– Я думаю, Фрэди, что сэр Чарльз и адмирал – джентльмены и также не лишены, несмотря на почтенный возраст, способности к обожанию.
Командир «Аметиста» ответил уныло:
– По отношению к вам, конечно! Но ко мне вряд ли. Об этом будет немедленно сообщено рапортом его величеству, и я уеду командовать сторожевым судном на котиковые промыслы лет на пять. А там очень холодно и скучно.
Танцовщица откинулась на спинку дивана, и глаза ее стали похожи на натертые в темноте головки фосфорных спичек. Мальчишески дерзкая голова ее с коротко остриженными синеватыми волосами вырисовалась на лиловой бархатной портьере, как драгоценный профиль геммы, вырезанной на аметисте.
– А мне скучно здесь, в вашей клетке!
– Но, Гемма, разве вам наскучила моя любовь? – страстно сказал коммодор.
– Милый Фрэди! Для того чтобы любить вас постоянно, – от вас нужно иногда отходить. Вы чересчур красивы для мужчины. Когда я долго смотрю на ваше лицо, не видя рядом более простых, неправильных и живых, у меня бывает такое впечатление, как будто меня насильно накормили сахарином. Так что мое желание попасть на берег вызвано вашими же интересами.
Коммодор взволнованно зашагал по каюте.
– Нет!.. Это невозможно, невозможно! – сказал он отчаянным голосом, хрустнув пальцами. – Это совершенно сумасшедшее желание!
Балерина вскочила и подошла вплотную к коммодору.
– Хорошо же, Фрэди, – протянула она нараспев, – я заставлю вас пожалеть о вашем деспотизме и неуступчивости. Неужели вы думали, что меня можно заставить сидеть взаперти на этом скверном корыте, где воняет горелой масляной краской? Больше я к вам не обращаюсь с просьбами. Я сама найду способ добраться до этого запретного берега.
Фрэди неосторожно улыбнулся.
– Я не думаю, дорогая, чтобы это было возможно. Ни одна шлюпка не примет вас без моего приказания.
– Шлюпка? – Мисс Эльслей расхохоталась. – О вы, ягненок! Я плаваю как рыба. А потом я могу в течение суток так свернуть голову любому из ваших лейтенантов, что он повезет меня на своей спине. Не забывайте, Фрэди, что моя мать креолка.
– Гемма! Я запрещаю вам делать глупости! – сказал коммодор как можно суровее. – Не забывайте, что на судах его величества существует дисциплина…
– Что? Это вы мне говорите? Мне?.. Очень хорошо! В таком случае, сэр, извольте запомнить, что с сегодняшнего дня я сплю в своем помещении с запертой дверью, и это будет продолжаться до тех пор, пока я не буду там.
И мисс Эльслей решительно указала в сторону берега.
– Но…
– Никаких «но»!.. Разговор кончен! Будьте добры, дайте мне со столика, вон там, Стивенсона. Я предпочитаю разговаривать с книгой.
Она взяла книгу и уселась рассерженной белкой в угол дивана.
Коммодор Осборн нерешительно подошел к столу и в раздумье зачертил разрезательным ножом по сукну. Потом, как будто решившись, он бросил нож и направился к мисс Эльслей, но остановился на полдороге, услышав стук в дверь.
Он приоткрыл дверь и увидел дежурного радиотелеграфиста.
– Радиограмма от флагмана, сэр, – сказал телеграфист.
Фрэди захлопнул дверь и вернулся к столу.
Развернув листок, он прочел приказ о высадке текущей ночью первой бригады и о своем назначении командовать десантной операцией.
Озабоченное лицо коммодора просветлело, и он весело сказал мисс Эльслей:
– Перестаньте дуться, Гемма! Сегодня ночью я доставлю вам удовольствие. Я возьму вас на берег.
– Неужели? Я всегда была уверена, Фрэди, что у вас есть здравый смысл и вы не захотите доводить дело до открытой войны.
– Вы смешная малютка! Когда это можно, я не стану отказывать. Повторяю вам, что отпускать вас в компании матросов неприлично и не улыбается вам самой, съезжать же мне с вами на берег неудобно, потому что столь фамильярное общение командира с матросом было бы дурным примером и подрывало бы дисциплину, строгое соблюдение которой крайне важно в чужой стране.
– Вы опять хотите читать квакерскую проповедь?
– Нет, нет… Одним словом, сегодня ночью я беру вас с собой на законном основании, потому что при десантной операции мне необходим вестовой. Но, конечно, я не собираюсь утруждать вас. Вы можете полюбоваться на эту страну, которую вы сами назвали искусственной. Я, по правде, не вижу в ней ничего интересного.
– Но мне говорили, что женщины здесь красивы до ненатуральности.
– Не знаю. Не обращал внимания, – дипломатично ответил коммодор. – В два часа ночи начнется высадка, будьте готовы к этому времени. А теперь я хотел бы, чтобы вы поцеловали меня, моя дорогая!..
6. Спина, заслоняющая политику
Вечером сэр Чарльз принял на «Беззастенчивом» президента Аткина, министра внутренних дел и главнокомандующего итлийской армией.
Генерал фон Брендель приехал на самое короткое время, чтобы показать лорду Орпингтону текст приказа об упразднении капитанов.
Сэр Чарльз собственноручно сделал некоторые поправки, упиравшие на большую энергичность выражений.
Положив окончательно средактированный приказ в портфель, главнокомандующий обратился к сэру Чарльзу с видом глубокого волнения:
– Приказ, ваше превосходительство, будет расклеен по городу на рассвете. Осмелюсь просить, чтобы ваше превосходительство приняли все зависящие меры, дабы первая бригада вверенных вам войск была в это время уже на берегу, в полной боевой готовности, так как данный приказ, на который наше правительство согласилось лишь из чрезвычайного уважения к особе его величества, вашего повелителя, нарушает один из основных законов республики и, принимая во внимание большую численность упраздняемых капитанов…
– Не беспокойтесь, барон! Мои солдаты не опаздывают. Кроме того, по моим мимолетным наблюдениям, я не ожидаю от ваших капитанов спартанского героизма. Если же они до полудня не явятся в казармы для записи в ряды армии, я отдам приказ командиру бригады, чтобы их согнали туда принудительно. Сколько, по вашим подсчетам, у вас этих капитанов?
– Приблизительно около тридцати тысяч.
– Ну вот!.. Они получат в качестве инструкторов мой офицерский кадр, и могу ручаться, барон, что через две недели вы будете иметь вполне боеспособную армию в составе двух дивизий. Наши офицеры умеют дисциплинировать даже негров…
– Тогда разрешите откланяться, ваше превосходительство?
– Не смею задерживать.
Проводив генерала фон Бренделя до трапа, лорд Орпингтон возвратился в каюту, где президент Аткин делился с адмиралом Кроузоном воспоминаниями о своем давнишнем пребывании в Наутилии, а министр внутренних дел просто скучал и просматривал десятки раз прочитанные листы докладной записки о внутреннем политическом положении республики.
При входе сэра Чарльза он поднялся и вручил толстую, прошитую шелковым шнуром папку со
