на лужайку всадники скачут.
Мои бандиты, как увидели их, испугались чего-то, побледнели.
- А ну, - говорят, - ребята, сторонись! Атаман едет!
А он, атаман этот, к ним подскакал, плеткой взмахнул и кричит:
- Вы чего тут треплетесь?..
Сам он усатый, в папахе, седло у него шелком вышито, а на боку целых две сабли - одна с золотой ручкой, а другая с серебряной.
Бандиты, я вижу, еще больше испугались, потемнели все и говорят:
- Да ты не ругайся, Соколовский. Чего там. Мы же в разведке тут.
А он их не слушает. Кричит:
- Какая разведка? Какие вы, к черту, разведчики?
Пока вы тут треплетесь, красные черти мост успели спалить!..
Бандиты ему говорят:
- Мы же не виноваты.
А он им:
- Не виноваты?!
Раскраснелся весь, зубами зaлязгал.
- Я вот, - говорит, - вас всех сейчас постреляю за такое дело.
Потом он меня увидел и говорит:
- А это кто такая?
- А это, - говорят, - девочка. За коровой пришла.
Он еще больше покраснел, даже позеленел весь и говорит:
- Видели? Красные там оборону готовят, мосты жгут, а они тут, черти, с грудными младенцами прохлаждаются!
Я не обиделась, правда, что он меня грудным младенцем назвал, но только думаю: надо сматывать удочки. А то, глядишь, и тебе попадет от такого бешеного.
Их уж там полная лужайка набилась, этих бандитов.
Кто на коне, кто пеший... Коляска еще какая-то приехала.
Шумят, орут, ругаются на чем свет стоит.
Я думаю:
'Ну, до свиданья. Я пошла'.
Подняла какую-то хворостинку, огляделась и под шумок погнала свою Ночку в кусты.
'КИРПИЧОМ ПО ГОЛОВЕ'
- До кустов не дошла - слышу за спиной:
- Эй, дивчина!..
Оглянулась - вижу: ко мне атаман подъезжает.
У меня сердце захолонуло. 'Что еще? - думаю. - Этак, - я думаю, - с вами и через час до плотины не доберешься'.
А он на меня зверем посмотрел и говорит:
- Ты тутошняя?
Я говорю:
- Да, тутошняя.
Тогда он пониже ко мне нагнулся, по сторонам посмотрел и говорит:
- Скажи, далеко отсюда будет Стахеевская мельница?
У меня сразу и хворостина на землю полетела. Меня будто кирпичом по голове стукнули. Даже губы у меня затряслись. Я говорю:
- Какая мельница? Не знаю я никакой мельницы.
Никакой мельницы туг нет.
А он:
- Как это нет? Ты зачем брешешь? Нам же хороню известно, что тут где-то есть мельница, и около мельницы - плотина.
У меня в голове мысли, как колесики в часах, завертелись. Я думаю:
'Как же это? Откуда они узнали? Ведь если они, раньше чем плотину взорвут, до нее доберутся, это ж - городу крышка. Это же значит, что они у нас всех перережут. Вы посмотрите - их сколько? Вона - у них и пулемет, и второй пулемет из коляски торчит... А у наших мальчишек - только ружья да наганы заржавленные...'
Я думаю:
'Нет, нет. Надо что-то такое придумать. Надо их обязательно задержать, обмануть. Давай, - думаю, - покажу им не в ту сторону. Пускай-ка побегают. Пока они там разберутся, пока догадаются, а уж от плотины одни щепочки останутся!'
Все это я в одну секунду обдумала.
Атаман говорит:
- Ну что? Вспомнила?
А я перед ним дурочкой представилась и говорю:
- А-а! Это вы про плотину спрашиваете? Так это далеко. Это в ту сторону. Это за мостом...
Он говорит:
- А ну, проводи нас.
ВЛИПЛА
Уж этого я никак не ожидала.
'Вог, - думаю, - влипла, девочка!'
Ну, сами подумайте, - что же мне делать было?
Отказываться? Попробуй откажись - он тебя так плеткой погладит, что от шкуры ничего не останется.
А если не откажусь - тоже хорошего мало. Куда ж их вести? Не в ту сторону? Так они тебя после в куски разорвут, из пулемета застрелят.
Да, ничего не скажу, - испугалась я в эту минуту.
Даже подумала: не сказать ли им правду?
А потом, как вспомнила, чго в городе одни мальчишки да женщины остались, - стыдно мне стало.
'Э, - думаю, - ладно! Чэго там! Уж коли назвалась грибом - полезай в кузов'.
Думаю:
'Так и быть! Поведу их не в ту сторону'
НЕ В ТУ СТОРОНУ
А уж Соколовский командует:
- Построиться!..
Вот они все построились кое-как - конные на колеи полезли, пешие ремни на винтовкав подтянули, - и вся эта банда, вся орава двинулась за мной следом.
Впереди у нас за самого главного командира Ночка моя выступает. За ней я с хворостиной. Со мной рядом - атаман Соколовский на кауром коне, а за ним следом - его есаулы, помощники и вся шайка.
Идут они как попало, где у них конные, где пешие - не разберешь. Атаман на них кричит. Сами они ругаются. И на меня тоже все время покрикивают.
- Эй, - говорят, - босоногая! Чего спишь? Гони свою тварь, а то сейчас ее на говядину пустим...
А я не спешу, не тороплюсь. Думаю: 'Куда мне спешить? Пока я веду вас, голубчики, ничего вы со мной не сделаете. А вот потом что будет -это дело другое'.
'Ох, - думаю, - лучше об этом сейчас и не думать...'
ПУГАЮ БАНДИТОВ
Я только об одном думаю: скоро ли взрыв-то будет?
'Что же они, - думаю, - черти, копаются там? Ведь рано ли, поздно ли бандиты очухаются, вернутся. Тогда уж поздно будет плотину взрывать. Неужели они, косолапые, до сих пор до мельницы не могли добраться?'
А уж мы из лесу вышли. Опять по реке идем.
Над рекой туман поднялся. Уж темнеть стало. В городе, на той стороне, желтые огоньки замигали. И я как увидела эти огоньки, - мне до того худо стало, до того невесело, так мне домой захотелось, что прямо хоть в воду кидайся...
Я даже плакать опять потихоньку принялась.
