано об этом думать. Время есть. Вся жизнь впереди.
Командира ждали дотемна, паладин едва удерживался от того, чтобы не начать клевать носом. Осмотр форта дальше кухни не пошел, все еще нервничающий Скив молча составлял компанию гостю, немедленно отзываясь на каждую просьбу или вопрос и оставаясь по-прежнему лаконичным.
Даже пришедшие на ужин солдаты вели себя как шелковые. Молчали, аккуратно поглощая стряпню пожилого кашевара. Даже не верится, что пограничники вдали от начальства. Лихие же люди обычно, сорвиголовы, а так посмотришь – пансионат для высокородных отпрысков. Причину такого отношения к паладинам Ладомар никогда не понимал. Ведь святые воины не выбирают, кому быть слугой Усмия. Просто бьют Детей Подземного, когда те оказываются рядом. Только наверняка! Если чист перед Горном, то и бояться нечего.
Шум во дворе заставил паладина оживиться. Дико хотелось спать, и Ладомар про себя молился, что начальник крохотного гарнизона устал не меньше и повременит с расспросами до утра.
– Во! – обрадовавшись, вскочил десятник. – Во! Приехал командир! Уж извините за то, что так ждать пришлось. Служба, сами понимаете.
– Понимаю. – Ладомар нахмурился, внутри неприятно защекотало, а этот знак паладин прекрасно знал. – Сядь только…
– Да вы что, сир? Сейчас, приведу сюда кома…
– Сидеть, я сказал. – Чувство усилилось. Так и есть – еще один усмиец. Вот это форт…
– Это…
– Сядь, солдат, – холодно повторил Ладомар и поднялся из-за стола, удерживая рвущуюся наружу
