волос, я пишу не из похвальбы, волосы ведь выросли у меня такими длинными без всяких с моей стороны ухищрений — но они восхищали всех, кто меня видел, они доходили до пояса и были настолько густыми, что мне приходилось расчесывать их по утрам добрых полчаса. Зара терпеть не могла мои волосы, потому что ее собственные были крысиного цвета, тонкие, не пушистые и не очень длинные.
Я чуть ниже среднего роста, но ноги у меня весьма пропорциональные; мне приходилось видеть женщин небольшого роста с короткими плотными ногами, как у гусыни, — в Форест-Хилл их называют «коротышками». Моя грудь хорошей формы, крепкая. Я видела в зеркало, что кожа у меня не белоснежная, а с легким персиковым оттенком, покрытая легким пушком. Я наболтала Муну невесть чего во время нашей первой встречи, но мне нравятся мое лицо и фигура, а тогда я была просто очень мала, и тело мое было плоским, как у мальчика, и лицо еще не полностью оформилось. Сейчас эти изъяны исчезли.
Мое имя — Мари — было дано мне в честь жены короля Карла, Его Величество никогда не называл ее первым именем Генриетта, а только Мари. До моего рождения она уже была за ним замужем. После я ее часто видела в Оксфорде с королем. Но первый раз я их увидела в Энстоуне, лежащем в нескольких милях к северу от Вудстока, в доме эсквайра Томаса Бушела, когда мне было десять лет. Мы поддерживаем знакомство с нашим соседом сэром Томасом Гардинером Старшим из Каддесдона, бывшим регистратором Лондона и с его сыном сэром Томасом Младшим, который впоследствии женился на младшей сестре Муна Кэри. Как-то в августе младший сэр Томас нанес визит моему отцу и сказал, что через два дня — 23 августа состоится большое событие в доме эсквайра Бушела в Энстоуне и что там будут присутствовать Их Величества собственной персоной. Сэр Томас предложил отцу отправиться с ним и сказал, что он не пожалеет, ему у них понравится. Мой отец начал извиняться, говоря, что приглашение его застало врасплох, у него нет подходящей шляпы, камзола и кружев, чтобы надеть на встречу с Их Величествами. Он сказал, что за два дня ни один портной не сможет смастерить ему подходящий костюм.
— Кроме того, — добавил отец, — мы сегодня скосили ячмень на Пикт Стоун, через два дня он подсохнет, и мне нужно проследить, чтобы его сметали в стога.
Но сэр Томас сказал, что рано утром в день визита Их Величеств его матушка и юная кузина заедут к нам на новой карете, — по дороге из Каддесдона в Энстоун, а он будет их сопровождать верхом. Он попросил отца разрешить двум старшим дочерям поехать в их карете, заверив, что им будут все рады и они будут под надежным присмотром.
Отец отпустил меня и Зару: на той неделе мы с Зарой были подружками невесты на свадьбе нашей кузины Агнес Арчдейл, и нам сшили платья из кремового атласа с короткими рукавами, схваченными у локтя золотыми розетками. Моя мать обещала дать мне ожерелье из жемчуга и фартук из греческих кружев. Сэр Томас ни словом не обмолвился о том, что мы увидим в Энстоуне, это держали от нас в секрете.
Настал знаменательный день, мы уселись в карету и проехали Беркли, куда мы иногда ездили, с отцом верхом на лошади устроившись позади него или с братом Ричардом, потом проехали то место в Ноуке, откуда видны три церковные башни, словно вытянулись по линейке, подъехали к Ислипу. Мы не были там летом уже года два или три, потому что ездили летом в противоположном направлении: посещали наши земли в Уитли или ездили в Оксфорд, поэтому Ислип был для нас почти совсем незнакомым. Это был небольшой городок, но в нем построили что нужно: таверны, где можно было выпить эля, пивные, кузницы и колесные мастерские. У дороги пьяницы валялись лицом в грязи, а другие — на траве под вязами и церковными воротами. В Форест-Хилл мы не часто видели подобные сценки, даже на праздники, а тем более никогда не видели ничего похожего утром. Наш констебль не переносил пьяниц. В городе было очень много пивных и кузниц, потому что через него шло оживленное движение повозок и карет, так как возле Ислип через реку был каменный мост, один на многие мили вокруг, а по обеим сторонам реки Рей, притока Червелл расстилались влажные ровные болота. В Ислипе была даже в феврале твердая земля, и Рей бежала под мостом, а вокруг росли красивые, стройные ильмы и кругом паслись стада крикливых гусей.
Мы выехали из города, миновали старый амбар и конюшни в поле. Кучер показал кнутом:
— Здесь, мои милые барышни, стоит часовня Саксонского короля Эдуарда Исповедника, но из источника, что возле нее пьют воду коровы, а еще там полно воришек, потому что он не был настоящим христианином.
Сэр Томас сказал нам, просунувшись к нам в окошко кареты, что этот король получил дар от ангела — он мог возлагать руки на страдающих
Сэр Томас покинул нас в Хемптон Гей, чтобы навестить своего приятеля, и обещал нагнать нас в Энстоуне. Мы же проследовали через Кидлингтон, где увидели огромный полый вяз, который использовали как узилище. Мы проехали и другие, менее известные места, пока не доехали до Вудстока, старинного города, где шьют прекрасные перчатки и делают очень хорошие ножи. Горожане с женами и детьми прогуливались по улицам в нарядной одежде, — ведь они надеялись увидеть кортеж Их Величеств. Фронтоны домов были украшены флагами и вымпелами, шелковые полотенца свисали из окон. Кругом было множество цветов — розы, пионы, турецкие гвоздики и другие прекрасные благоухающие цветы. На подоконниках стояли цветы в горшках. Мэр и его подчиненные, в ожидании дорогих гостей, то и дело спрашивали друг друга:
— Еще никто не показался? Неужели все еще никого нет?
Мы остановились в пивной таверне, поели хлеб с зеленым сыром, отведали джем из айвы, который мы привезли с собой, и заказали два маленьких кувшина пива. Погода была чудесной, и мы пошли по городу пешком, а карета катилась за нами. Мы подошли к дому, называвшемуся домом Чосера, ворота рядом вели в Королевский Парк. Король Генрих I приказал окружить этот парк стеной, и там развели заморских диких зверей разных пород, они гуляли по парку на свободе. Он собрал там верблюдов, рысей, леопардов и львов. Но звери начали пожирать друг друга, разные виды стали погибать, никто не размножался. И вот в парке остался только дикобраз, животное, похожее на огромного ежа, который, как говорят, может трясти иглами и выстреливать ими в собак, которые за ним гонятся, может даже убить льва! Но этот дикобраз очень давно сдох, теперь в парке водились только олени и несколько лис и енотов.
Но там сохранилось другое чудо — Эхо! Нам сказали, что нужно встать в углу стены, ограждающей три стога сена, и подождать, пока кучер не крикнет несколько слов, стоя лицом к Королевской Усадьбе, находящейся в глубине парка у ручья. Еще нам сказали, что Эхо днем возвращает девятнадцать слогов, а ночью — двадцать, и почтенная леди Гардинер сказала кучеру:
— Боб, слезай и крикни что-нибудь для феи Эхо, наши молодые барышни хотят услышать ее ответ. Нет, нет, встань там, в углу.
— Готов вам услужить, ваша милость, но что мне крикнуть?
— Да, что хочешь, дурачина, — резко ответила леди Гардинер. — Но только не говори никаких вольностей или неприличия.
Кучер расставил пошире ноги, откашлялся и, наконец, завопил хриплым голосом:
И ему сразу отозвалось Эхо:
— Шум-бурум! Шурум-бурум. Нет воды!
— Дети, вы все слышали? — спросила нас леди Гардинер. — Боб, крикни еще раз, но только кричи погромче, пронзительнее.
Старина Боб не знал, как это пронзительно кричать и заорал еще громче, придумывая другие слова.
Но фея ответила лишь:
— Шум-бурум! Шурум-бурум. Эля мне!
Почтенная леди рассердилась и приказала Бобу:
— Садись на козлы, мошенник, а то мы все погибнем, потому что ты не остановишься, пока не получишь эля!
Когда мы слушали Эхо, недалеко стоял джентльмен с чудесной гнедой лошадью, привязанной к воротам.
Зара ухватила меня за рукав и тихо промолвила:
— Мари, взгляни на этого странного джентльмена! Ты видела когда-нибудь такого?
На джентльмене была скромная одежда, но костюм сидел на нем отлично, не был мешковатым, как это любили пуритане, которым было все равно, в чем они ходят, носили одежду черного, мышино-серого или вообще неопределенного цветов. Чувствовалось, что его костюм шил очень искусный портной: камзол был голубино-серого цвета с пышными манжетами в голландском стиле, светло-серые шелковые чулки плотно обтягивали ноги, а плащ был темно- серого цвета с синей подкладкой. У него были сабля с серебряным эфесом и широкая шляпа без перьев. Мужчина был среднего роста в крепко сбит, с быстрыми движениями, какие бывают у тех людей, которые хорошо владеют саблей или шпагой. Волосы — гладкие с рыжеватым оттенком. Что же касается лица, то именно оно заставило Зару схватить меня за рукав. Лицо у джентльмена было приятной формы с чистой кожей; нос и подбородок были длинными, сильно выделялся высокий лоб, темно-серые глаза вполне подошли бы женщине, а рот был небольшим и хорошей формы. Но его лицо отличало еще кое-что — выражение силы, властности и некоторой надменности. Казалось, перед нами владелец поместья, хотя всем было известно, что это поместье принадлежало самому королю. Мужчина сжал губы и смотрел на нас пристально, не мигая. Он постукивал носком башмака по земле, будто едва сдерживался, чтобы не разразиться страстной речью. Ему на первый взгляд можно было дать лет двадцать пять или тридцать.
Боб мрачно взобрался на козлы, а этот джентльмен подошел к нам, слегка поклонился и сказал:
— Леди, к сожалению, я с вами незнаком, но сдается мне, что я могу вам помочь. Ваш неотесанный кучер не знает, как следует обращаться к феям, и с вашего позволения, я покажу барышням, как это следует делать.
Почтенная леди несколько растерялась от подобной фамильярности незнакомого ей джентльмена, заговорившего с нами, но решила не отталкивать его, а кивком разрешила ему продемонстрировать свое искусство. Если он это сделает должным образом, она соответствующе поблагодарит его.
