вздымавшейся под тонким шелком блузки. Он так увлекся, что с трудом припомнил ее вопрос.
— Я всегда голоден, независимо от свежести воздуха.
Ответ неожиданно приобрел двойной смысл, и Макс мысленно одернул себя. Кажется, он забыл об осмотрительности.
Кристина бросила на него быстрый взгляд:
— Судя по вашему виду, у вас, должно быть, немалый аппетит.
Каждое ее слово звучало в его ушах откровенным призывом, и он снова выругал себя за столь непристойные мысли. Ясно ведь, что она давно забыла о своем желании мстить. В любом случае она слишком неопытна в постели.
— Хотите чаю или кофе? — спросил он, сознательно переводя беседу на нейтральные темы.
— А вы?
Ну вот. Опять. Невозможно и подумать о том, чего бы он хотел, тем более когда наверху столько пустых спален! Но она не из таких.
— Предпочитаю кофе, — ответил Макс, из последних сил игнорируя тлеющее в крови желание.
— Значит, кофе.
— Можете заказать чай.
Он не желает видеть ее такой уступчивой, особенно когда глаза застилает похоть.
— Нет, кофе звучит неплохо в холодное утро. Обожаю, когда он горячий, сладкий и со сливками.
Господи милостивый, неужели под маской скромницы кроется куртизанка? Горячий, сладкий, сливочный… столь же манящий, как сама она. И на какой-то сумасшедший миг ему захотелось забыть о здравом смысле и отослать Дитера.
К счастью, рядом появилась молодая служанка, принявшая заказ, иначе он вряд ли смог бы и дальше вести себя как джентльмен, несмотря на то что рядом было полно людей, а она оставалась настоящим младенцем в чаще амурных интриг. И когда девушка ушла, Макс стал расспрашивать о сыновьях Кристины в отчаянной попытке погасить разгоравшееся пламя.
Они говорили о школе, учителях, предметах, которые больше всего нравились мальчикам, и постороннему взгляду маркиз мог показаться любящим родителем, до того уместны были его замечания и рассуждения. Когда принесли кофе и завтрак, они дружно принялись за еду, весело пересмеиваясь, как давние и хорошие друзья. Кофе действительно оказался горячим и сладким и чересчур возбуждал чувства, которые не требовали возбуждения: их близость и без того была достаточным стимулом. Поэтому, еще не доев омлет, Кристина испытала горячечную пульсацию в том месте, где ранее не возникало ничего подобного. Она незаметно заерзала на стуле, но с каждым движением приятные ощущения усиливались вместе с легким покалыванием между бедрами.
Макс все заметил. Ее неловкость, разрумянившиеся щеки, усилившийся аромат духов, смешанный с запахом разгоряченной кожи. Прекрасно разбирающийся в предательских признаках возбуждения женщины, он не знал, что предпринять.
Он никогда не отказывал той даме, которая сумела его заинтриговать… никогда. И ее неопытность и мотивы потеряли свое значение. Всего полчаса назад он думал иначе.
Так ли уж важно разыгрывать рыцаря? И был ли его отказ благородным, или он попросту боялся связываться с порядочной женщиной? Становился в позу джентльмена ради Кристины или потому, что не желал брать на себя труд обучать ее постельным играм?
— Вы уже доели?
Она явно спрашивает не о том, сыт ли он.
— Если желаете. Хотите уехать? Сейчас пойду за Дитером, — предложил он, откладывая вилку и пытаясь прочесть ее мысли. Он по-прежнему не был уверен в себе.
— Я отослала Дитера.
Сердце его тревожно забилось.
— Думала, вы не будете против.
«Против того, чтобы поиметь тебя? — подумал он. — Ни в коем случае».
Но промолчал, боясь напугать ее неистовой силой своего желания. Он оглядел комнату, пытаясь понять, подслушивает ли кто-то их разговор.
— Я вас смутила?
Он тихо фыркнул и, когда она улыбнулась, неожиданно тоже улыбнулся.
— Черт с ними, с приличиями. Хотя я считаю, что во всем виноваты только вы.
Вместо того чтобы расстроиться, Кристина довольно кивнула:
— Преодолели свои угрызения совести?
— Более или менее. — Его глаза хищно блеснули. — Надеюсь, вы станете следовать правилам.
— А разве существуют правила?
— Обязательно, дорогая. Всегда и во всем.
— А по виду вы не из тех, кто склоняется перед авторитетами.
— Назовите это привычкой или традицией, вроде вашей роли добродетельной жены. Уверены, что хотите пойти на это? — Темная бровь вопросительно поднялась. — Последний шанс.
— Знаете, я никогда не была такой раньше: беспокойной, разгоряченной, неугомонной, словно меня подталкивает что-то. И считаю, что в этом виноваты только вы. Возьмите меня за руку. Видите, я вся пылаю.
Макс слегка отстранился, потрясенный ее состоянием. Ободренная собственной смелостью, довольная, что нашла в себе мужество отослать Дитера, Кристина не обратила внимания на его холодность и перегнулась через стол.
— В таком случае я коснусь вас. — Она вложила в его ладонь свою. — Видите?
Ему вдруг показалось, что их плоть расплавляется, становясь единым целым, и все сомнения рассеялись перед неоспоримым свидетельством этого поразительного слияния.
— Пойду сниму комнату, — сказал Макс, вскакивая так быстро, что стул едва не опрокинулся. Он уже шагнул прочь, но внезапно обернулся и с улыбкой попросил: — Только не исчезайте.
— Вы не представляете, как далеко я зашла для этого, — мягко ответила Кристина. — И никуда не уйду.
Макс кивнул, впервые признав, что их потребность друг в друге одинаково велика.
— Сейчас вернусь.
Кристина жадно наблюдала, как он протискивается между столиками. Головы посетителей одна за другой поворачивались в его сторону. Не часто знатный джентльмен, да еще такой красавчик, посещает подобные места. Он буквально излучал уверенность в себе, как будто ему сам дьявол нипочем! А уж если верить Лулу, это его свойство имеет под собой достаточно оснований, тем более что ни одна дама не уходила от него неудовлетворенной. И поэтому сердце Кристины сладко замирало в предвкушении неизбежного. При одном взгляде на него по ее спине пробегал озноб. Непонятно, то ли это новизна происходящего всему причиной, то ли ее неопытность, то ли мощное мужское притяжение, от которого Кристину бросает в дрожь. И не будь она так потрясена мощью собственных эмоций, наверняка удивилась бы разнице между теперешним желанием и тем, что обычно переживала в брачной постели.
Макс почти сразу же возвратился с легкой улыбкой на лице, и Кристина в который раз поразилась его необычайной красоте.
— Все готово, — шепнул он, поднимая ее шляпу, перчатки, жакет и протягивая руку. — Сюда.
Он старался говорить тихо, чтобы не привлекать внимания, и, обняв Кристину за талию, повел к выходу.
С ними никто не заговаривал, хотя Кристина почувствовала на себе взгляд хозяина.
— Он не проговорится, — едва слышно заверил Макс, угадав ее мысли. — Еще несколько шагов, и мы скроемся из виду.
Изгибающаяся балюстрада защищала их от посторонних взглядов, и, едва они добрались до верхней площадки, он поцеловал ее, чуть коснувшись губами щеки. И когда она подняла на него удивленные глаза, Макс притянул ее к себе и снова поцеловал, на этот раз в губы. В этом поцелуе не было ни деликатности, ни нежности. Он завладел ее ртом и пил, наслаждаясь, сладость губ. Язык проникал, дразнил, пробовал, исторгая блаженные стоны у дамы. Вжав ей в живот свою возбужденную плоть, он напомнил им обоим, что удовольствие проявляется во многих обличьях.
Но его все же тревожило, что обыкновенные поцелуи так будоражат душу. Возможно, все дело было в стремлении к независимости… или попросту в страхе развратника перед столь непривычными эмоциями.
Он отпустил ее и, отступив, тихо признался:
— Я не привык к такому.
— Я тоже.
Не понимая его сомнений, она трепетала от желания.
— Сейчас я растаю… прямо здесь.
— Ни в коем случае, — возразил Макс, подстегиваемый эгоистическими мотивами, снова ступив на знакомую почву. Вручив Кристине шляпу, перчатки и жакет, он подхватил ее на руки и понес по коридору в снятую комнату. Распахнул дверь носком сапога, быстро переступил порог и, поставив Кристину на ноги, задвинул засов.
— На этот раз ты вспомнил.
— И не говори. Ты вообще не должна была этого видеть.
— Значит, ты не склонен к эксгибиционизму.
— Нисколько, — резко ответил он, раздраженный напоминанием о других женщинах в тот момент, когда его одолевало столь невероятное, почти юношеское вожделение.
— Не сердись. Пожалуйста.
И он вдруг почувствовал себя негодяем, ничем не отличающимся от ее проклятого мужа, стараниями которого она стала такой робкой мышкой.
— Я не сержусь. И прости меня… умоляю. Иди сюда. Посиди со мной.
— Не знаю, смогу ли.
— Просто посиди, — попросил он, взяв ее за руку и предполагая, что она боится.
— Я только… — Она подняла руку, показывая, как дрожат пальцы. — Не знаю, смогу ли двинуться с места.
— Иисусе…
После стольких опытных в любви женщин в его жизни Макс был окончательно сбит с толку.
— Ты уверена?
А он предполагал, что такая невинность предпочтет долгую любовную игру.
— И не испугаешься?
Кристина покачала головой, явно балансируя на краю пропасти.
Если она хочет мгновенного удовлетворения, он более чем рад услужить.
Он поспешно поднес ее к постели и уложил на стеганое покрывало.
— Скорее, — прошептала она.
Одним движением подняв ее юбку до талии, он потянулся к завязкам панталон, дернул за бант и, спустив их, отбросил в сторону. Но едва его пальцы коснулись ее пульсирующего лона, как Кристина с тихим всхлипом изошла в судорогах разрядки.
