и не заметят. Ты что думаешь, на турнире будет много народу? Шалишь. Дай бог дюжина наберется. И каждый – воин и маг не чета тебе, да и дюжине таких, как ты.
Трой, не говоря ни слова, толкнул дверь и шагнул внутрь…
В Бронном квартале гном долго вел их кривыми переулками, не обращая внимания на большие мастерские, в витринах которых красовались великолепные доспехи, украшенные роскошной позолотой и вправленными в сталь драгоценными амулетами. Наконец, свернув в очередной раз, они нырнули в какую-то дыру, протиснулись сквозь узкий каменный лаз и, выбравшись наружу, оказались на заднем дворе какой-то кузни. Этот двор отличался от всех, виденных Троем до сих пор, тем, что был вымощен каменными плитами, и еще прямо-таки невероятной для кузни чистотой. У горна несколько необычной конструкции работали два гнома, старший из которых выделялся даже среди своих собратьев необычайно широкими плечами и могучими руками. Еще трое гномов трудились над чем-то в разных углах кузни. Трой удивленно покачал головой. За все время, прошедшее с того дня, когда он добрался до развалин Палангеи, кроме Гмалина, он встретил всего двух гномов. И, сказать по правде, Гмалин при встрече с соплеменниками не проявил особого энтузиазма (можно сказать, он их вообще игнорировал). Впрочем, и они тоже не жаждали с ним пообщаться. Трою даже подумалось, что, возможно, гномы, осевшие среди людей, сделали это не по собственной воле, и на каждом из них лежит, наверное, что-то вроде проклятия, поэтому-то они и не больно стремятся пообщаться с соплеменником…
А тут Гмалин САМ привел их к гномам, причем только на виду их было в два с половиной раза больше, чем встретилось Трою за все это время. Гмалин застыл неподвижно, пристально глядя на работающих. Вскоре гном, перебиравший какие-то заготовки в углу кузни, поднял голову и заметил незваных гостей. На мгновение лицо его презрительно скривилось, но тут его взгляд зацепился за Гмалина, и с ним произошла разительная перемена глаза округлились, рот открылся.
– А-ва…
– Позови хозяина, – повелительно бросил Гмалин. Гном торопливо кивнул и вскочил на ноги, явно демонстрируя готовность немедленно броситься выполнять распоряжение. Но в этом уже не было необходимости, ибо хозяин мастерской (им оказался тот самый широкоплечий гном) уже спешил навстречу, вытирая руки о фартук.
– Чему обязан такой честью, г… гленд?
Трою на мгновение показалось, что мастер хотел назвать Гмалина как-то иначе, но, уловив что-то в его глазах, на ходу поправился.
– Я хочу заказать доспех.
– Всегда к вашим услугам, гленд. – Похоже было на то, что мастер собирался склониться перед Гмалином в низком поклоне, но затем почему-то передумал и просто наклонил голову.
– К какому сроку должен быть готов доспех?
– Завтра.
В глазах мастера мелькнуло удивление.
– Завтра? Но…
– Да. Глныин, – сказал Гмалин. – Я хочу заказать Синее пламя.
Из всех глоток вырвался вздох изумления. Синее пламя – так назывался легендарный металл (а может, это был и не металл вовсе, а что-то совершенно иное), из которого ковались доспехи королей и принцев крови Подгорного трона. Считалось, что Синее пламя нельзя пробить не только сталью, но и магией, во всяком случае обычной. А еще говорили, что во время ковки Синее пламя становится настолько пластичным, что доспехи из него действительно можно выковать за один день. Вот только работать с Синим пламенем могли только либо гландары, величайшие из кузнецов-гномов, либо сами Великие глиды, члены королевской фамилии. Любой другой, кто попытался бы даже просто прикоснуться к Синему пламени молотом, мгновенно превратился бы в пепел. Идш рассказывал Трою о строгостях, связанных с этой легендой. Гмалин просто НЕ ИМЕЛ ПРАВА не то чтобы заказать подобный доспех, но даже просто упоминать об этом в присутствии кого бы то ни было, не относящегося к Подгорному народу. Или имел?..
– Мне нужен полный доспех, – спокойно произнес Гмалин, – к завтрашнему дню. – Он показал на Троя. – На него.
На следующее утро Трой проснулся от легкого прикосновения. Он открыл глаза и, разглядев склонившееся над ним лицо эльфа, разжал пальцы, по привычке стиснувшиеся на рукояти радаганского ножа.
Эльф прижал палец к губам и поманил Троя за собой. Трой молча кивнул и, тихо поднявшись, пошел следом за эльфом.
Они вышли на улицу и двинулись через еще спавший Эл-Северин. Эльф вел его такими же кривыми переулками, как и гном, но на этот раз путь показался Трою длиннее, чем прошлый. Может быть потому, что они с эльфом скользили сквозь укутанный утренним туманом город только вдвоем…
Они повернули налево и, преодолев невысокие заросли кустарника, внезапно оказались на узкой тропе, круто забиравшей вверх, к Высокому городу. Через полчаса крутого подъема сквозь густые заросли они добрались до узкой площадки, совершенно укрытой от постороннего взгляда сплетенными ветвями кустов и деревьев, густо покрывавших с этой стороны стену Высокого города. Эльф наклонился и, потянув за совершенно неприметную с виду ветвь, просто ОТОДВИНУЛ от стены густые заросли. Перед глазами Троя нарисовалась небольшая дверца, чем-то похожая на двери эльфийских лавок… и в то же время разительно от них отличавшаяся. Эльф прикоснулся к ней ладонью – и спустя мгновение дверца бесшумно распахнулась.
Проникнув внутрь стен Высокого города, они прошли еще сотню шагов и оказались у огромного дерева, вздымавшего свои ветви на такую невообразимую высоту, что казалось, будто его обязательно должно быть видно с любой точки Эл-Северина. Но, насколько помнил молодой десятник, над стенами Высокого города не высилось никакого лесного исполина. А в следующую секунду Трой с замиранием сердца понял, что перед ним меллирон – священное дерево эльфов, как говорится в легендах, показывающееся только тому, кто имеет на это право. Эльф остановился перед деревом, сложив руки ладонь к ладони, низко поклонился ему, шагнул вперед и коснулся лбом гладкой и будто бы светящейся внутренним светом коры. Простояв так минуту, он отошел на шаг, наклонился и легким движением рук ОТБРОСИЛ два куска дерна. Дерн отлетел в сторону и смялся, будто сброшенная со стола скатерть. Эльф нагнулся и поднял большой сверток, обнаружившийся на обнажившейся земле. Потянув за завязки, он развернул и набросил на плечи Троя плащ. Когда на его плечи опустилась легкая, почти невесомая ткань, Трой почувствовал, что мир вокруг внезапно будто осветился мгновенно взошедшим солнцем. Вернее, не так, никакое солнце не смогло бы так четко проявить все малейшие детали, так выпукло показать, как колышется ветка перед его лицом и… куда она качнется в следующее мгновение. Трой ЧУВСТВОВАЛ ветер, тончайшую морось на лице от дождя, который должен будет пойти часов через шесть (он откуда-то ТОЧНО знал это), крота, пробирающегося подземными тропами на глубине ладони под его левой ступней… Но в следующее мгновение все эти ощущения отодвинулись на второй план, поскольку он увидел, ЧТО было завернуто в плащ…
На следующее утро трибуны ристалища заполнились народом еще за два часа до полудня, объявленного часом начала турнира. Среди плотной толпы сновали торговки с горячей варенухой, пирожками с требухой и кувшинами с элем, впрочем, немало было и таких, кто предпочитал облегчать сограждан от тяжести их золота, не оставляя ничего взамен. Так что среди людского моря время от времени раздавались огорченные вопли, на которые торопливо устремлялись наряды стражников. Трой стоял у приоткрытого полога палатки и смотрел на огромную толпу. Каждый из участников турнира прибыл в Эл- Северин со своей палаткой, челядью, глашатаями и оруженосцами, а на всех простолюдинов, рискнувших бросить вызов, полагалась одна палатка. Но поскольку Трой был единственным, кто решился на такое, палатка оказалась в полном его распоряжении. Гмалин подошел и стал рядом.
– О чем думаешь?
Трой вздохнул.
– Когда я ввязывался во все это дело, моим единственным желанием было стать вровень с Ликкетой, получить шанс быть рядом с ней всю свою жизнь, а сейчас… – Он покосился на свое плечо, на котором под эльфийским плащом просвечивал наплечник Синего пламени. – Похоже, я ввязался во что-то такое, во что Ликкету нельзя впутывать ни в коем случае.
Гном усмехнулся.
