вскакивающие люди роняли лавки.
Кто-то толкнулся в дверь изнутри, но выйти помешало тело оглушенного Федором «бойца». В сенях что-то крикнули командным голосом и послышалась энергичная возня.
— Вторая пятерка! — раздалась команда Дмитрия. — Сквозь стену! Бей!
Стены сеней были не бревенчатыми, а жердяными, пять болтов, выпущенных с расстояния в несколько шагов, пробили их и ушли внутрь. Из сеней послышались крики и ругань, которые тут же перекрыл громкий командный голос:
— Разом!
От дружного удара изнутри левая боковая стенка сеней выгнулась и затрещала.
— Первая пятерка! Бей! — скомандовал Дмитрий.
Болты снова начали дырявить стенку сеней, но там не умолкал уверенный голос кого-то из «бойцов», принявшего на себя командование:
— Поддается! Еще раз! Дружно!
Стенку выперло так, что несколько жердей с хрустом надломилось. Мишка хотел остановить Дмитрия, но тот, дождавшись того, что большинство опричников второго десятка перезарядили оружие, снова подал команду:
— Бей!
Так и вышло — жердяная стенка изобразила собой картину «взрыв на макаронной фабрике», и наружу, спотыкаясь о жерди и об упавших сослуживцев, посыпались журавлевские «бойцы». Мишка выстрелил в здоровенного детину с обнаженным мечом в руках, сумевшего удержаться на ногах, и упер самострел в землю для перезарядки. Рядом с головой свистнул болт, выпущенный кем-то из отроков Первака, стоявших у окна дома.
Мишка, уходя с линии огня, метнулся влево, прижался к стене хозяйского дома и торопливо наложил болт. Второй десяток, не дожидаясь команды, тоже сместился влево, ребята, уперев самострелы в землю, давили на рычаги, но «бойцы» уже поднялись на ноги и, размахивая мечами, кинулись в разные стороны. Если бы они так же дружно, как вышибали стенку сеней, навалились бы на ребят, дело кончилось бы скверно — самострелы у большинства были разряжены, но тот, кто командовал в сенях, молчал, может быть, был убит первыми же выстрелами. Часть «бойцов» рванула за хозяйский дом, а еще трое развернулись в сторону отроков Первака, стоявших под окном. Одновременно вылетела сорванная с петель дверь сеней и на крыльцо выскочили еще трое «бойцов» с обнаженными мечами. Среди них оказался и обладатель командного голоса, он мгновенно оценил обстановку и, указав оружием влево от себя, приказал:
— Туда! Быстро!
Отроки явно растерялись — у большинства самострелы были разряжены, а противник разбегался в разные стороны, такая ситуация на тренировках ни разу не проигрывалась. Понимая, что дело идет даже не на секунды, а на доли секунд, Мишка заорал в полный голос:
— Кинжалы!
Нет, три месяца тренировок не пропали даром — десяток стальных клинков сверкнул в воздухе, поражая бездоспешных «бойцов», еще один десяток… и противник исчез из виду. Трое «бойцов» скрылись за углом хозяйского дома, но на противоположной стороне находился десяток Роськи — можно было не беспокоиться. Из троих, соскочивших с крыльца, за угол сумели свернуть только двое — обладателю командного голоса Мишка все же успел всадить болт между лопаток. Дальше на их пути стояли минимум пять отроков из десятка Первака — с двоими они должны были справиться.
Хуже обстояло дело с левой стороны второго дома — туда побежал только один боец, но у троих ребят, стоявших под окном, самострелы не были готовы к бою. Мишка, торопливо перезаряжая самострел, с бессильным отчаянием наблюдал, как ражий детина рубанул одного из отроков мечом, снес корпусом двоих оставшихся и скрылся за углом. Правда, почти мгновенно он вывалился обратно, согнувшись пополам и держась руками за простреленный живот — нарвался на кого-то из ребят Первака.
Вокруг защелкали самострелы — опричники остервенело добивали раненых «бойцов». Мишка перебежал вправо и глянул за угол, куда скрылись двое соскочивших с крыльца: оба лежали на земле — один неподвижно, другой, хрипя и хватаясь рукой за хвостовик болта, торчащий из его груди. Что-то здесь показалось Мишке неправильным, но думать было некогда — надо было выяснить, как обстоят дела у Роськи, пришлось опять бежать.
У Роськи все было в порядке — журавлевские «бойцы» валялись на земле, прошитые болтами навылет, самострелы у всех в полной боеготовности, у каждого угла дома стоял наблюдатель, а сам Роська, взобравшись на притащенную откуда-то кадушку, смотрел через окно за тем, что происходило внутри дома.
— Ну что там? — Мишка кивнул на окно.
— Все уже, стрелять не в кого, Минь, кого порубили, кого повязали. Куда мне теперь?
— Иди помоги Митьке второй дом зачистить.
— Слушаюсь, господин старшина! — Роська соскочил с кадушки и скомандовал: — Десяток, за мной!
Мишкин крестник был на удивление бодр, даже весел, опасность как будто преобразила «святошу» в того самого Роську, которого Мишка помнил по Турову.
Первак сидел на земле, поддерживаемый отроками, тут же валялся шлем, крепко попорченный сильным ударом, скорее всего, топора. Рядом на коленях стоял Матвей и перевязывал Перваку голову.
— Как он? — спросил Мишка.
— Жить будет… если не помрет! — зло отозвался Матвей. — Домой его надо, к Юльке, а еще лучше, к Настене.
— Еще раненые есть?
— Куча!
— Тяжелых много?
— Да не знаю я! Учился мало! Зови Илью с острова, я не управлюсь!
— Прекратить истерику! — гаркнул в ответ Мишка. — Сейчас за угол отведу да рыло начищу! Зовешься лекарем, так лечи, нечего тут сопли размазывать! Приказываю заниматься только тяжелоранеными, легким ребята помогут сами, на то их вы с Юлькой и учили!
Матвей ничего не ответил, только ниже склонился над Перваком.
— Вторуша! Ты где? — позвал Мишка.
— Младший урядник Варлам здесь, господин старшина! — раздался сзади голос Вторуши.
— Принимай командование десятком вместо брата.
— Слушаюсь, господин старшина.
Мишка вернулся к воротам и увидел, как Демьян с Тарасом вносят во двор убитого отрока Сильвестра — стрела, пробив бармицу, вошла под скулу, а вышла через шею. Около крыльца сидел на земле наставник Глеб и держался рукой за окровавленное лицо.
Мишка откинул с лица бармицу и свистнул: «Урядники, ко мне!» Поймал за руку первого попавшегося
