это частичка Бога. Так или иначе, но это и есть Единение. Для шкинов здесь кончается поиск, для людей тоже. В конце концов мы похожи, мы до боли похожи.
Валкаренья, как обычно, демонстративно вздохнул.
— Роб, ты переутомился. Ты говоришь, как один из Посвященных.
— Наверное, я должен был стать Посвященным. Лия стала. Теперь она часть Единения.
Валкаренья взглянул на меня.
— Откуда ты это взял?
— Она пришла ко мне во сне.
— А! Во сне.
— Это правда, черт возьми. Это все правда.
Валкаренья встал и улыбнулся.
— Я тебе верю, — сказал он. — Значит, Сосун, чтобы привлечь жертву, использует психологическую, если хочешь, любовную приманку такой гипнотической силы, что люди, даже ты, начинают считать его Богом. Конечно, это опасно. Но прежде чем принимать меры, надо все обдумать. Мы может охранять пещеры и не пускать туда людей, но пещер слишком много. И если ограничить доступ к Сосуну, это осложнит наши отношения со шкинами. Но теперь это моя забота. Вы с Лией свое дело сделали.
Я подождал, пока он умолк.
— Ты ошибаешься, Дино. Это правда, никакого фокуса, никакого обмана чувств. Я это ощущал, и Лия тоже. Сосун даже не сознает, что он живет, не говоря уже о психологической приманке, достаточно сильной, чтобы привлечь шкинов и людей.
— Ты хочешь, чтобы я поверил, что Бог — это существо, которое обитает и пещерах планеты Шки?
— Да.
— Роб, это нелепо, ты сам знаешь. Ты думаешь, что шкины нашли ключ к тайнам мироздания. Но посмотри на них. Древнейшая известная цивилизация на четырнадцать тысяч лет застряла в бронзовом веке. Мы пришли к ним. Где их космические корабли? Где их небоскребы?
— А где наши колокола? — спросил я. — Наша радость? Они счастливы, Дино. А мы? Возможно, они нашли то, что мы все еще ищем. Почему люди так суетятся, черт побери? Почему мы рвемся покорять галактику, Вселенную, еще что-нибудь? Может, в поисках Бога?.. Кто знает? Мы не можем найти его нигде и стремимся вперед, вперед и вперед. Вечный поиск. И вечное возвращение на все ту же темную равнину.
— Сравним наши достижения. Я перечислю успехи человечества.
— А стоит ли?
— Думаю, стоит. — Он отошел от меня и выглянул в окно. — Единственная Башня на их планете наша, — глядя вниз и улыбаясь, сказал он.
— Единственный Бог во Вселенной — их, — ответил я.
Но он только улыбался.
— Хорошо, Роб, — наконец отвернувшись от окна, проговорил он. — Я все это учту. И мы разыщем твою Лианну.
Мой голос смягчился.
— Лии больше нет, сказал я. — Теперь я это знаю. И если я замешкаю, то тоже пропаду. Я уезжаю сегодня вечером. Возьму билет на первый же корабль, летящий на Бальдур.
Он кивнул.
— Как хочешь. Деньги будут готовы. — Он усмехнулся. — Мы найдем Лию и отправим ее вслед за тобой. Думаю, она разозлился, но это уже твои трудности.
Я не ответил. Только пожал плечами и пошел к лифту. Я уже собирался войти в лифт, когда Валкаренья остановил меня.
— Подожди меня, — сказки он. — Как насчет обеда сегодня вечером? Вы хорошо поработали. У нас все равно намечается прощальный вечер, у нас с Лори. Она тоже уезжает.
— Я тебе сочувствую, — произнес я.
Теперь он пожал плечами.
— Нет причин для сочувствия. Лори прекрасный человек, и мне будет ее не хватать. Но это не трагедия. Есть другие прекрасные люди. Мне кажется, Шки начала действовать ей на нервы.
От досады и боли я почти позабыл о своем Даре. Теперь я о нем вспомнил. Я прочитал чувства Дино. Печали не было, огорчения тоже, только легкое разочарование. А за ним — стена. Всегдашняя стена отделяла от других людей того, кто со всеми был на «ты», но никому не был близок. И на этой стене будто висела табличка:
До этого места вы дошли, а дальше хода нет.
— Приходи, — сказал он. — Будет весело.
Я согласился.
Когда корабль поднялся в воздух, я спросил себя, почему уезжаю.
Возможно, чтобы вернуться домой. У нас есть дом на Бальдуре, вдали от городов, на одном из незаселенных материков, и вокруг только дикое пространство. Дом стоит на отвесной скале над высоким водопадом, неустанно сбегающим вниз, в затененный, окаймленный зеленью пруд. В солнечные дни мы с Лией часто плавали там, отдыхая после деловой поездки. А потом лежали обнаженные в тени апельсиновых деревьев и любили друг друга на ковре серебристого мха. Возможно, я возвращаюсь к этому. Но без Лии. Без Лии, которую я потерял, ничего уже не будет как прежде…
Я потерял ее, хотя мог сохранить. И мог быть с ней сейчас. Это так просто, так просто. Медленно пройти в темную пещеру и ненадолго заснуть. И тогда Лия вечно была бы со мной, во мне, частью меня, мной, а я — ею. Любовь и познание друг друга, познание такое полное, о котором люди могут лишь мечтать. Единение и радость, и избавление от тьмы — навеки. Бог. Если я верил в то, что говорил Валкаренья, почему я сказал Лии «нет»?
Может, потому, что усомнился. Может, я все-таки надеюсь найти что-то более великое и любящее, чем Единение, найти Бога, о котором мне говорили когда-то, давным-давно. Может, я иду на риск, потому что в глубине души все еще верю. Но если я ошибся, тогда темнота и равнина…
А может, причина в другом, в чем-то, что я заметил в Валкаренье, в чем-то, что заставляло меня усомниться в собственных словах. Потому что люди все же не совсем такие, как шкины. Есть люди, подобные Дино и Гурли, а есть такие, как Лия и Густаффсон, люди, которые боятся любви и Единения, и люди, которые жаждут их. Значит, двойственная природа. У человека два главных побуждения, а у шкина только одно? Но если так, значит, у человека — свой путь к Единению, свой способ преодолеть одиночество и остаться человеком.
Я не завидую Валкаренье. Он кричит за своей стеной, и никто не знает об этом, даже он сам. Никто никогда не узнает, и он будет всегда один, будет всегда улыбаться, превозмогая боль. Нет, я не завидую Дино.
Но, Лия, в чем-то я похож на него, хотя во многом и на тебя. Вот почему я бежал, несмотря на то, что любил тебя.
Лори Блэкберн была со мной на корабле. После взлета мы перекусили и весь вечер обсуждали поданное к ужину вино. Невеселый разговор, но вполне человеческий. Мы оба нуждались в участии и потянулись друг к другу.
Потом я отвел ее к себе в каюту и любил ее со всей страстью, на которую был способен. И тогда темнота стала рассеиваться, мы обрели друг друга и болтали всю ночь напролет.
