Треск не прекращался. Временами в щелях мелькала бесформенная, какая-то клубящаяся тень. Но страха поубавилось — как будто рядом шел не худощавый, хотя и крепкий ровесник, а взрослый, необъяснимо надежный человек.
— Кто там? — тихо спросила Ленка, все-таки косясь в сторону серебристых от лунного света досок.
— Много кто, — туманно ответил Славка. — Знакомая тебе собака с товарищами.
— Стая? — Ленка вспомнила, что она читала и даже по местному телеканалу видела — одичавшие собаки живут в окрестностях Болотова. Неужели и в город перебрались? Внезапно она почему-то очень испугалась за Славку, забыв, что ненавидит его: — Ты обратно здесь не ходи, слышишь? А то вдруг они нападут…
— Ага, а то они тебя боятся, — серьезно согласился Славка. — Не бойся, я не тут пойду.
— Очень надо бояться за тебя! — взбрыкнула Ленка. — Сумку не урони!
— Не уроню, — как-то сквозь зубы ответил Славка, и Ленка удовлетворенно подумала, что он обиделся. Но, бросив взгляд на лицо попутчика, поняла, что голос его звучал так от непонятного напряжения, читавшегося в застывших глазах. Это было так непонятно и опять-таки жутковато, что Ленка заткнулась и молчала до тех пор, пока они не дошли, до огородной калитки. Подальше рисовалась дома. В большинстве окон отблескивала луна, но кое-где еще горел огонь, и «Мумий Тролль» мяукали песню Цоя «Восьмиклассница». Кладбище осталось позади.
Больше всего Ленке хотелось, чтобы Славка проводил ее до дому… или даже зашел. Но, поняв, что ей этого ХОЧЕТСЯ, девчонка почти свирепо сказала:
— Спасибо! Давай сумку, тут я дома.
— Может, до самого дома проводить? — нерешительно предложил Славка. Ленка, перехватив у него сумку, вежливо произнесла:
— Речкалова 67. Собственный дом. Если осмелишься — заходи. Но учти — у меня брат разрядник по самбо. Понял?
— Понял, — кивнул Славка. — Нет, я не чтоб зайти. Я…
— Ах так?! — девчонка возмутилась до глубины души и, тщательно закрыв за собой калитку, не оглядываясь, двинулась к дому. В другое время она не преминула бы покрыть огороды одним броском, то и дело оглядываясь, чтобы поскорее оказаться дома. Но сейчас она гордо шла среди грядок, задрав нос.
Потому что знала — ночной попутчик Славка стоит у калитки и смотрит ей вслед.
Ночь. Улица Речкалова, 67.
Самое странное было не то, что Витька не спал — он болтал по телефону со своей Катюхой и до трех ночи, и до четырех утра, благо, у Катьки телефон стоял в спальне. Вот и сейчас он сидел около телефона — но не верхом на стуле, как обычно, а на краю телефонной тумбочки, словно присел на полминуты. Куда страннее было то, что двери на улицу открыты настежь (под потолком коридора толклась у лампочки многочисленная мошкара), калитка — тоже. В дверях стоял Серега, друг Витьки — держась руками за косяки, с напряженным лицом. Второй друг — Ник — переминался за калиткой около трех скутеров.
— Здрасьте, — Ленке очень хотелось брякнуть сумку на пол, но, памятуя о банках, она аккуратно поставила клетчатое чудовище у вешалки. — Это что за тусовка заполночь? Вить, я тебя спрашиваю!
— Отстань. Не мешай, — коротко и зло огрызнулся Витек и тут же заговорил в трубку: — Нет, я не вам. Вы как хотите, Зинаида Сергеевна, но я ее… — тут его, похоже, оборвали, потому что Витька сгорбился и вцепился одной рукой в волосы.
— Что случилось? — встревожилась Ленка. Зинаидой Сергеевной звали маму Катьки. — Серега, что произошло-то, что ты-то молчишь?!
— Не зуди, Лен, — ответил приземистый, плечистый Серега, отбрасывая со лба белобрысый чуб. — Прикинь, Катюха пропала.
— А? — Ленка непонимающе повернулась к брату, который снова что-то попытался сказать, но тут же опять обреченно замолчал, слегка покачиваясь на тумбочке.
— Не трогай его, — попросил Серега. — Тут дело такое. Ему сейчас стремно совсем. Он Катьку часа два назад привел домой с дискача. До самой калитки типа довел. Потом поторчал там под окнами, кайф поймал — Ромео там, все такое… И потопал домой. Лег отсыпаться. А тут ему звонок — шнурки Катькины в напряге: где дочка?! Витек сперва не врубился — как где, если он ее до родных ворот доставил?! А они там в слюни и слезы — не приходила! А он еще не отошел и опять — как типа не приходила, если я ее до калитки?! Вот такие дела. Как разобрались, что правда нету ее, так шнурки в ментовку звякнули, а Витек нам. Сейчас искать поедем. Вот только он отобьется. Прикинь, мамаша ее на него бочку катит — в полтонны! Чуть ли не типа он ее чеченцам продал.
— Каким… чеченцам? — слабо спросила Ленка.
— Вот и я говорю — каким? - пожал плечами Серега. — Но главная непонятка тут знаешь где? Он ее правда в калитку загрузил. И потом около дома петлял, она же не выходила! Так что — она типа на пяти метрах пропала, которые там до двери, в своем дворе?!
— А я варенье привезла. И грибы, — зачем-то доложила Ленка. Витька швырнул трубку так, что старый аппарат жалобно звякнул и подскочил.
— Дура старая, — сказал он и громко задышал ртом. Ленка, с изумлением поняла, что ее брат изо всех сил старается не заплакать от обиды. — Привет, Лен. Мы поехали.
— Погоди, я с вами, вы куда без меня?! — завопила Ленка, но Витька уже выскочил наружу, с грохотом ссыпался по ступенькам. Серега задержался, пробормотал:
— Эх, держите меня семеро, — потом задумчиво прочел садюшку:
— С крыши на землю упала сосулька. — Вышел напрасно из дому дедулька… — и подмигнул Ленке: — Баюшки, Лен. Дверь типа запри.
— Я маме скажу! — предприняла последнюю попытку вмешаться в ход событий Ленка. В ответ на ее вопль на улице согласным хором заурчали моторы скутеров — и это урчание уплыло вдоль заборов в лунную ночь.
Ленка осталась стоять в гордом одиночестве на крыльце. «Мумий Тролль» заткнулись. Улица спала, только в районе кладбища завывала собака. Зло пофыркивая, девчонка заперла дверь, мстительно подумав, что, если Витька забыл ключ, то ему придется ночевать на улице. Она нипочем не откроет, хоть головой бейся!
— Порожняк какой-то гоню, — призналась сама себе Ленка, переступая через сумку, чтобы подойти к двери черного входа, которую так и не закрыла. Размышляя о том, какой фокус выкинула с братцем Катерина (что она на самом деле пропала — Ленка и мысли не допускала), девчонка на миг остановилась, протянув руку к дверной ручке… а потом поняла, что стоит на крыльце черного хода, около начала огородной тропинки — неизвестно как и неизвестно когда открыла дверь вместо того, чтобы ее запереть, да еще и пошла по ступенькам. Но — что самое интересное и странное — Ленка осознала, что ею владеет странное ощущение: словно что-то важное забыто там, за огородами, у речки… надо пойти и забрать это, надо пойти к речке…
И к кладбищу. Эта мысль была — как вспышка молнии. Ленке отшатнулась из огородной темноты на крыльцо, в светлый прямоугольник. Испуганно вскинула голову — и увидела, как в свете луны прямо за огородной оградой медленно и завораживающе клубится туман. Невесть откуда взявшийся, густой и непроницаемый, как кисель.
— Ну и ночка, — вслух сказала Ленка и, решительно взбежав на крыльцо, закрыла за собой дверь и с нарочитым лязгом задвинула засов. Потом, кряхтя, чтобы было себя жальче, приволокла сумку в кухню, вжикнула молнией… и вскинула голову.
Она могла бы присягнуть на сборнике лучших песен «Чижа и К», что в окно кухни кто-то смотрел. Точно — краем глаза Ленка успела уловить отшатнувшуюся размытую фигуру.
Сжав зубы и стараясь не глядеть в окна, девчонка прошлась по всему дому, тщательно задергивая шторы. Потом еще раз проверила обе двери и вернулась к сумке. Банки одна за другой перекочевывали под