В объятиях страсти

полей шляпы Трейгер смотрел на заросшее щетиной лицо человека, сидевшего напротив него.

– Говорю вам, это правда, – заявил хозяин гостини­цы Брейден и решительно кивнул в подтверждение своих слов. – Я и сам как-то ночью видел привидение. Дело было аккурат в полнолуние. Ветер, помнится, завывал, как душа грешника в аду. Тут, значит, оно и показалось на дальнем холме. То появится, то исчезнет. Да и не один я здесь его видел. Как стемнеет, так нечистая сила и выби­рается из всех щелей, чтобы побродить по окрестностям, пугая честных христиан.

Трейгер молчал, но хозяин гостиницы все-таки поймал его недоверчивый взгляд.

– Видно, Митчел Уоррен вернулся с того света, что­бы охранять свое имущество от мятежников. Возле дома живой души не сыщешь, особенно теперь, когда там обо­сновалась его мать. Старуха с норовом и держится особня­ком. Уорренам здорово досталось, и не мудрено, что вдова на весь свет в обиде. Бедолагу, что к ней сунулся, отходила тростью да еще спустила своего волкодава. – Брейден печально покачал головой. – Слышал я, будто генерал Хау простил дочку Уоррена, только здесь о ней ни слуху ни духу. Я вот что скажу, померла бедная, как и ее папа­ша. Это ж надо! А старуха всех пережила. Ходят слухи, что вдова – ведьма и, как заскучает, вызывает духов, потому богобоязненные горожане туда ни ногой. Никто ее лица не видел, вот некоторые и говорят, что под вуалью ничего нет, а сама она тоже привидение.

Трейгер поперхнулся элем. Ну нет! Лицо есть и совсем не похоже на бледный лик привидения. Сирена спрятала ото всех свою изысканную красоту и наверняка ожесточилась. Впрочем, не ему судить – он и сам стал довольно раздражительным.

Трейгер поднялся из-за стола и кивнул хозяину.

– Спасибо за выпивку. – И исчез во мраке ночи.

Сирена отложила недописанное письмо и перечитала записку генерала Хау, который желал ей всяческих благ и приносил извинения за все, что случилось по вине Брендона и Оливии. Он также заверял, что подписал документы, снимавшие обвинения с дочери Митчела, восстановив тем самым доброе имя Уорренов.

Сирена огорченно вздохнула. Какая жалость, что при­ходится обманывать генерала! Мятежница прониклась сим­патией к Уильяму Хау, невзирая на тот факт, что он мог подавить сопротивление мятежников, если бы действовал более последовательно. Ведь всякий раз, разгромив по­встанцев, генерал ослаблял хватку, давая им возможность перегруппировать свои силы. Сирена была признательна ему за этот недостаток, благодаря которому патриоты по­лучали драгоценную передышку.

С грустной улыбкой она коснулась подаренной генера­лом броши, напоминавшей ей о единственном светлом мо­менте за последний месяц. Склонившись над письмом, Сирена уведомила генерала, что предполагает отплыть в Англию. Она надеялась, что к весне Хау двинется на Филадельфию и не придется ему лгать. Лучше расстаться друзьями, а не врагами, как вышло у нее с Трейгером.

Стук в дверь вывел ее из задумчивости.

Сирена схватила трость и опустила на лицо вуаль, не­доумевая, кто мог явиться в столь поздний час. Она прило­жила немало усилий, чтобы отвадить не в меру любопытных горожан, изводивших ее бесконечными вопросами. Несколь­ко жутких минут ей доставили дикие звери, забредавшие к дверям особняка. Но верный Барон неизменно выходил победителем из жестоких схваток, после которых незваные гости разбегались, поджав хвосты.

Приоткрыв дверь, Сирена с опаской посмотрела в щель и увидела грузного мужчину с окладистой бородой, от которого так несло перегаром и потом, будто он не мылся по меньшей мере полгода. Незнакомец пребывал в состоянии крайнего возбуждения, как перебродившее пиво, ревностным поклон­ ником которого, судя по всему, являлся. Содрогнувшись от отвращения, Сирена попыталась захлопнуть дверь, но он по­ставил ногу на порог и отшвырнул хозяйку к стене.

– Не очень-то вы гостеприимны, – заметил он и вдруг расхохотался.

– Вон из моего дома! – приказала Сирена, угрожаю­ще подняв трость и буравя его свирепым взглядом.

– Я тут пришел поглядеть, есть ли у вас лицо. По городу насчет этого дела гуляют всякие слухи. Одни гово­рят, будто вы ведьма. А другие клянутся, что привидение. Так кто же вы будете, вдова Уоррен?

– Уверяю вас, что ни то и ни другое, – прошипела Сирена и проворно увернулась от его руки. – Барон, взять его!

Низкое угрожающее рычание, как предвестник грозы, прокатилось по выложенному кафелем холлу, и Барон появился в дверях кабинета. Пара черных блестящих глаз сузилась, когда мужчина по недомыслию сделал еще один шаг к его хозяйке. Пес, не тратя времени на пустые угро­зы, прыгнул на чужака, и мощные челюсти сомкнулись вокруг его руки, между тем как Сирена охаживала неза­дачливого бродягу тростью. Мужчина попятился к двери, испуская хриплые вопли. Оказавшись на крыльце, он раз­вернулся на сто восемьдесят градусов и кинулся прочь, преследуемый по пятам Бароном.

Сирена вздохнула и привела в порядок одежду, ожидая возвращения пса. Ласково улыбнувшись, она потрепала своего верного товарища по голове.

– Не знаю, что бы я без тебя делала, Барон. Спасибо, мой хороший.

При виде лоскута ткани, зажатого в пасти собаки, ее улыбка стала шире, превратившись в озорную усмешку. Грязному недоумку еще повезло, что Барон ограничился бриджами, а не добрался до его костей. Иначе ему до конца жизни пришлось бы ковылять на деревянной ноге.

Она уже собиралась вернуться в кабинет, когда увиде­ла Молли, стоявшую на лестничной площадке в ночной рубашке со свечой в руке.

– Возвращайся в постель, – велела ей Сирена.

– У вас все в порядке? – Когда хозяйка утверди­тельно кивнула, Молли приглушенно выругалась: – Чер­товы нехристи! Почему бы им не оставить вас в покое?

– Потому что я для них загадка, – невозмутимо ответила Сирена. – Всегда находятся дураки, которые наслушаются чепухи и не могут успокоиться, пока не удо­стоверятся во всем сами.

Вернувшись в кабинет, девушка опустилась в кресло и взяла перо, намереваясь закончить письмо генералу Хау, прежде чем отойти ко сну. Сон! Сирена горько рассмеялась, уставив­шись в пустоту. Зачем вообще ложиться в постель? Сон те­перь неохотно посещал ее, и потому нередко она выбиралась наружу через потайной ход, чтобы побродить по холмам.