Блатные и уличные песни

Долго ты стояла на перроне,
Обливаясь жгучею слезой.
А сынок твой в пульманском вагоне
Мчался на восток по столбовой.

Из сторонки северной, далекой,
С Колымы суровой и седой
В край родной старушке одинокой
Шлет привет с неволи сын родной.

СЛЕЗЫ ГОРЬКИЕ

Среди топких болот затерялося
Неприметное наше село.
Горе-горькое по свету шлялося
И на нас невзначай набрело.

Над селением ночь опустилася,
Над селенцем погасли огни.
Пред иконой старушка-мать молится:
«Всемогущий, мне сына верни!»

Собрались как-то буйной ватагой.
Это горе вином не зальешь.
«Ваш сынок подо хмельною брагою
Совершил воруженный грабеж».

Осудили его судьи строгие
И сослали на Север в тайгу.
Через год получает мать весточку:
«Что находится сын Ваш в бегу».

Знать, дошла та молитва до Господа,
Знать, увидит мамаша сынка.
Кудри черные, кольцами вьющие,
И красивый румянец лица.

По селению гнали этап.
В том этапе сыночек твой был.
Кудри черные войлоком свалены,
И красивый румянец уплыл.

«Эх! Была-не была!» — Крикнул молодец.
И, как в прошлом, кудрями тряхнул.
И, собравшись с последними силами,
Он конвой от себя оттолкнул.

И, как зверь, парень в сторону бросился.
Грянул выстрел, и парень упал.
Грудь пробитая, кровью залитая…
И он еле губами шептал:

«Вот пришла пора, и я отмучился…
Только жаль очень старую мать.
Будет мамочка слезами горькими
Над могилкой сынка вспоминать».

А наутро студеной порою
На кладбище мать сына свезла.
И, обнявши могилу холодную,
Богу душу она отдала…

К ВАЛЮХЕ

А когда небо голубое в тучах скроется,
Я выходил из спаленки твоей.
Не взирая на твое, Валюха, прошлое,
Я слушал музыку отмычек от дверей.

Как надоело воровать и шаромыжничать,
И свою молодость по тюрьмам раздавать,