И Счастливчик не успел к отправлению бота и попрощался с Тэрой, когда она уже была на борту “Куин Элизабет”, огромного шестипалубного круизного лайнера, названного так в память об одном из легендарных морских судов прошлого. Тэра тяжко повздыхала в экран, приподняла мирно сопящую дочку, махнула ручкой и, дождавшись, когда посеревший от недосыпа и перегрузок лик любимого исчезнет с экрана, приказала убрать все эти тряпки, которыми были задрапированы стены, пол и мебель ее каюты, дабы создать иллюзию роскошных интерьеров “Куин Элизабет”, к адамовому дедушке. Капитану “Куин Элизабет” сообщили, что высокопоставленный пассажир, ради которого его допустили к Светлой, передумал, и тот отбыл восвояси, сияя от счастья, поскольку факт захода “Куин Элизабет” на орбиту Светлой мгновенно вызвал ажиотажный спрос и, соответственно, взвинтил цены на билеты всей круизной компании. За что ему теперь полагалась солидная премия. Управляющему поместьем также было сообщено, что “миссис Корн изменила решение и отправилась домой”, а сама Тэра принялась деятельно обживать и обустраиваться в подготовленных для нее апартаментах в самом сердце “звездного уничтожителя”, капитаном которого был сауо Элиан Толеол…
Во второй раз вражеский отряд наткнулся на эскадру к началу четвертой недели полета, когда она уже вошла в зону глубокого тыла. Это был отряд “жуков” численностью в пятьдесят вымпелов. Судя по ордеру, которым следовали “жуки”, это были обычные упражнения на групповую слетанность, хотя, конечно, отрабатывать их таким количеством вымпелов… да еще на однотипных кораблях… Похоже, Могущественные ДЕЙСТВИТЕЛЬНО готовились к чему-то серьезному. Отряд вышел крайне неудачно, он шел пологим сходящимся, но почти параллельным курсом, поэтому боковое охранение заметило его слишком поздно, когда сенсоры “жуков” уже засекли основные силы флота и “жуки” уже практически завершили разворот, собираясь разобраться, а что же это такое обозначилось на их экранах. Звезда контр-адмирала Эрмона Звенящего Боя, совершив молниеносный разворот, обрушилась на отряд, навязав ему маневренный бой на встречных курсах (пытаться одной звездой взять на абордаж ПЯТЬДЕСЯТ кораблей было чистым безумием), а спустя полчаса на сорок с лишним “жуков” (Эрмон успел изрядно проредить ряды нападающих), увлеченно наседавших на жалкие пять рейд-крейсеров, обрушились еще шесть подоспевших звезд. С отрядом было покончено в пятнадцать минут, но у Счастливчика появилось опасение, что на этот раз сохранить полное инкогнито не удалось и хоть кто-то из этого отряда да успел передать информацию о появлении в этом районе рейд-крейсеров Детей гнева. Правда, оставалась слабая надежда, что информация об истинной численности и тем более о составе флота не попала в чужие руки.
К исходу второй недели полета Тэя уже начала поднимать головку и изо всех сил тянуться, будто собираясь сесть. Тэра чутко следила за развитием малышки, не позволяя ей особо многого, но внимательно присматриваясь к ее ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ возможностям. А все буквально кричало о том, что девочка развивается необычайно быстро. Епископ Плора, настоявший на своем присутствии на корабле Элиана Толеола, дабы, как он говорил, “наставлять язычников в вере и благочестии”, но на самом деле чтобы приглядывать за крестницей (ну разве он мог устоять перед соблазном и не окрестить девочку на третий день после рождения?), смотрел на ее старания и покачивал головой. Он был одним из ОЧЕНЬ немногих Детей гнева, которые разбирались в вопросах развития ребенка, чему причиной было его священничество на Дальней Катеньке, ну и немалая личная заинтересованность. И этот ребенок удивлял и его. Впрочем, он относился к этому с заметно большим спокойствием, чем Тэра, поскольку это был ПЕРВЫЙ РЕБЕНОК ДЕТЕЙ ГНЕВА. Ему и полагалось быть необычным.
В два месяца Тэя села, причем сама. Когда ей исполнилось три недели, она перестала просыпаться для ночного кормления, а утром, проснувшись, частенько играла сама с собой, пуская пузыри и тихонько что-то напевая на своем чудесном младенческом языке, которого никогда не понять взрослому, но от которого у любого взрослого сердце заходится от нежности и счастья. Тэра, естественно, просыпалась, когда просыпалась и Тэя, но затем опять слегка задремывала, купаясь в этом ощущении счастья и ласки, которое дает доброе воркование маленького и совершенно счастливого существа, радующегося самому факту своего существования и факту существования этого чудеснейшего из миров. И девочке не было никакого дела до того, что ее колыбелька установлена в самом сердце самой чудовищной машины разрушения, придуманной разумом. Что ж, в мире случаются парадоксы и покруче, так что Тэра старалась об этом не думать, а просто лежала и нежилась, немного жалея Счастливчика, который был лишен самого удивительного чуда на свете – возможности проснуться под пение и смех своего ребенка…
Вот в одно такое утро все и произошло. Когда Тэя, по своему обыкновению, проснулась и запела, Тэра приоткрыла один глаз, улыбнулась дочке и вновь задремала. И вдруг ей заехала по лбу детская соска. Тэра вскинулась на кровати. Малышка сидела в своей уютной выемке и, улыбаясь во весь рот, махала ручками…
Как ей это удалось, выяснилось спустя несколько часов. Тэра как раз выскочила из душевой, где она наскоро, боясь, что шустрая малышка повторит свой подвиг без нее, ополоснулась после тренажерного зала (во время ее отсутствия за Тэей следил Плора, нагло манкировавший остальными своими обязанностями). Тэя проснулась, окинула взглядом свое вроде бы такое уютное гнездышко, глубоко, по- взрослому, вздохнула и насупилась, затем уперлась ножками и, тихонько покряхтывая, начала подниматься, упираясь спиной в стенку выемки. Достигнув верхней точки, она сосредоточилась и, качнув вперед большой головкой, оторвала спинку от стенки. Пару мгновений она с крайне сосредоточенным видом балансировала на еще слабеньком позвоночнике, а затем, найдя точку равновесия, облегченно расслабилась и… громко пукнула. Тэра не выдержала и рассмеялась, а спустя мгновение к ее серебристому смеху присоединился и веселый тоненький голосок дочки. Ее девочка, похоже, совершенно не умела плакать…
* * *
К исходу одиннадцатой недели полета, когда до цели оставалось всего около тридцати часов полетного времени, стало ясно, что произошло чудо. За все прошедшее время флот ни разу не столкнулся с серьезным сопротивлением. Так, десяток мелких стычек, во время которых ни разу не пришлось задействовать основные силы флота. Вполне хватало эскадр боевого охранения. Впрочем, чуда во всем этом было немного. Просто маршрут, выбранный Счастливчиком, был проложен столь иезуитски, что все это время Могущественные отчаянно готовились сражаться с тенью. Как только продвижение столь большого флота было обнаружено, перед Могущественными сразу встал вопрос – а куда он идет? А сведения об империи Могущественных, за десятилетия собранные Смотрящим, позволили Счастливчику так разработать маршрут, что, пытаясь ответить на этот вопрос, Могущественные раз за разом допускали ошибку. Сначала они принялись сосредотачивать свои силы неподалеку от огромного пула промышленных планет, лежавшего почти по оси следования флота. Но флот обошел его по большой дуге и, прибавив ходу, устремился далее. Следующим объектом могли оказаться миры Низших – поставщиков солдат, но и они оказались ложной целью. Однако сейчас, когда истинная цель похода уже вырисовывалась со всей очевидностью, эскадры Врага, сосредоточенные для защиты первой и второй ложных целей, дымя ходовыми двигателями, отчаянно старались догнать флот людей. И, судя по сигналам датчиков минных сетей, которые в полной мере выполнили свою задачу, заключавшуюся не столько в уничтожении, сколько в максимально возможном задержании преследователей, вражеские флоты находились не более чем в сорока часах подлета. Как бы то ни было, но обратной дороги у самого могучего флота, собранного человечеством, попросту не было. И главное, никто, даже сам Счастливчик, не догадывался, что их ждет впереди…
6
Туманность Первого мира росла на экранах все последние шесть дней. Нет, ее и раньше можно было вывести на экраны “маршрутников”, покрутить направо-налево, приблизить или отдалить, но это была
