– И в самом деле, страшное лишение, – заметил Линли. Приподняв ноги Хелен, он сел и положил их себе на колени.
– Я, не желая ссориться, проработала до половины третьего, пока почти совсем не ослепла от компьютера, но тогда уже – в голодном полуобмороке, не забывай, – я с ним распрощалась.
– И поехала в «Хэрродс». В голодном полуобмороке.
Опустив руку, Хелен наградила Линли сердитым взглядом и вернула руку на прежнее место:
– Я все время думала о тебе.
– Да? И в чем же это выразилось?
Она слабым жестом указала на окружавшие их пакеты:
– Там. В этом.
– В чем – в этом?
– В покупках.
Тупо уставившись на пакеты и не зная, как объяснить столь необыкновенное поведение, Линли уточнил:
– Ты делала для меня покупки?
Нельзя сказать, чтобы Хелен никогда не удивляла его какой-нибудь забавной вещицей, которую раскопала на Портобелло-роуд или на рынке на Бервик-стрит, но такая щедрость…
Вздохнув, леди Хелен села и начала рыться в пакетах. Отставила один, как казалось, заполненный не то тонкой оберточной бумагой, не то шелком, потом другой – с косметикой. Она порылась в третьем, четвертом и наконец произнесла:
– Ага, вот он. – Подала Линли пакет и, продолжая копаться в пакетах, обронила: – Себе я купила такой же.
– Что именно?
– Посмотри.
Он вытащил тюк оберточной бумаги, прикидывая, какой ущерб наносит «Хэрродс» лесным массивам планеты. Развязал ленту, развернул бумагу. И теперь сидел, разглядывая темно-синий спортивный костюм и размышляя, что бы это могло значить.
– Красивый, правда? – спросила Хелен.
– Отличный, – сказал он. – Спасибо, дорогая. Это именно то, что мне…
– Тебе ведь, правда, он нужен, да? – Она закончила свои поиски, победно выпрямившись тоже со спортивным костюмом в руках, таким же темно-синим, только оживленным белыми полосками. – Я повсюду их вижу.
– Спортивные костюмы?
– Бегунов. Поддерживают форму. В Гайд-парке. В Кенсингтонском парке. На набережной Виктории. Пора и нам к ним присоединиться. Разве не чудесно будет?
– Бегать трусцой?
– Ну кончено. Бегать трусцой. Это именно то, что надо. Порция свежего воздуха после рабочего дня в помещении.
– Ты предлагаешь нам заниматься этим после работы? Вечером?
– Или утром, до работы.
– Ты предлагаешь бегать на заре?
– Или в обед, или во время дневного чая. Вместо обеда. Вместо дневного чая. Мы не молодеем, и уже пора начать сражаться со средним возрастом.
– Тебе тридцать три, Хелен.
–И я обречена превратиться в груду дряблых мышц, если немедленно не предприму решительных мер. – Она вернулась к пакетам. – Здесь и кроссовки. Где-то тут. Я точно не помнила твоего размера, но ты всегда можешь их вернуть. Да где же они… А! Вот. – Она достала их с видом триумфатора. – Еще рано, и мы можем спокойно переодеться и быстренько обежать площадь несколько раз. Как раз то, что нужно для подготовки к… – Она подняла голову, внезапно озадаченная какой-то мыслью. Похоже, Хелен впервые заметила одежду Линли. Смокинг, галстук-бабочку, начищенные до блеска туфли. —Господи. Сегодня вечером. Мы идем… Сегодня вечером… – Она покраснела и торопливо продолжала: – Томми. Дорогой. Мы куда-то идем, да?
– Ты забыла.
– Вовсе нет. Дело в том, что я не ела. Я ничего не ела.
– Ничего? Ты не нашла чем подкрепиться где-нибудь между лабораторией Саймона, «Хэрродсом» и Онслоу-сквер? Что-то с трудом верится.
–Я выпила только чашку чая. – Когда же он скептически поднял бровь, Хелен добавила: – Ой, ладно. Ну, может, одно или два пирожных в «Хэрродсе». Но это были крошечные эклеры, и ты знаешь, какие они. В них же ничего нет.
– Мне помнится, их наполняют… Как это называется? Заварной крем? Взбитые сливки?
– Одна капля, – заявила Хелен. – Жалкая чайная ложка. Это не считается, и уж конечно, это не еда. Честно говоря, мне повезло, что к этому моменту я еще числюсь среди живых, продержавшись с утра до