Пятнадцать секунд, несколько резких точных штрихов — и готово. Листочки аккуратно вложила в папочку поверх деловых бумаг и легкой походкой устремилась из кабинета в уставленный кактусами конференц — зал где собирались приглашенные.
— … Итак, заседание считаю открытым. — Мистер Марк Девитт, в строгом сером костюме и серебристом галстуке, воплощение делового благополучия, позволил себе дружелюбно улыбнуться. — Повестка всем известна. В ней девять пунктов. Время терять не будем и сразу приступим к рассмотрению. Первый пункт, самый важный и ради которого мы все, собственно, здесь собрались, это резкий скачок цен на фондовой бирже. Нас он затрагивает и весьма серьезно, хотя катастрофы, разумеется, случиться не должно. Вот раскладка по нашим акциям…
Девитт взялся за папку, на которой было напечатано «Ценные бумаги», раскрыл ее и…
Все одиннадцать членов правления одновременно заметили, как президент сильно поменялся в лице. Чуть-чуть позеленел, у него задергалась щека и шевельнулись губы, как будто он что-то сказал… ругательное. Глаза взметнулись и устремились поверх голов в угол зала, где на стульчике скромно и тихо сидела мисс Торрел в компании с пятью остальными секретаршами. Взгляд у президента был убийственным.
Фрэнк Маршалл прикрыл рот ладонью, будто зевая, но на самом деле пряча многозначительную ухмылочку.
— Э-э… — промямлил президент спустя минуту, которую члены правления провели, изнемогая среди кактусов от любопытства и ужаса — вдруг «Меандр» на грани разорения? — Простите, в папке оказался лишний документ, который, как я полагал, должен бы находиться совсем в другом месте. Это место…
Президент явно бредил. Фрэнк Маршалл пытался не заржать (громко), остальные переглядывались, ничего не понимая. Одна мисс Торрел сидела невозмутимо. Только вот в глазах у нее огненные черти выплясывали канкан.
Девитт потряс головой, решительно выхватил листок из папки и переложил его в другую. Затем сделал глоток воды из стакана и продолжил свою речь уже более связными фразами. Из этой речи стало ясно, что «Меандру» действительно катастрофа не грозит…
— … И что там было в том листочке? — поинтересовался Фрэнк Маршалл, когда заседание завершилось и все разошлись.
Девитт, взъерошенный и неулыбающийся, мрачно взглянул на него из-под густых жестких ресниц.
— Много будешь знать — пристрелю, — пообещал он ласковым голосом.
— Все понял, — поднял руки Фрэнк и мгновенно испарился из кабинета: кто-кто, а Фрэнк Маршалл отлично знал, что стреляет президент «Меандра» без промаха. Слава богу, что пока только в личном тире.
Девитт плюхнулся в кресло и извлек запрятанный лист из папочки. С листа на него смотрела рожа. Жуткая зверская рожа.
Его собственная.
Злобный, остроумный и жестокий шарж, созданный малым количеством линий. Себя он угадал с первой секунды, хотя все в шарже было карикатурно изменено и искажено самым беспощадным образом. Кроме того, шаржевому мистеру Девитту — были пририсованы козлиные рога и куцая бородка, а под «портретом» начертана надпись на латыни. Опять на латыни!
Откуда мисс Торрел знает латынь? Не слишком ли много достоинств для одной молодой леди? Которые так и просятся, чтобы их оценили?
Девитт усмехнулся.
Очень хорошо, что мисс Торрел не видела коварной усмешки, что исказила губы президента. Иначе бы сбежала из «Меандра» без всякого увольнения. И разыскивать беглянку пришлось бы Интерполу.
День…
Еще один день ее каторги медленно — медленно близился к концу. А в четырех месяцах их о-о-ох как много! И тянутся они так медленно. Словно резиновая жвачка, которая давно стала безвкусной, и ее следовало бы выплюнуть в ближайшую урну.
Джемма сидела и сознательно мучилась в своей каморке. Ей даже не хотелось рисовать, что было не просто удивительно — симптоматично. Она отводила виноватые глаза от заточенного карандаша. Мысли ее, бестолковые и суматошные синички, кружили вокруг одной единственной фигуры. Девитт!
Как много сконцентрировалось в этой фамилии! Всего. Там скопилось все самое жуткое и неприятное, злокозненное и непонятное. И еще что-то, что она не смогла определить. Но от этого «что-то» ее кидало в гриппозный жар.
Почему он не мстит за шарж? Шарж получился великолепным. Он должен был задеть, поколебать его проволочные нервы. Какое лицо сделалось у босса, когда он его увидел! Зелененькое…
А после Девитт даже словом не обмолвился про ее шедевр. Ни вчера, ни сегодня. Только сухие фразы по существу, только деловые распоряжения, только равнодушные глаза и бесстрастный тон босса — сухаря.
Но она-то знала, как могут сверкать таинственные ониксовые глаза у Марка Девитта. И как он может преображаться, когда… Когда что? Домогается? Совращает? Соблазняет? Искушает? Обольщает?
Джемма задумалась. Действительно, как назвать те странные действия президента «Меандра», которые он в последнее время совершал по отношению к ней? Например, упоительное целование пальчиков?
Соблазнение. Искушение. Обольщение. Совращение.
Слов, красивых и тревожащих, имелось много, однако они были все до единого неподходящими, литературными.
То, что творил Девитт, следовало назвать циничной игрой — издевательством. Развлечением сильного мира сего. Мисс Джемма Торрел, плебей в десятом колене, не может интересовать как женщина столь пресыщенного аристократа тоже в десятом поколении, каким был Марк Девитт.
Он вращается в небесно — высоких кругах, про жизнь которых она только в книжках читала и иногда пробегала глазами в светской хронике. И он встречается с леди, стоимость платьев которых равняется стоимости квартиры, на которую другие леди, например, такие как мисс Торрел, будут копить лет тридцать. И не накопят.
Куда уж бедной мисс Торрел до тех роскошных карамельных женщин, осиянных нимбом из фамильных бриллиантов…
Джемма закусила губу, потому что ужасно хотелось разреветься. Ее жизнь в течение нескольких дней скомкалась, расползлась по швам, как старая изношенная футболка. Джемма подгоняла время, но не знала, что принесет ей каждый новый день. Она теперь ни в чем не была уверена.
И главным образом — в себе.
Слезы волнами подступали и подступали, когда внезапно очнулся коммутатор:
— Мисс Торрел, вы еще не ушли?
— Нет, — произнесла Джемма, и во рту у нее сделалось кисло, как будто она проглотила лимон.
— Хорошо. Зайдите сейчас на минутку ко мне, я вам отдам исправленный список лиц, приглашенных на благотворительный вечер. Это на секунду.
Коммутатор стих, а Джемма угрюмо покосилась на часы: семь минут до окончания рабочего дня. Неужели Девитту нужно обязательно всучить этот список именно сегодня? До завтрашнего утра бумажка не могла полежать в кабинете? Или президент опасается, что напечатанные фамилии за ночь сползут с листа как тараканы?
Но Девитт есть Девитт.
Босс.
Ее…
Марк Девитт, несмотря на конец рабочего дня, выглядел бодро, свежо и энергично. Великолепно. Он вообще когда-нибудь устает?
— Вот и вы, — жизнерадостно констатировал он, когда Джемма со скисшей миной возникла на его пороге.
