добавила от себя: — Миленький мальчик.
Рассудок подсказывал, что не место этой птичке колибри в их отряде. Но «сеньор дель Рохос» понравился Артуро. «Пусть, — решил он. — Шелуха быстро слетит, а задор останется. Да и надо же когда-то становиться мужчиной и мальцу».
Если и мог кто-нибудь в отряде соперничать с Лусьяно по колоритности, так это серб Божидар Радмилович, моряк торгового флота, десять раз обошедший вокруг света и в конце тридцать шестого года, оказавшись в испанском порту, списавшийся на берег. Он чистосердечно заявил командиру: «Разве я могу не принять участия в такой заварушке?» Божидар, огромный детина невероятной физической силы, исполненный презрения к фашистам и к опасностям, понравился Лаптеву с первого взгляда. К тому же серб с грехом пополам знал русский язык — единственный, не считая Хозефу, человек в отряде, с которым капитан мог поговорить без переводчика.
С осени прошлого года, когда начал действовать отряд, каждый из бойцов побывал на задании не один раз. Парни воевали отважно. Многие получили раны, некоторые погибли. И хоть всякое бывало за эти месяцы, ни разу не случилось, чтобы кто-нибудь из них струсил, в минуту опасности подумал первым делом о себе, а не о товарищах.
Да, они были разные. Но всех их объединяли одни чувства: любовь к республике и ненависть к Франко. И эти любовь и ненависть испанцев разделяли бойцы-интербригадисты. Пожалуй, только здесь, в отряде Андрей по-настоящему осознал значение слова: интернационализм.
Коронель снова вызвал капитана в Мадрид.
И снова, как и в прошлый раз, достал из сейфа карту, развернул ее на столе:
— Надо выполнять одно очень важное задание.
— Грецкий орех! — подмигнул находившийся тут же в кабинете Ксанти. — Крепкий орех, не всем по зубам.
— Да, крепкий, — кивнул седой испанец и ткнул пальцем в квадрат, обведенный толстой линией на окраине Толедо. — Здесь самый большой патронный завод. Дает франкистам очень много боеприпасов. Очень много. Его нужно взорвать.
— Хорошенькое дельце! — Андрей даже присвистнул. — Действительно, орешек… А не проще ли артналетом или авиацией?
— Завод старинный, стены цехов — метра в три. Их могла бы взять только крепостная артиллерия. Такими калибрами мы, к сожалению, не располагаем. Вокруг завода — плотная противовоздушная оборона. Но главное — склады готовой продукции зарыты глубоко в землю, — объяснил Ксанти.
И закончил:
— Задание могут выполнить только диверсанты. Готовься. Организуй разведку объекта. И мы, конечно, поможем.
Возвращаясь в Мору, Лаптев прикидывал: как приступить к заданию? Без сомнения, франкисты бдительно охраняют завод. К тому же такую махину одной миной не подорвешь: потребуются сотни килограммов взрывчатки. Как проникнуть с ними на территорию, да еще уложить в самые уязвимые точки?
Той же ночью он послал группу бойцов на разведку. Вернувшись, они рассказали: завод опоясан рядами колючей проволоки, вдоль всей территории — смотровые вышки с пулеметчиками. Перед главными воротами, из которых выходят железнодорожные вагоны с готовой продукцией, башни с амбразурами. Из башен можно вести круговой обстрел.
Утром Лаптев снова поехал в Мадрид, захватив с собой и комиссара Гонсалеса.
— Среди рабочих на заводе есть надежные товарищи, коммунисты. Они передали моим людям план территории. — Коронель достал лист. — Вот цехи, вот склады-штольни. Ну, что говоришь?
— Вернее всего — заложить взрывчатку вот в этой и этой штольнях, в складах готовой продукции, — после долгого раздумья сказал Лаптев. — Используем неизвлекаемые мины замедленного действия с часовым механизмом, задублированным на электросигнал. Их разрушительная сила огромна. И, даю голову на отсечение, противнику они неизвестны — последнее наше изобретение. Штольни расположены недалеко друг от друга. Если подорвем главный склад, от детонации взлетит на воздух все остальное.
— Убедительно. Но как проникнуть в эти склады, совьетико? — Коронель потеребил пальцами седые брови. — Есть варианты? — Он выжидательно смотрел на них, переводя взгляд с капитана на комиссара.
— По-моему, возможен только один вариант, — убежденно сказал Лаптев. — В момент налета нашей авиации мы прорвемся на территорию, а затем будем действовать по обстановке.
— Что думаешь? Что говоришь? — Теперь испанец обращался к советнику Ксанти.
— В смелости этих джигитов никто не сомневается, но смелость без хитрости — конь без узды. — Хаджи досадливо пробарабанил по схеме и, повернувшись к Лаптеву, исподлобья посмотрел на него злыми глазами. — Ты ведь не молодой петушок, должен понимать: риск тройной. Первое — огонь охраны. Почему ты так уверен, что они обязательно разбегутся от бомбежки? Второе — вероятность попасть под собственные бомбы. И третье — прорветесь вы на территорию, заложите взрывчатку, а дальше? Сами же и окажетесь в ловушке: как выбраться назад? Нет, коронель, этот их вариант не вызывает энтузиазма.
Он помолчал, посопел пустым мундштуком:
— Н-да, что же придумать? Хитростью, только хитростью нужно раскалывать этот орешек, а не кулаком — и тем более не лбом.
— Компаньерос на завод сами пронести взрывчатку не могут, рабочих обыскивают, — задумчиво проговорил коронель. — Они могут только встречать на территории и провести к складу…
Гонсалес, все это время хранивший угрюмое молчание и лишь разглядывавший чертеж, вдруг вскочил и радостно раскинул руки, будто собираясь заключить в объятья коронеля, Артуро и Ксанти:
— Camarados. ?Tengo una idea!.. ?Una magnifica idea!11
Лаптев еще не видел своего сурового комиссара таким возбужденным. А он, путая и в невероятном порядке мешая испанские и русские слова, стал выкладывать свою «превосходную идею». Гонсалес, перед тем как пошел защищать республику, работал на заводе — химическом, а не боеприпасов, но это сходные производства. Был он бригадиром по канализации. На каждом таком предприятии имеется целая система отводных коллекторов. Толедский завод расположен на плато, пересеченном оврагами. Отработанную воду сбрасывают по трубам в овраги или даже в Тахо…
— Отлично! — не дал ему договорить Ксанти. — Каким может быть диаметр этих труб?
— Вот! — попилил по шее ребром ладони Виктор. — Даже вот! — Он крышей поднял ладонь над головой.
— А как далеко отводятся они за территорию завода?
Комиссар объяснил: бывает, и за несколько километров от заводских цехов.
Андрею тоже не нужно было ничего досказывать — он сразу оценил предложение Гонсалеса.
— По этим трубам и проберемся, если только они не доверху заполнены.
— Доверху не бывает обычно, — жесткое, обросшее колючей щетиной лицо Гонсалеса сейчас изображало подобие улыбки. — Не бывает обычно!
От возбуждения он не мог усидеть на месте, снова вскочил, начал бегать по комнате, как черный зверь, рвущийся на волю.
— Ну, я же тебе говорил — лев, а? — Ксанти восхищенно перевел глаза с Андрея на комиссара. — Великолепно! Вряд ли франкисты догадались охранять выходы из труб. Это не немцы, те учитывают все. Ночью у нас будет связник отряда. Товарищи с завода, уверен, и план коллекторов раздобудут, и помогут пробраться по ним. Готовьте людей и все необходимое для операции. — И снова весело улыбнулся. — Лев у тебя комиссар, а? Тигр!
Седой коронель промолчал. Только кивнул, как бы давая «добро» этому плану.
Артуро и Гонсалес вернулись в Мору. Теперь предстояло приготовиться к операции, продумать каждый шаг.
На следующий день приехал и Ксанти. Он привез план коллекторов и обнадеживающее известие: одна из труб сбрасывает отходы в излучину самой Тахо, в двух километрах от заводской территории. Охраны на выходе, конечно же, нет, но имеются заградительные сети. Уровень сточной воды невысок,
