нравилось стоять рядом с отцом на галерее, наблюдая за кипевшей внизу жизнью. Дженнер водил дочь на Сент-Джеймс-стрит, где, снисходительно улыбаясь, следовал за ней во все лавки, которые ей хотелось посетить. Они заходили к парфюмеру и шляпнице, в книжный магазин и в кондитерскую, где он покупал ей свежеиспеченные булочки, еще теплые, с подтаявшей белой глазурью.
Годы шли, и визиты Эви на Кинг-стрит стали реже. Хотя она всегда винила в этом Мейбриков, теперь она понимала, что часть ответственности лежала на ее отце. Дженнеру было гораздо легче любить малышку дочь, которая визжала от восторга, когда он подкидывал ее в воздух мощными руками. Он ерошил ее волосы, такие же рыжие, как у него, утирал ее слезы и совал в ладошку конфету или шиллинг, когда приходило время расставаться. Но когда она подросла, превратившись в юную девушку, в их отношениях появилась неловкость.
– Клуб – неподходящее место для тебя, детка, – сказал он с грубоватой сердечностью. – Лучше тебе держаться подальше от такого старого греховодника, как я, и подыскать хорошего парня, за которого ты могла бы выйти замуж.
– Папа, – взмолилась Эви, отчаянно заикаясь, – н-не отсылай меня назад. П-пожалуйста, позволь мне остаться с тобой.
– Нет, малышка. Ты принадлежишь Мейбрикам. И бесполезно удирать от них. Я отправлю тебя обратно.
Ее слезы не поколебали его решимости. В последующие годы визиты Эви в клуб отца сократились до двух в год, если не реже. И пусть это делалось для ее же блага, ощущение собственной ненужности глубоко проникло в ее сознание. Она стала сторониться мужчин, уверенная, что им скучно в ее обществе. Со временем это превратилось в сбывающееся пророчество. Ее заикание усилилось – чем больше она старалась, тем более невнятной становилась ее речь, пока не оказалось, что проще всего молчать. На балах она подпирала стенку в компании самых невостребованных девиц. Ее никогда не приглашали на танец, никогда не целовали, никто не ухаживал за ней и не говорил комплиментов. Единственное предложение, которое она получила, сделал ее кузен Юстас, да и то не слишком охотно.
Дивясь переменам в своей судьбе, Эви взглянула на мужа, который пребывал в мрачном молчании. Себастьян ответил ей насмешливым взглядом. С холодным выражением лица и циничной усмешкой он совсем не походил на обольстительного повесу, который разделил с ней постель два дня назад.
Она переключила внимание на лондонские виды, открывавшиеся из окошка кареты. Скоро они доберутся до клуба, и она увидит своего отца. Прошло шесть месяцев с тех пор, как они виделись в последний раз, и Эви собиралась с духом, готовясь к встрече. Туберкулез был распространенным заболеванием, и все знали, что он делает с человеком.
Болезнь пожирала легкие, сопровождаясь лихорадкой, кашлем, потерей веса, слабостью и обильным потом по ночам. Смерть обычно воспринималась жертвами как избавление, а их близкими как конец невыносимых страданий. Эви не могла поверить, что ее полный сил отец дошел до подобного состояния. Она боялась встречи с ним не меньше, чем стремилась к ней. Однако все это она держала при себе, подозревая, что Себастьян только посмеется, если узнает о ее страхах.
Ее пульс участился, когда карета свернула на Кинг-стрит и показался отделанный мрамором фасад клуба Дженнера. Его массивный силуэт четко вырисовывался на фоне золотисто-розового заката, пробивавшегося сквозь туманную дымку, окутавшую Лондон. Эви судорожно перевела дыхание, когда экипаж покатил по аллее, которая вела к конюшням и хозяйственным постройкам, высившимся позади главного здания.
Карета остановилась у заднего входа, что позволяло подняться в личные апартаменты хозяина, не привлекая внимания публики. Клуб Дженнера был не тем местом, которое посещали приличные женщины. Джентльмен мог привести сюда свою любовницу и даже проститутку, с которой он хотел бы провести время, но ему бы и в голову не пришло пригласить в клуб респектабельную даму. Взглянув на Себастьяна, Эви обнаружила, что он наблюдает за ней с бесстрастным интересом энтомолога, изучающего новую разновидность пчел. Вряд ли ее внезапная бледность и дрожь ускользнули от его внимания, однако он ни словом, ни жестом не поддержал ее.
Выбравшись из кареты первым, он взял Эви за талию и опустил на землю. Пахло на заднем дворе так же, как в ее детстве, – смесью конского навоза, помойки и алкоголя с терпким привкусом дыма. Наверняка из всех женщин, получивших благородное воспитание, она была единственной, для кого этот запах ассоциировался с домом. Во всяком случае, он нравился ей больше, чем атмосфера в особняке Мейбриков, пропитанная запахом заплесневелых ковров и плохого одеколона.
Поморщившись от боли в мышцах, онемевших от долгого сидения в карете, Эви направилась к двери. Вход в кухню и другие служебные помещения располагался дальше, а за этой дверью находилась лестница, которая вела в апартаменты ее отца. Кучер решительно постучал в дверь и отступил в сторону.
Дверь отворилась, и Эви с облегчением увидела знакомое лицо. Это был Джосс Буллард, выполнявший в клубе обязанности сборщика долгов и вышибалы. Плотный, с темными волосами и тяжелой челюстью, он обладал к тому же угрюмым характером и оказывал Эви минимум любезности, когда им приходилось встречаться. Однако она слышала, как отец хвалил Джосса за преданность, и ценила его за это.
– Мистер Буллард, – сказала она. – Я п-приехала, чтобы повидать своего отца. Пожалуйста, разрешите мне войти.
Молодой человек не шелохнулся.
– Он про вас не спрашивал, – ворчливо отозвался он и перевел взгляд на Себастьяна, отметив его дорогую одежду. – Пройдите к главному входу, сэр, если вы член клуба.
– Идиот, – пробормотал Себастьян, и Эви поспешила вмешаться.
– Мистер Иган у с-себя? – спросила она, имея в виду управляющего, который работал у ее отца последние десять лет. Хотя Иган имел репутацию хвастуна и скандалиста, она сомневалась, что у него хватит наглости не пустить ее к собственному отцу.
– Нет.
– А мистер Роган? – Эви начала отчаиваться. – Пожалуйста, скажите ему, что пришла мисс Дженнер.
– Говорю вам...
– Позови Рогана, – отрывисто бросил Себастьян, выставив вперед ботинок, чтобы не дать двери закрыться. – Мы подождем внутри. Моя жена не намерена стоять на улице.
Впечатленный властными манерами и холодным блеском в глазах высокого мужчины, Джосс что-то буркнул в знак согласия и исчез.
Себастьян препроводил Эви внутрь и бросил взгляд в сторону лестницы.
– Может, поднимемся?
Она покачала головой:
– Вообще-то я предпочла бы вначале поговорить с мистером Роганом. Он должен быть в курсе с-состояния моего отца.
Заметив, что она снова начала заикаться, Себастьян положил руку ей на шею и нежно сжал. Хотя выражение его лица оставалось холодным, рука была теплой и успокаивающей, и Эви невольно расслабилась.
– Кто такой Роган?
– Один из крупье... он работает здесь с детства. Мой отец взял его мальчиком-посыльным. Ты должен помнить его, если бывал здесь раньше. Его довольно трудно не заметить.
Себастьян ненадолго задумался.
– Он цыган?
– Наполовину, с материнской стороны.
– А другая половина?
– Никто не знает. – Эви бросила на него осторожный взгляд и тихо добавила: – Я всегда задавалась вопросом, не приходится ли он мне сводным братом.
В его светлых глазах мелькнул интерес.
– И ты никогда не спрашивала у отца?
– Спрашивала. Он все отрицал. – Однако у Эви были причины сомневаться. Отец всегда относился к Кэму по-отечески. И она была не настолько наивна, чтобы исключать подобную возможность. Айво Дженнер был не чужд земных радостей. Более того, его не слишком волновали последствия. Впрочем, то же самое можно сказать о ее муже. Пораженная этой мыслью, Эви осторожно спросила: – Себастьян, а у тебя...
– Насколько мне известно, нет, – отозвался он, поняв ее с полуслова. – Я всегда старался использовать французские конверты – не только для того, чтобы предотвратить зачатие, но и чтобы избежать экзотических недомоганий, к которым может привести неосторожность.
Явно озадаченная, Эви повторила:
– Французские конверты? Что ты имеешь в виду? И о каких недомоганиях идет речь? Ты хочешь сказать, что, занимаясь... этим... можно заболеть? Но как...
– О Господи! – Себастьян прижал пальцы к ее губам, чтобы остановить поток вопросов. – Я объясню тебе позже. Подобные вещи не обсуждают на пороге.
Появление Кэма Рогана прервало их разговор. При виде Эви он улыбнулся и отвесил изящный поклон. Стройный и гибкий, Кэм казался моложе своих двадцати пяти лет. Смуглая кожа и черные волосы выдавали его происхождение, не говоря уже об имени, распространенном среди цыган. Несмотря на свою пиратскую внешность, он был лучшим крупье в клубе Дженнера. Эви всегда нравился этот любезный молодой человек, не раз доказывавший свою преданность ее отцу.
На Кэме был темный костюм отличного покроя и отполированные до блеска башмаки, но его волосы, как обычно, нуждались в стрижке, ниспадая черными завитками на белоснежный воротник. На его длинных пальцах поблескивали золотые кольца. А когда он поднял голову, Эви заметила бриллиантовую серьгу, сверкнувшую у него в ухе, – экзотический штрих, дополнявший его облик. Его необыкновенные золотисто-карие глаза часто вводили людей в заблуждение, заставляя забыть, что за ними скрывается живой ум. Впрочем, порой его взгляд становился настолько проницательным, что возникало ощущение, будто он видит нечто, скрытое от других глаз.
– Добро пожаловать, – сказал он с беглой, но ослепительной улыбкой. У него была культурная речь, но необычный
