«Нас очень беспокоили потери в личном составе, а также уменьшение численности коммунистов и комсомольцев. Входе длительного наступления и тяжелых оборонительных боев на киевском направлении некоторые первичные и низовые партийные и комсомольские организации стали малочисленными. Чтобы восполнить потери, пришлось изыскивать резервы непосредственно в ходе операции, даже прибегнуть к своеобразной мобилизации членов ВКП(б) — перебросить значительную их часть из тыловых учреждений в полки, сражавшиеся на главных участках и направлениях»[20].
Несмотря на понесенные потери, Ватутин продолжил подготовку к следующему наступлению, которая завершилась во второй половине декабря 1943 года.
Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал фон Манштейн намеревался праздновать Рождество с 20-й моторизованной дивизией. Однако его визит был сорван угрожающими докладами, в которых предполагалось, что началось советское наступление. Когда фон Манштейн вернулся в свой штаб, он понял, что Ватутин устроил не ложную атаку. Наоборот, это было большое наступление. Ватутин наступал при существенном численном преимуществе, и немцы не смогли устоять перед его натиском[21].
Ватутин начал наступление рядом атак на разных участках, поскольку он хотел полностью использовать возможности артиллерии и авиации на каждом участке прорыва. Когда началось наступление, Константин Крайнюков из штаба 1-го Украинского фронта находился в штабе 18-й армии. Генерал-полковник Леселидзе напряженно посмотрел на свои наручные часы и тихо произнес: «Ну, бог войны, тебе первому слово».
Артиллерия открыла огонь, загрохотали залпы «Катюш». Леселидзе продолжил громким радостным голосом: «Хороша боевая музыка! Две сотни стволов на каждый километр фронта прорыва!»[22]
Красная армия наращивала свои возможности по концентрации артиллерии. В Сталинграде, например, число артиллерийских и минометных стволов на каждый километр участков прорыва было менее 80. На Днепре оно выросло более чем в два раза.
Когда удалось прорвать немецкую оборону, танки ввели в прорыв, но атака проходила не гладко. Полковник Якубовский, командир 91-й отдельной танковой бригады в составе 3-й танковой армии, вспоминал:
«Второй день Житомирско-Бердичевской операции начался в неблагоприятных условиях. С утра 25 декабря 1943 года погода резко ухудшилась. Снова начались дожди. Грунтовые дороги превратились в сплошное месиво. Все это затрудняло подтягивание вторых эшелонов и резервов, подвоз боеприпасов и горючего».
Несмотря на плохую погоду, советское наступление продвигалось вперед. Ватутин умело руководил войсками, и они отбросили немцев еще на 100 километров. Однако ему приходилось заниматься и другими делами.
Вечером 6 января в Киев прибыла с визитом делегация военных из США во главе с генерал-майором Д.Х. Конноли, командующим группировкой в Персидском заливе. Делегация покинула Москву 3 января и по пути делала остановки в Орле и Курске. Перед возвращением в Москву 16 января она также посетила Житомир и его окрестности. Целью этой поездки было изучение советских возможностей по снабжению войск, поэтому о самих операциях было собрано совсем немного данных. Среди прочего в отчете обсуждалась степень разорения, причиненного войной советскому народу. Например, в январе 1944 года численность населения Орла составляла 55 000 человек при довоенном значении 110 000. Более того, когда Красная армия освободила Орел в августе 1944 года, в городе оставалось всего 25 000 жителей. Основные железнодорожные сооружения и инфраструктура были полностью уничтожены немцами при отступлении, но к январю 1944 года уже около 60 % было восстановлено. Похожие данные приводились о Курске, который был освобожден в феврале 1943 года. Хотя город был в советских руках уже почти год, воздушные налеты во время летних сражений вокруг города повредили наиболее важные его части, такие, как железнодорожная система. В январе 1944-го, пропускная способность железных дорог в Курске составляла 60 % от довоенного уровня. Сам город не был так разрушен, как Орел, но количество его жителей уменьшилось со 120 000 до войны до 60 000.
Киеву тоже был нанесен серьезный ущерб. Когда делегация США прибыла в город, там только начинали снова работать троллейбусные линии. Члены делегации на автомашинах отправились в Житомир и приехали туда всего лишь через десять дней после того, как город был освобожден частями Красной армии. По их оценкам, 30–40 % города было разрушено, но электростанция и пивная фабрика до сих пор работали. На городских зданиях были развешаны сообщения о том, что все мужчины в возрасте от 17 до 35 лет должны пройти регистрацию у коменданта города. Их цель заключалась в том, чтобы выловить всех потенциальных новобранцев в Красную армию. Освобожденные районы были важным источником пополнения армии. Например, в феврале — марте 1944 года 1-й Украинский и 1-й Белорусский фронты призвали 76 000 человек в районах своего нового расположения[23] .
14 января, как раз перед тем, как делегация США отправилась обратно в Москву, Ватутин приказал своим армиям перейти к обороне. Наступление стоило ему около 100 000 человек, но немцы еще не были разбиты. Фельдмаршал фон Манштейн приказал начать контрнаступление, получившее ироническое наименование «операция „Ватутин“». В нем должны были принять участие два танковых корпуса из состава 1-й танковой армии генерала Ганса Валентина Хубе. Хубе намеревался отрезать советских танкистов ударами с двух направлений.
Тем временем генерал Конев готовил большое наступление дальше на юго-восток. Его целью было освобождение Кировограда. На бумаге Отто Вёлер, командующий немецкой 8-й армией, которой предстояло принять на себя главный удар наступления войск Конева, имел впечатляющие боевые порядки. Под его началом находились 16 дивизий, из них 5 танковых. Хотя дивизии находились в неважном положении, потому что многие из них были в бою почти непрерывно начиная с июля 1943 года, их не удалось застать врасплох. 3 января фон Манштейн и Вёлер обсудили угрозу предстоящего советского удара и меры, которые могут его остановить. В журнале боевых действий 8-й армии от 4 января было отмечено, что советское наступление неизбежно.
Насколько хорошо советское командование представляло себе обстановку у немцев, неясно, но оно адекватно оценивало сложность поставленной задачи. Рано утром 5 января маршал Г.К. Жуков приехал в штаб 5-й гвардейской армии. Генерал Жадов доложил об обстановке в его армии. После доклада Жуков заметил[24]:
«Кировоград может оказаться крепким орешком, успех его штурма будет зависеть от быстрого выхода соединений генерала Родимцева (32-й гвардейский стрелковый корпус) на его подступы с востока, а 33-го корпуса — с северо-запада. Следите за событиями на флангах армии, не упустите момент ввода 7-го механизированного корпуса. Может статься, что именно в полосе действий 5-й гвардейской армии будет решена судьба всей Кировоградской операции».
Соображения Жукова не были беспочвенными. Несмотря на трудности, которые испытывали немцы, ничего не обещало советской стороне легкой победы. Предшествующий опыт также заставлял командование Красной армии не допускать излишне оптимистичных прогнозов.
Когда утром 5 января артиллерия Конева открыла огонь, это стало сигналом к началу еще одного кровопролитного сражения. После получасовой артиллерийской подготовки стрелковые части при поддержке танков и самоходок двинулись вперед. Генерал Ротмистров, подчиненная которому 5-я гвардейская танковая армия должна была пробить брешь в немецкой обороне, описывал ход атаки:
