–
–
– Че лыбишься, петушок? – Урка смотрел на меня колючим, презрительным взглядом. – Те по кайфу, когда на тя харкают?
– Да ты че! – улыбнулся я еще шире. – Кому ж это по кайфу? Неприятно, конечно, но стерплю пока. Я вообще-то к Скелету на «стрелку» приехал. Он там, внизу? – Я кивнул в сторону железной двери, ведущей в подвал, в недра родного клуба.
– Обшмонай его, Монах, и нехай хиляет, – подал голос второй уголовник, сбоку-слева.
– Пушка, перо, вонючка есть? – спросил мой первый собеседник.
– Не-а, ни пистолета, ни ножа, ни газового баллона, ничего нет. Можешь проверить. – Я поднял руки – не высоко, а так, что ладони оказались на уровне лица.
Оба урки слаженно и быстро обшлепали мою одежду.
– Чисто. – Второй уголовник, тот, что находился сбоку, сразу же расслабился и, шаркая ногами по асфальту, поплелся к черному «БМВ». Стоящий чуть поодаль шофер не спеша последовал его примеру.
– Я не въезжаю, сучонок, чего ты все лыбишься? – Монах продолжал стоять у меня на пути.
– Смешно мне, Монах, вот и улыбаюсь. Обшмонали вы меня, конечно, капитально, а оружия не нашли.
– Не понял. – Монах напрягся, схватил отворот моей куртки татуированной пятерней. Я замер в позе «руки вверх, ладони пустые». – Шуткуешь, фофан! Какое еще оружие?
Монах дернул меня за отворот куртки. Мои пальцы почти касались его лица. Сейчас он ударит меня лбом по носу. Старый, но безотказный прием.
– Погоди драться, – я чуть отстранился. – Не видишь, сдаюсь я и оружие свое держу на виду. Разуй глаза, вот мое оружие. Видишь, какой у меня пальчик? – Мой указательный палец описал возле багровеющей небритой физиономии сложную кривую. – Пальчик длинный, твердый, чем не оружие?
Монах открыл вонючий рот. Он хотел что-то сказать, что-то исключительно нелицеприятное, но я решил прекратить дискуссию и сильным, резким движением вогнал свой указательный палец в ноздрю уголовнику.
Вообще-то я человек небрезгливый, но, положа руку на сердце, признаюсь – мне было неприятно. Ковыряться в носу само по себе дурной тон, а уж совать пальцы в чужие носовые отверстия и подавно. Одна отрада – Монаху было еще неприятнее, к тому же ему было очень больно. Настолько больно, что он через пару секунд потерял сознание вследствие болевого шока.
Один – ноль.
Следующие в очереди – те двое у машины. Ага, уже не у машины. Уже бегут ко мне. Среагировали они, надо отдать им должное, быстро и расторопно. Не успел Монах живописно застыть, уткнувшись окровавленной рожей в мои ботинки, рядом оказался второй уголовник.
Махнул перед моей физиономией рукой. Ладонь открыта, меж плотно сжатых пальцев прячется лезвие бритвы. «Жиллетт» – лучше для мужчины нет! Перехватываю кисть, фиксирую. Носком ботинка бью в колено, подтягиваю ногу, второй удар – каблуком в пах. Два – ноль.
Шофер чуть притормозил, осадил прыть, замер в полутора шагах в позиции борца вольного стиля. Ноги широко расставлены, корпус почти параллельно земле, руки в стороны.
Делаю маленький шажок навстречу. Нервишки у водителя не выдерживают, и он бросается вперед, в бой. Пытается взять меня «на колган». То бишь боднуть головой в живот.
Я читал в одной умной книжке, что подобный маневр – один из первых приемов кунг-фу, описанных китайскими мастерами столько-то тысяч лет назад. Правда, в то время бойцы делали ставку на специальный шлем, увенчанный острыми бычьими рогами. Должно быть, шлем страховал нападающего и от встречных ударов. Шофер, само собой, без шлема, и поэтому мое вовремя выставленное колено отправляет его в глубокий нокаут. Три – ноль. Чистая победа.
Напоследок обшариваю поверженные тела. У Монаха за поясом обнаруживается пистолет «ТТ» китайского производства, в магазине четыре патрона. Самое то, что нужно для предстоящего разговора со Скелетом.
Я снимаю пистолет с предохранителя, передергиваю затвор, загоняя патрон в патронник, и с оружием в руке направляюсь к дверям родного клуба.
Спускаясь по узкой крутой лестнице в полуподвальчик, слышу знакомый голос Миши Коробова:
– Хорошо, мы согласны, платить будем. Единственное, о чем прошу, отсрочьте первый… э-э-э, как бы выразиться поточнее, э-э-э… взнос! Да, взнос. Отсрочьте первый взнос на неделю.
– Который тут Скелет? – С этой ковбойской фразой, держа пистолет перед собой, я решительно выхожу на публику.
Скелета срисовал мгновенно. Тощий, длинный пахан по-хозяйски топтался в центре зала. Рядом еще один визитер. Судя по всему, телохранитель. Здоровый бугай. Такому, должно быть, подкову согнуть – раз плюнуть.
Мои сослуживцы сидят на скамеечке возле шведской стенки. Я так понимаю, Скелет настоятельно предложил им сесть и, прохаживаясь, будто школьный учитель перед нерадивыми учениками, прочитал краткую лекцию на тему экономики. Отличник Михаил Коробов смысл лекции уловил и поспешил сделать надлежащие выводы в устной форме. Но тут появился я со своей наглой репликой.
– А это что за фраер? – Скелет удивленно повернулся ко мне.
Бугай-телохранитель сунул руку за пазуху.
Я выстрелил. Телохранитель схватился за плечо.
Хлопок выстрела прогремел под низкими сводами спортзала подобно взрыву авиационной бомбы, несказанно удивив всех собравшихся, особенно раненого телохранителя.
Неудивительно. Бугай привык к полному подчинению быдла. Быдло – это мы все, во всяком случае, большая часть населения, и я в том числе. Мы бессловесны и покорны. Мы – овцы. Нас надо стричь. Пускай мы и малость оголодавшие овцы, с редкой, плешивой шкурой, но пока есть еще слабый подшерсток, сгодится и он, а потом можно содрать кожу. Овцы все стерпят, на то они и скот. А если скот вдруг оказывает сопротивление – вывод один: он взбесился, заболел, его необходимо срочно забить на мясо в назидание остальному стаду.
– Да я тебя, падла… – раненый телохранитель, морщась от боли, двинулся на меня.
Я выстрелил второй раз. Прострелил второе плечо. Бугай замер на месте, побледнел и гулко рухнул на пол.
– Стой смирно, Скелет, – я направил пистолет на дернувшегося было уголовника, – стой и слушай. Они будут тебе платить. А я нет, понял?
Скелет молчал, но его взгляд был красноречивей любых слов. Как он меня ненавидел!
– Подними эту падаль, – я ткнул стволом в сторону телохранителя, – и вали отсюда.
– Ты чьих будешь, сокол? – процедил Скелет, не двигаясь с места.
В обычном мире среди обычных людей определение «сокол» – синоним таких понятий, как «герой», «бесстрашный», «гордый». Для уголовников «сокол» – прежде всего птица, то есть пидор. Еще пидоров называют Манечками.
Я выстрелил в третий раз. Пуля чиркнула Скелету по тощей ляжке, оставив рваную красную полоску.
– Я буду сам по себе, Манечка! Быстро делай, что говорю, следующий раз отстрелю яйца.
– Отмороженный, – констатировал Скелет, поморщившись.
Понятие «отмороженный» позволяло блатному авторитету сохранить лицо. Что взять с отморозка? Можно пока и подчиниться, а потом замочить. Пренепременно замочить, вопрос чести.
– Ребятки, быстро, помогите дяде вынести на воздух раненого друга, а я пойду, у меня еще дела.
