В этот момент пожарная дверь распахнулась. Путнис вздрогнул и повернулся на неожиданный звук. Во главе отряда милиционеров на крышу выбежал полковник Мурниерс. Он был вооружен; увидев Путниса, он три раза подряд выстрелил ему в грудь. Валландер кинулся к Байбе, чтобы защитить ее. На крыше завязалась перестрелка. Люди Мурниерса и Путниса искали укрытия за дымоходами и вентиляционными трубами. Валландер обнаружил, что оказался на самой линии огня и попытался потянуть за собой Байбу, чтобы спрятаться за безжизненным телом Путниса. И тут увидел сержанта Зидса, который присел на корточки за одним из дымоходов. Он встретился с ним взглядом, затем Зидс посмотрел на Байбу, и Валландер сразу же понял, что тот решил попытаться взять в заложники или ее, или их обоих, чтобы сохранить себе жизнь. Людей Мурниерса было больше, и несколько милиционеров Путниса уже были мертвы. Рядом с телом Путниса валялся пистолет. Но схватить оружие Валландер не успел: на него самого набросился Зидс. Валландер ударил кулаком — правым, травмированным — ему в лицо и закричал от страшной боли. Зидс пошатнулся от удара, изо рта у него потекла кровь, но он устоял на ногах. Когда он поднял руку, чтобы застрелить шведского полицейского, доставившего ему и его начальникам так много проблем, лицо его не выражало ничего, кроме ненависти. Валландер понял, что умрет, и закрыл глаза. Но снова открыл после того, как раздался выстрел, и комиссар обнаружил, что все еще жив. Рядом с ним на коленях стояла Байба. В руках она держала пистолет Путниса; она сделала только один выстрел и попала сержанту Зидсу прямо в переносицу. Она плакала, но теперь уже скорее от гнева и облегчения, чем от страха и неопределенности, мучивших ее так долго.
Перестрелка на крыше прекратилась так же быстро, как и началась. Двое людей Путниса были ранены, остальные — мертвы. Мурниерс со скорбью смотрел на одного из своих людей, которому пуля пробила грудь. Затем подошел к ним.
— Мне очень жаль, что все так получилось, — сказал он извиняющимся тоном. — Но я должен был услышать слова Путниса.
— Их наверняка можно прочесть в бумагах, оставшихся от майора, — ответил Валландер.
— Как я мог быть уверен в том, что они вообще существуют? И что вы нашли их?
— Вы могли спросить, — ответил Валландер.
Мурниерс покачал головой:
— Если бы я связался с кем-нибудь из вас, я бы объявил Путнису открытую войну. Затем он уехал бы за границу, и мы никогда не смогли бы его арестовать. У меня фактически не было другого выхода, кроме как наблюдать за вами, постоянно следуя по пятам за ищейками Путниса.
Валландер внезапно почувствовал сильную усталость. Он был не в состоянии слушать дальше. В руке пульсировала отчаянная боль. Он ухватился за Байбу и потерял сознание.
Очнулся он в больнице, на операционном столе, рука была в гипсе, и боль наконец прошла. На пороге стоял полковник Мурниерс, он курил сигарету и улыбаясь смотрел на него.
— Вам лучше? — спросил он. — У нас в Латвии очень хорошие врачи. На вашу руку было страшно смотреть. Заберите домой рентгеновские снимки.
— А что случилось? — спросил Валландер.
— Вы упали в обморок. На вашем месте я сделал бы то же самое.
Валландер оглядел кабинет:
— А где Байба Лиепа?
— Она дома. Когда я попрощался с ней несколько часов назад, она уже пришла в себя.
Валландер почувствовал, что у него пересохло во рту. Он осторожно сел на край каталки.
— Кофе, — попросил он. — Можно мне выпить чашку кофе?
Мурниерс засмеялся:
— Ни разу в жизни не встречал человека, который бы пил столько кофе. Конечно, вам дадут его. Если вам лучше, предлагаю поехать ко мне на работу, чтобы покончить с этим делом. Затем, как я полагаю, вам с Байбой Лиепой надо о многом поговорить. Если рука снова разболится, милицейский врач сделает вам обезболивающий укол. Врач, который накладывал гипс, сказал, что это вполне может случиться.
Они поехали на машине Мурниерса по городу. Была уже вторая половина дня, начали сгущаться сумерки. Когда они въезжали в крытые ворота Управления внутренних дел Латвийской ССР, Валландер подумал, что это, должно быть, в последний раз. По дороге в свой кабинет полковник Мурниерс остановился и достал из сейфа синюю папку. Рядом с большим сейфом сидел вооруженный охранник.
— Наверное, вы поступили правильно, заперев папку, — сказал Валландер.
Мурниерс с удивлением посмотрел на него.
— Правильно? — сказал он. — Это необходимо, комиссар Валландер. Даже если Путниса больше нет, это не означает, что все проблемы решены. Мы по-прежнему живем в том же мире, комиссар Валландер. Мы живем в стране, которую раздирают противоречия. И от них не избавиться, выпустив три пули в грудь полковника милиции.
Пока они шли в кабинет Мурниерса, Валландер размышлял над его словами. У дверей кабинета стоял навытяжку человек с кофейным подносом. Валландер с трудом припомнил свой первый визит в это темное помещение. Удастся ли когда-нибудь до конца осознать все то, что произошло с тех пор?
Из ящика письменного стола Мурниерс достал бутылку и наполнил два стакана.
— Конечно, неприятно поздравлять себя с успехом, когда погибли люди, — сказал он. — Но в то же время я считаю, что мы этого заслуживаем. В первую очередь вы, комиссар Валландер.
— Я почти ничего не сделал, кроме ошибок, — возразил Валландер. — Я всякий раз шел не тем путем и слишком поздно понимал, что между разными вещами существует взаимосвязь.
— Наоборот, — отозвался Мурниерс. — Меня восхитили ваша настойчивость и ваше мужество.
Валландер покачал головой.
— Какое тут мужество, — сказал он. — Я удивляюсь, как я еще жив.
Они осушили стаканы и сели за стол, покрытый зеленым сукном. Между ними лежала синяя папка с завещанием майора.
— На самом деле у меня есть только один-единственный вопрос, — начал Валландер. — Как Упитис?
Мурниерс задумчиво кивнул.
— Хитрости и жестокости полковника Путниса не было пределов. Ему нужен был козел отпущения, подходящий для роли убийцы. Он очень хотел найти повод отослать вас домой. Я заметил, что ему сразу же не понравилась ваша компетентность, она испугала его. Он велел похитить двух маленьких детей, комиссар Валландер. Двух маленьких детей, мать которых — сестра Упитиса. Если бы Упитис не взял на себя вину за убийство майора Лиепы, дети бы погибли. У Упитиса не было выбора. Я часто задаю себе вопрос: а что бы я сам делал в такой ситуации? Естественно, сейчас его освободили. Байба Лиепа уже знает, что он никакой не предатель. Мы также нашли детей, которых держали в заложниках.
— А все началось с плота, который прибило к шведскому берегу, — сказал Валландер, когда задумчивое молчание стало затягиваться.
— Полковник Путнис и его сообщники только что начали большую операцию по контрабанде наркотиков, в частности, в Швецию, — ответил Мурниерс. — Путнис направил в Швецию несколько своих агентов. Они выявили различные группы латышских эмигрантов и должны были распространять наркотики, что привело бы к дискредитации латышского освободительного движения. Но на борту одного из судов, которое контрабандой везло наркотики из Вентспилса, что-то произошло. Очевидно, несколько людей полковника устроили импровизированный путч, чтобы присвоить крупную партию амфетамина для собственных нужд. Их обнаружили, расстреляли и сбросили на спасательный плот. И в суете забыли забрать наркотики, которые находились на плоту. Как я понял, плот искали больше суток, но найти не смогли. Сейчас мы можем только радоваться, что он уплыл в Швецию. В противном случае очень вероятно, что полковник Путнис сумел бы осуществить свои намерения. Конечно, агентам Путниса хватило ловкости похитить наркотики из полиции, когда стало ясно, что содержимого плота никто не обнаружил.
— Наверняка случилось что-то еще, — задумчиво добавил Валландер. — Почему Путнис решил убить майора Лиепу сразу же после его возвращения?
— У Путниса разыгрались нервы. Он не знал, чем майор Лиепа занимался в Швеции. Полковник не мог рисковать и оставить майора в живых, будучи не в состоянии все время контролировать его действия. Пока майор Лиепа находился в Латвии, за ним можно было наблюдать или по крайней мере видеть, с кем
