днем.
Мысли легко, без усилий, облекались в слова и ложились на бумагу. По мере того как появлялись новые персонажи, моя история начинала приобретать основную идею — как впечатлительный, талантливый юноша порвал со старым миром, с жестокой, не терпящей никаких возражений аристократией и улетел работать в демократическую Америку.
Я не забывала, что должна придерживаться любовных историй в жизни Питера Кастеллано и его творческой деятельности, но, чтобы объяснить феномен этого человека, чувствовала необходимость хотя бы немного рассказать о семье, из которой он вышел.
А может быть, на меня незаметно влияла необыкновенная атмосфера комнаты-башни и я была не в силах устоять перед восхищением и этим домом, и его историей?
'К тому времени, когда семья переехала в Дарнесс-Киль, Питеру было восемь лет. Десять исполнилось, когда был уложен последний камень в стену, окружившую новое поместье русских аристократов. Питер принимал как должное все происходящее. Ему ничего не было известно о людях в деревне Дарнесс-Киль, за исключением того, что иногда он видел рыбачьи лодки, на которых местные жители ловили лобстеров. Он ничего не знал об Америке, находившейся за пределами Дарнесс-Киля.
Его учителем была сама графиня Лара. Ей помогал «святой человек» — Саша Югров, который верил в то, что ты должен сначала согрешить, чтобы получить прощение, и чем больше глубина зла и падения твоего, тем больше экстаз от прощения грехов'.
Почти бессознательно я углубилась в историю семьи. Чтобы выяснить, какое влияние имело воспитание на формирование характера Питера Кастеллано и на последующие годы его жизни.
Я писала увлекшись, но постепенно начала вдруг осознавать, что что-то мешает мне работать и эта помеха становится все сильнее. Ставня, сорвавшись с петли, вдруг начала колотиться об окно, дождь хлестал прямо в стекло. Несколько раз я даже останавливалась, не в силах сосредоточиться и продолжать.
«В этом странном доме мальчик был окружен любовью, но жил в мире, оторванном от реальности. Он был узником властной матери и мог вырваться лишь со смертью этой сильной женщины — графини Лары Зиндановой...»
Внезапный треск и звон разбитого стекла заставили меня вздрогнуть и поднять голову от машинки. Ледяной ветер, ворвавшись в комнату, сердито взлохматил мои волосы, пронзил холодом, а осколки разбитого стекла засыпали стол. Аккуратная стопка напечатанных страниц, лежавшая около моего локтя, взлетела вверх, листы закружили по комнате, а самый последний из них так завернуло ветром, что он с силой залепил мне лицо.
Все это случилось настолько неожиданно, что я закричала. Вскочив со стула, который перевернулся и упал, я подбежала к шнуру звонка и в панике начала с силой его дергать. И в это время погас свет.
Я стояла в полной темноте, сжимая шнур и боясь пошевелиться. Леденящий ветер дул в окно, и что-то похожее на снежный ком больно ударило по моей щеке.
За огромным окном я увидела ослепительный зигзаг молнии на чернильном небе, и комната на мгновение осветилась призрачным желто-зеленым светом.
Я всегда боялась грома.
Закрыв глаза, я ждала его, и каждый нерв в моем теле был напряжен, сердце бешено колотилось. Но вот последовали оглушительные раскаты, и я почувствовала, как задрожали пол и стены, казалось, сам дом зашатался. Наверное, разыгралось воображение, на самом деле тряслось и дрожало лишь мое тело.
Я не останусь здесь! Ни за какой бестселлер в мире! Все еще ослепленная молнией, я побежала к двери, споткнулась об упавший стул и упала на колени. Однако доползла до двери, ухватившись за дверную ручку, распахнула ее и тут же чуть не потеряла сознание от полученного шока!
Прямо на меня смотрело изрытое складками бородатое лицо!
Он держал свечу, и в ее мерцающем свете его лицо показалось мне почти дьявольским. Вдруг порывом ветра свечу задуло, воцарилась темнота. В следующее мгновение я ощутила на себе его руки и, вскрикнув, упала на пол без чувств.
— Мадемуазель, что с вами? Мадемуазель Саманта, что здесь произошло?
Я сидела на полу в коридоре, прислонившись спиной к стене, рядом с закрытой дверью комнаты-башни. Перед моими глазами стояли ноги в мужских ботинках и темных брюках, но я боялась взглянуть вверх. Наконец, с усилием, все-таки подняла глаза и увидела лицо дворецкого, Стефана Тогарева. Его обычно бесстрастное лицо в этот момент не было лишено участия. Он держал бронзовый канделябр, в котором горели три восковых свечи.
— Я...
— Прошу вас, мадемуазель, не поднимайте головы, — заботливо проговорил он. — Отдохните несколько минут. Так лучше при обмороках.
— Я... никогда не падала в обморок!
— Наверно, вы испугались, когда свет отключился. Что-то так подействовало на вас, что вы лишились чувств. Месье будет очень сердит, если вы пострадали.
— Потеряла сознание?!
— Здесь, на самом краю моря, у нас часто случается, что гаснет свет. Особенно в плохую погоду. Или дерево упадет, или замкнет упавшей веткой линию. Но в каждой комнате есть канделябр со свечами, и рядом на этот случай лежат спички.
— Я споткнулась о стул в темноте.
— Мне очень жаль, мадемуазель Саманта. Это обязанность Марицы — предупредить и показать, где находятся канделябр и спички. Я с ней поговорю позже.
Я попыталась встать. Мне уже было лучше. Но Стефан склонился надо мной в ужасе.
— Прошу вас, мадемуазель Саманта, отдохните немного. Через минуту дадут свет. Саша уже послал Игоря проверить линию.
Ну конечно! Саша! Я содрогнулась, вспомнив страшное бородатое лицо.
— Это не было ошибкой Марицы, Стефан, — сказала я. — В любом случае свечи не помогли бы. Что-то ударило в стекло, и оно разбилось. Мои листы разбросаны по всей комнате. Вот почему я звонила.
Дворецкий кивнул с серьезным видом.
— Вы испугались. Это вполне понятно.
— Да нет! Совсем нет, — солгала я. — Но когда в темноте наткнулась на стул и...
Внезапно свет залил коридор, и Стефан стал гасить свечи пальцами.
— Ну вот, теперь мы можем посмотреть, что там произошло, — сказал он ободряюще веселым тоном. — Наверняка полетели пробки, а не замыкание на линии. Кто-то уже заменил их.
— Зачем вы гасите пламя пальцами, Стефан?
— Привычка, мадемуазель. Мой отец научил меня этому. В России мы пользовались сальными свечами. Если задуть такую свечу, пойдет сильный неприятный запах. А если просто сощипнуть конец — никакого запаха. Могу я помочь вам, мадемуазель? — Он взял меня под руку и помог подняться.
— Саша был здесь, когда вы меня нашли? — спросила я, нетвердо стоя на ногах, покачиваясь.
— Саша? Нет, мадемуазель. Я был один. Я очень испугался, увидев, что вы лежите в коридоре. Но вы пошевелились, когда я хотел вам помочь, и стало видно, что вы не ранены. Поэтому я понял, что вы просто потеряли сознание.
— Наверно, так и было. — Я с благодарностью оперлась на его сильную руку, уверенно меня поддерживающую. — Но Саша был здесь раньше. Наверно, спустился вниз до вашего прихода.
— Возможно, мадемуазель. — Стефан улыбнулся. — Саша в «Молоте ведьмы» появляется и исчезает, когда ему нравится. Если вы чувствуете достаточно сил, чтобы войти внутрь, давайте посмотрим, что там случилось. Вы, разумеется, не станете больше работать сегодня. Но мы можем устранить все разрушения еще до завтрака, чтобы вы смогли работать завтра.
— Вы очень добры, Стефан. — Я все еще не могла окончательно прийти в себя.
Саша был здесь! Я видела его страшное лицо, когда открыла дверь.
Я неохотно последовала за Стефаном в комнату. Мои листы все еще кружились в воздухе, но ветер немного утих, и теперь, при свете и с дворецким, мне стало странно, что я так испугалась, когда стало темно.
