Уважаемый Леонид Макарович! Когда-то путем переписки мы вычислили, что нет никакого Леха Валенсы. Сейчас мы подозреваем, что нет и никогда не было никакой Диканьки. Это простое с виду умозаключение влечет за собой страшную догадку - что нет и никогда не было Гоголя! А в прикладном смысле наше открытие еще более поучительно - сдается нам, не было никакой сортировки алмазов и тем более - прибора. Просто Варшавский положил на нас свой. Оффшорная зона, куда ушли деньги, была, но алмазами там и не пахло!
Закончив письмо, Орехов принялся насвистывать мелодию из 'Зонтиков'.
- Что рассвистелся, как свищ бубонный? - сказал Артамонов. - Денег не будет. А впереди таможня!
- Ничего, расплатимся рублями.
Вскоре херр Маругг приехал осмотреть помещение под монтаж.
- Очень грязный и неподготовленный цех, - сделал он заключение.
- Где ж ему быть чистым, если тут хранили торф? - Артамонов терпеливо переносил привередливость Маругга.
- Здесь вряд ли можно установить машину. Полы вскрыты, крыша дырявая, да и ток у вас какой-то непеременный!
- Обижаете, херр Маругг. В войну оборудование запускали под открытым небом.
- Так это в войну, а сейчас вы не успеете отремонтировать цех. Мы так не привыкли. Надо все делать по плану, заранее. Первая пятилетка, вторая, третья...
- Что вы заладили: не успеете да не успеете?! - тормознул его Макарон. - Успеем. Вы там у себя в Европе сколько лет свой Кельнский собор возводили? Четыреста? И то не достроили. А Лужков храм Христа Спасителя за два года на ноги поставил. Понимаете?! Главное - схватить идею за кумпол. Высылайте машину, у нас выборы на носу! Цех мы обработаем пескоструйным агрегатом и смоем грязь пожарными машинами - вот и вся недолга! А крышу возведем по ходу.
Херр Маругг сдался и впервые в своей жизни пошел на поводу у бардака.
Не прошло и месяца, как семнадцать транспортов - по числу мгновений с печатной машиной WIFAG на бортy перекрыли движение по 'площади кошмаров' - так население величало площадь Капошвара. Пересечь этот нерегулируемый перекресток было невозможно и в одиночку, а тут - колонна. Транспорты одолели препятствие за неделю, а потом еще неделю кружили в поиске моста без ограничений по весу и путепровода с нестандартной высотой прохода настолько негабаритным был груз.
- Из упаковки мы построим свои дома! - обрадовался Артамонов. Отборный брус!
- Знал бы кто-нибудь, для чего на самом деле покупаются печатные машины! - деланно вздохнул Макарон. - Чтобы использовать тару!
Пока фуры вставали под разгрузку, Макарон рассказал ответственному за цех Ренгачу поучительную историю.
- Было это до перестройки, - начал он издалека, - на дворе стоял полусухой закон.
- Как это - полусухой? - спросил Ренгач.
- А так - выпить никто не против, но выпивки не достать. И прибыли к нам немцы на монтаж камеры сжигания скота. Меня приставили костоправом. В дивизионном ларьке, кроме консервов, ничего. Немцы посмотрели и сказали: 'Без питья работать не будем!' И пригнали им вертолет бутылок. Подружился я с Бурхардом: то сала ему подкину, то тушенки. А он все записывал. 'Мы с тобой обедали, - говорит, - я тебе должен'. -'Да брось! - я ему, - не дури, у нас с этим просто!' - 'Нет, - уперся немец, - я должен угостить тебя на такую же сумму!' Затравил менталитетом. Ну, и не хватило мне как-то со старшиной, хотя спирта со склада взяли норму. Беру я чемодан, клею на него красный крест - и к Бурхарду. Возле вагончика целая свора кагэбэшников - переводчица, охрана, валютный контроль - тогда за это сажали без суда. И меня, хоп - не пускают. Я и так, и сяк - два часа объяснял, что, если не окажу помощь, график рухнет! Не пустили. И отправился я восвояси. Оборачиваюсь - догоняет меня Бурхард, распахивает полы, а там - коньяк. Именно три бутылки - настолько проникся человек. Я - к нему на шею с чемоданом. 'Ну, брат, - говорю, - спас ты нас! Был должен, а теперь рассчитался'. - 'Нет, - говорит, - я брал десять банок и три презерватива'. - 'Ну, и как нам разойтись?' - спрашиваю. 'Буду с тобой выпивать', - отвечает. 'Ну и сука ты дотошная! - сказал я ему.- Чтоб твою машину вычислительную в башке заклинило! Нет у вас, гады, ни души, ни хрена внутри! Одна алгебра!' - 'Я взял с собой мензурку, - добил он меня. - Все измерим'. Понял, какие гниды?! Так что с Маруггом будь осторожнее - он тебя вмиг закалькулирует!
- Это очень правильный рассказ, - сказал Ренгач. - Русский человек в жилетке проездом на Селигер должен проверить, как ведет монтаж трудящий швейцар. Ведь было же так когда-то. И есть у меня ощущение, что будет снова.
- Такая у тебя, значит, национальная идея?
- Надо же страну поднимать.
Глава 11. ВЫБОРЫ ГУБЕРНАТОРА
Комбатанты 'Лишенца' в ознаменование запуска машины 'WIFAG' организовали вылазку на озера. Пользуя заброшенную турбазу, они возлежали на дресве, парились в бане по-черному и тешили себя шахматами в человеческий рост.
- Для Варшавского эти фигуры были бы неудобными, согласись, вспомнил Артамонов о делах минувших, снимая пешку на проходе.
- Почему? - спросил Орехов, с трудом передвигая гипсового ферзя.
- Руки бы оторвались по сто раз перехаживать, - сказал Артамонов.
- Что верно, то верно, - рассудил Орехов и засмеялся, вообразив, как сам-Артур гоняет из конца в конец увесистую ладью.
Из-под тесового, изъеденного шашелем навеса открывался удивительный вид на противоположный берег - Нилова пустынь в лучах заходящего солнца. Невдалеке от преисподней бани высилась огромная металлическая пирамида. Поговаривали, что она закрывает пуп земли, или, говоря научно - ее геомагнитный центр. Через пирамиду пролегали все окрестные туристические маршруты. Квелые туристы прислонялись животами к ее теплым граням и получали энергию напрямую из космоса. Никому не приходило в голову узнать, кто и зачем построил пирамиду. Коренное население кивало то на военных, то на синоптиков, а то и на Академию наук. Очевидно было одно - пирамида вписывалась в ландшафт как природный объект.
- Эти озера - самые чистые на земле, - сказал Артамонов.
- Даже электричество ощущается, - согласился с ним Макарон.
- Но почему эти умники хотят пустить магистраль именно здесь? воспалился Орехов. - Как будто для прогресса нет другого места!
- Дураки! - признал аксакал.
И посыпались в озеро, сотрясая криками бескрайний аэрарий. Брызгались, развлекая Дебору, катающую туда-сюда детскую коляску, и кувыркались перед самым носом Ульки, понуждавшей Бека вынимать из воды брошенную палку. Если снаряд улетал далеко, то доставать его приходилось Макарону, потому что Бек в гробу видал заплывать за буй. Глупым упражнениям Бек предпочитал заначенный под кустами батон.
Выполнив в очередной раз команду апорт, Макарон отряхнулся от воды и ткнул пальцем в небо, указуя на объект голубого света. Подавая знаки сидевшим там существам, он удивлялся, почему никто не видит столь отчетливо различимую точку.
- Да вот же, прямо над нами! Эх, вы, куриная слепота! - Макарон переживал, что больше никто не может разделить с ним радость созерцания. Я их шкурой чувствую! - метался он по берегу. - Все эти объекты появляются сразу, как только их хоть как-то поминают в разговоре. Вот видите, не успели мы обсудить пирамиду, как они тут же нарисовались. Они нас слышат. Меня, по крайней мере, точно. Эти товарищи, - Макарон ткнул изгрызанной палкой в синеву, - однажды чуть не похитили меня. Тоже случай наполз - сдавали мы зачеты по воздухоплаванию на шаре. Ну вот, надули материю, сели в этот гондон...
- В гондолу, - поправила Дебора, словно работница обллита.
- Так вот, - продолжал аксакал, согласившись с правкой, - втащили поклажу, недельный запас спирта взяли - вдруг не вернемся. И стали взлетать. Неожиданно -хоп - рывок, и все посыпалось. Ну, думаем, влипли, не успели ощутить полета - и сразу в могилу. А это сержант забыл веревку отвязать. И болтаемся
