Обратимся к замечательной, запоминающейся картине «Мадонна с младенцем и Святая Анна» (1501 г.), которая является жемчужиной Лондонской национальной галереи. Здесь снова мы найдем элементы, которые должны — хотя это и редко случается — обеспокоить наблюдателя своим подспудным смыслом. На рисунке изображена Мадонна с младенцем, Святая Анна (ее мать) и Иоанн Креститель. Младенец Иисус, очевидно, благословляет своего «кузена» Иоанна, который инстинктивно смотрит вверх, в то время как Святая Анна с близкого расстояния пристально вглядывается в отрешенное лицо дочери и делает «жест Иоанна», на удивление, крупной и мужеподобной рукой. Однако этот поднятый вверх указательный палец расположен прямо над крошечной ручкой Иисуса, дающей благословение, как бы затеняя ее и буквально, и метафорически. И хотя поза Мадонны кажется очень неудобной — она сидит практически боком, — на самом деле наиболее странной выглядит поза младенца Иисуса.
Мадонна держит его так, будто она сейчас толкнет его вперед, чтобы он преподал благословение, как будто она принесла его в картину для того, чтобы сделать это, но удерживает его у себя на коленях с трудом. Тем временем Иоанн безмятежно покоится на коленях Святой Анны, как будто честь, ему оказанная, его не волнует. Может ли быть такое, чтобы собственная мать Мадонны напоминала ей о неком секрете, связанном с Иоанном. Как указано в сопроводительном пояснении Национальной галереи, некоторые эксперты, озадаченные молодостью Святой Анны и аномальным присутствием Иоанна Крестителя, выдвинули предположение, что на картине в действительности изображены Мадонна и ее кузина Елисавета —
Первоначальный заказ был сделан Орденом Непорочного Зачатия, и картина должны была стать центральной частью триптиха в алтаре их часовни в Сан-Франческо Гранд в Милане[11]. (Две другие картины триптиха были заказаны другим художникам.) Контракт, который датирован 25 апреля 1483 года, сохранился до наших дней, и в нем содержатся интересные детали, касающиеся того, какой должна быть картина, и того, какой Орден ее получил. В контракте были скрупулезно обговорены размеры, поскольку рама для триптиха уже была изготовлена. Странно, что размеры соблюдены и в том, и в другом варианте, хотя почему он написал две картины, неизвестно. Однако мы можем высказать догадку об отличающихся друг от друга толкованиях сюжета, которые имеют мало общего со стремлением к совершенству, причем автор сознавал их взрывной потенциал.
В контракте указана также тема картины. Следовало написать событие, о котором не упоминается в Евангелиях, но широко известном по христианской легенде. Согласно легенде, Иосиф, Мария и младенец Иисус во время бегства в Египет укрылись в пещере, где встретили младенца Иоанна Крестителя, которого охранял архангел Гавриил. Ценность этой легенды в том, что она позволяет оставить в стороне один из вполне очевидных, но неудобных вопросов, касающийся евангельской истории о крещении Иисуса. Почему вдруг изначально безгрешному Иисусу вообще понадобилось крещение, учитывая то обстоятельство, что ритуал представляет собой символическое смывание грехов и декларацию приверженности к божественности? Почему Сын Бога должен пройти через процедуру, представляющую собой акт власти Крестителя?
В легенде говорится, что на этой замечательной встрече двух святых младенцев Иисус отдал своему кузену Иоанну право крестить его, когда они станут взрослыми. Есть много причин, по которым заказ, отданный Орденом именно Леонардо, можно считать иронией судьбы, но в равной степени есть основания подозревать, что Леонардо был весьма доволен заказом и толкование сцены, по меньшей мере в одном из вариантов, было явно его собственным.
В духе того времени и в соответствии со своими вкусами члены братства хотели бы видеть роскошное, богато разукрашенное полотно с орнаментом из золотых листьев с множеством херувимов и пророков Ветхого Завета, которые .должны были заполнить пространство. В итоге они получили нечто настолько разительно отличающееся от их представления, что отношения между Орденом и художником не просто испортились, но стали враждебными, завершившись судебной тяжбой, которая тянулась более двадцати лет.
Леонардо предпочел изобразить сцену настолько реалистично, насколько это было возможно, не включив в нее ни одного постороннего персонажа: не было ни толстеньких херувимов, ни подобных теням пророков, возвещающих грядущие судьбы. В картине количество персонажей было сведено к минимуму, пожалуй, даже чрезмерно. Хотя предполагается, что изображено Святое Семейство во время бегства в Египет, Иосифа на картине нет.
На полотне, находящемся в Лувре, — более ранний вариант — изображена Мадонна в синем одеянии, рука которой обнимает сына, защищая его, другой ребенок — рядом с архангелом Гавриилом. Любопытно, что дети похожи друг на друга, но еще более странным выглядит ребенок с благословляющим ангелом и младенец Марии, который преклонил колена в знак смирения. Некоторые версии в связи с этим высказывали предположение, что Леонардо в силу каких-то причин поместил младенца Иоанна рядом с Марией. В конечном итоге на картине нет обозначения, какой из младенцев Иисус, но, разумеется, право давать благословение должно принадлежать Иисусу. Однако картину можно толковать и по-другому, причем это толкование не только предполагает наличие подспудных и в высшей степени неортодоксальных посланий, но усиливает коды, использованные в других работах Леонардо. Возможно, похожесть двух детей обусловлена тем, что Леонардо намеренно сделал их такими для своих собственных целей. А также в то время, как Мария левой рукой защищает ребенка, которого считают Иоанном, ее правая рука простерта над головой Иисуса так, что этот жест представляется жестом откровенно враждебным. Именно об этой руке Серж Брамли в своей недавно опубликованной биографии Леонардо пишет как о «напоминающей когти орла»[12]. Гавриил указывает на ребенка Марии, но, кроме этого, загадочно смотрит на наблюдателя — то есть явно не на Мадонну и ее младенца. Может быть, и легче истолковать этот жест, как указание на Мессию, но есть и другой возможный смысл в этой части композиции.
А если младенец с Марией в хранящемся в Лувре варианте картины «Мадонна в скалах» — Иисус — предположение весьма логичное, — а младенец с Гавриилом — Иоанн? Вспомните, что в таком случае Иоанн благословляет Иисуса, а тот склоняется перед его властью. Гавриил, выступающий защитником Иоанна, даже не смотрит на Иисуса. И Мария, защищающая своего сына, взметнула в угрожающем жесте руку над головой ребенка Иоанна. В нескольких дюймах под ее рукой указывающая рука архангела Гавриила разрезает пространство, как будто две эти руки образуют некий загадочный ключ. Выглядит это так, будто Леонардо показывает нам, что некий объект — важный, но невидимый, — должен заполнять пространство между руками. В указанном контексте не кажется фантастикой предположение, что распростертые пальцы Марии держат корону, которую она возлагает на невидимую голову, а указующий перст Гавриила разрезает пространство именно там, где должна быть эта голова. Эта голова-фантом плавает высоко над тем ребенком, который находится рядом с архангелом Гавриилом... Таким образом, а нет ли на картине в конечном итоге все-таки указания на то, кто из двух умрет через усекновение головы? А если предположение верно, то это Иоанн Креститель дает благословение, он выше рангом.
Вместе с тем, обратившись к более позднему варианту, находящемуся в Национальной галерее, мы обнаружим, что все элементы, позволяющие сделать столь еретическое предположение, исчезли — но только эти элементы. Внешность у детей совершенно разная, и тот, кто находится рядом с Марией, имеет традиционный крест Крестителя с удлиненной продольной частью (хотя, возможно, он был добавлен другим художником позднее). В этом варианте рука Марии также простерта над другим ребенком, но угрозы в ее жесте не ощущается. Гавриил более никуда не указывает, и взгляд его не отведен от развернутой сцены. Выглядит это так, будто Леонардо приглашает нас поиграть в игру «найди отличия в двух картинках» и сделать определенные выводы, когда мы определим аномалии первого варианта.
Такого рода проверка творений Леонардо выявляет множество провокационных подтекстов. С помощью нескольких изобретательных приемов, сигналов и символов, как нам кажется, постоянно повторяется тема Иоанна Крестителя. Снова и снова он или образы, обозначающие его, возвышаются над Иисусом, даже — если, конечно, мы правы — в символах, отображенных в Туринской Плащанице.
