миг понял, что так страдал он вовсе не оттого, что его оставила Элпфис, а оттого, что он не мог простить ей этого ухода. И тогда он простил ее - перед неброскими добрыми лицами деревянных домов. И пожелал ей счастья - от всей души, что вдруг в нем ожила.
Вернувшись тогда в свой собственный дом, Викентий ничего не сказал Розамунде, но она сама проницательно заметила:
– Похоже, с кризисом ты покончил. Поздравляю. Наконец-то у тебя глаза живого человека, а не тусклые стеклянные бусины.
…Тут самое время рассказать о том, кто же такая эта таинственная Розамунда и как она оказалась в непосредственной близости от нашего героя.
С Розамундой Викентий познакомился еще в Москве - в тот жуткий период, когда метался по всей столице, разыскивая Элпфис. Он ведь искал ее не только среди людей. Он добился аудиенции у Мастера московских вампиров, снесся с принцем Поющего Народа (и долго потом себя за это ругал - толку от эльфов оказалось никакого, а утешительных песен и лирических баллад они ему напели столько, что с тех пор Викентий решил слушать только классический тяжелый рок). Не постеснялся побеспокоить даже обитающих на Донском и Новодевичьем кладбищах духов - так, на всякий случай. Получил информацию от Московской управы драконов… И только оборотни прояснили ситуацию.
Викентий тогда имел серьезный мужской разговор с генералом Базальтом (да, да, повысили бывшего служаку-полковника, учли его заслуги перед паранормальным Отечеством). Базальт строго, немногословно, по-мужски посоветовал Викентию оставить Элпфис и ее нового друга в покое: разбитого, мол, не склеишь. И как раз в момент, когда Викентий горячо доказывал Базальту, что склеить можно, в кабинет генерала-бизона неизящно вкатился пушистый комок черного меха.
– Роза, чего тебе? - нелюбезно обратился к комку генерал Базальт.
А комок бойко вспрыгнул на свободное кресло и при ближайшем рассмотрении оказался чрезвычайно симпатичным кроликом.
– Мон женераль,- ледяным голоском заявил кролик,- я настаиваю на том, чтобы вы и вся ваша команда обращались ко мне, употребляя полную и правильную форму моего имени!
Генерал хмыкнул:
– Ну, извини, Розамунда.
– И на «вы»! - Длинноухая крольчиха Розамунда оказалась непреклонной штучкой.- Что это за фамильярности!
Генерал Базальт двинул тяжелой челюстью:
– Как угодно. Так чем могу служить вам, Розамунда? И почему вы ко мне без доклада? У меня приватный разговор!
Розамунда нетерпеливо переступила в кресле передними лапками:
– А я к вам, мон женераль, именно по поводу данного разговора и явилась. Кстати, здравствуйте, господин Вересаев. Что вы смотрите на меня разинув рот? И перестаньте пучить глаза, это неприлично, я могу подумать, что у вас в отношении меня имеются недвусмысленные намерения.
– Кхм,- нашелся Вересаев.- Н-никоим образом.
– Мон женераль,- обратилась меж тем суровая крольчиха к Базальту,- я прошу вас отпустить меня в бессрочный отпуск.
– А на каком основании? - сразу подтянулся Базальт.- Кроме того, у нас на носу прием новобранцев, а брать в штат нового врача…
– Вы - врач? - бестактно вторгся в разговор Викентий, взирая на крольчиху.
– Да,- отмахнулась она.- Диплом военно-медицинской академии, специальность - психотерапия стрессовых ситуаций. Но это не важно.
– На каком основании? - повторил Базальт.
– Я хочу помочь коллеге,- указала лапкой на Викентия крольчиха.- У него затянувшийся стресс, он перестал вести конструктивное существование. Я помогу ему справиться с проблемой и найти силы для новой жизни.
– А-а,- прояснился лицом Базальт.- Тогда вопросов нет. Но официальное заявление на отпуск подать мне незамедлительно. Если у меня каждый сотрудник примется уходить в отпуск или увольняться без должного канцелярского оформления, будет не Штаб, а кооператив «Печки-лавочки».
– Не вижу разницы,- пробормотала крольчиха себе под носик так, чтоб услышал это только Викентий.
– Спасибо, конечно, за заботу, коллега,- сказал Вересаев крольчихе.- Но я со своей жизнью разберусь самостоятельно. Без посторонней помощи.
И тут Викентия удивил генерал Базальт.
– Не отказывайся! - строго сказал он.- Роза, то есть Розамунда - прекрасный специалист. Лучше общайся с нею, вместо того чтобы… Чтобы…
– Бежать за ушедшим поездом,- услужливо подсказала Розамунда.
…Розамунда оказалась существом настырным. Поначалу Викентий не чаял, как от нее отвязаться, а потом, когда узнал в подробностях Розамундину историю жизни, смирился и даже проникся к пушистой коллеге глубоким сочувствием. У него-то проблема вполне житейская, а вот у Розамунды…
Розамунда действительно была дипломированным медиком. Но этому странному созданию повезло возникнуть в расе морферов. Кто такие морферы, Викентий так до конца и не постиг, не до того ему было в то время. Но из путаных объяснений генерала Базальта он усвоил, что морферы - предначальная сущность, давшая миру оборотней, вампиров и даже призраков, потому что главным признаком морфера являлся материальный разум, сам себя создающий и изменяющий. И ничто не мешало морферу подстроиться под мифологию более простых существ - людей и выглядеть как вампир. Или оборотень. От Базальта же Викентий узнал, что беспримесных морферов практически на земле не осталось, в основном это полукровки, возникшие в результате морфер-человеческих связей. Розамунда была по своему происхождению на три четверти человеком, а всю оставшуюся часть ДНК занимал в ней морфер, а это, как выяснилось, сильно осложняло существование молодой женщины в расцвете красоты и интеллекта. Базальт также говорил, что в силу каких-то своих загадочных причин беспримесные морферы в человеческом варианте своего существования принимают только мужской облик. Тогда как Розамунда - она и есть Розамунда. Однажды произошла какая-то драматическая история, в результате которой у Розамунды, по ее выражению, необратимо исказилась схема морфинга. На момент искажения Розамунда находилась в оболочке кролика. И очень быстро поняла, что с этой оболочкой ей не придется расстаться еще очень долгое время. Возможно, вообще никогда.
Однако Розамунда обладала воистину нечеловеческой волей к жизни и не желала подчиняться обстоятельствам. Она помимо медицины всерьез увлекалась древнекитайской наукой правильной жизни, и ее девизом было «Стремление к совершенству». Розамунда отнюдь не пала духом. Даже рассудила, что постоянное пребывание в кроличьем обличье сулит ей массу преимуществ. Фигура всегда в норме, потому что питание исключительно вегетарианское. Скорость передвижения, маневренность и способность к маскировке гораздо выше, чем у человека, не говоря уже о зрении и обонянии. И потом, кролики - это не только ценный мех. Они, в отличие от мужчин, столь неутомимы…
Была проблема с хищниками, но и тут Розамунда оказалась на высоте. Ее страсть ко всему китайскому касалась и боевых искусств, а кролик, знающий стиль Плывущей Обезьяны или Танцующего Дракона, способен держать на почтительном расстоянии даже взбесившегося ягуара. Хотя, разумеется, в Москве хищников особо и не было, пара-тройка мастифов, случайно встреченных в парке,- не в счет.
Кроме того, оставаясь внешне кроликом, Розамунда была отличным военным медиком. Во всяком случае, в диагностике болезней ей не было равных. Поэтому Розамунда не осталась без работы - генерал Базальт предоставил ей отличную возможность реализовывать свои профессиональные амбиции, не выпрыгивая из пушистой шкурки.
Теперь же Розамунда очень обрадовалась возможности переехать вместе с Вересаевым в провинциальную глушь. Откуда она узнала о Викентии? Ну, в то время о нем мало кто не знал, потому что Викентий где только Элпфис не разыскивал и кому только о своем горе не рассказывал… Ему она заявила, что будет собирать материал для серьезного труда по психиатрии, но Вересаев подозревал, что в Москве просто кончились кролики, способные хоть как-то заинтересовать его пушистую знакомицу.
Итак, вдвоем они обосновались в старом доме. Разумеется, соседи не знали, что черная крольчиха, разгуливающая по саду доктора Вересаева,- морфер типа «оборотень», не прошедший возвратной трансформации. А то, что Викентий иногда вполголоса беседовал с крольчихой, относили на счет чудачеств одинокого человека, лишенного нормального общества. Ему, поди, так психи в больничке надоели, что с крольчихой пообщаться - и то в радость!
…Сегодня Викентию повезло - на работу во вторую смену, так что с утра можно без суеты приготовить себе кофе, потом, вооружившись деревянной лопатой, он будет расчищать от снега доставшийся вместе с домом старый яблоневый сад. Ничего выдающегося, конечно, день ничем не лучше и ничем не хуже остальных своих двадцатичетырехчасовых собратьев… Но душа, к счастью, перестала вести бессвязный, ненужный, постоянный внутренний диалог с Элпфис. Перестала задавать пустоте вопросы вроде «Как ты могла?».
И это хорошо.
Викентий выпил кофе без видимого удовольствия. Он вообще предпочитал чай, но чай в его сознании тоже прочно ассоциировался с Элпфис. Глупо, конечно, по-мальчишески - отказываться от каких-либо жизненных мелочей лишь потому, что этими мелочами пользовалась бросившая тебя женщина. Но Вересаеву не перед кем теперь было выставлять себя рассудительным умником. Разве что перед пациентами… Но Лизе Тормес, восемнадцатилетней наркоманке с почти разложившимися мозгами, без разницы, что пьет по утрам ее лечащий врач и какие душевные страдания испытывает. У Лизы Тормес своих страданий столько, что ни одному Достоевскому не под силу описать. И Игорю Лопаткову, приличному человеку, отягощенному астеническим психозом, измученному клиническим чувством вины перед всем человечеством, тоже наплевать на то, какую вину испытывает его «док Викентий» перед бросившей его женщиной.
…Деревянная лопата легко, с едва слышным суховатым шорохом, входила в слоистые пласты снега. Покуда Викентий был столичным жителем, он и не предполагал, что в природе может быть столько снега, что воздух зимы окажется не серым, мертвым и отравленным кашлем автомобилей на Рублевском шоссе, а сладким и пронзительным, словно ледяное шампанское.
Рядом скакала Розамунда - радовалась приятной погоде и чистейшему снегу.
– Улыбнитесь мне, коллега,- сказала она Викентию, отряхиваясь от набившегося в ее шерстку снега так, словно была не кроликом, а по меньшей мере высококачественным песцом.- И сделайте глупое лицо, какое бывает у всех людей, когда они разговаривают с младенцами и животными. Потому что за нами следят.
– Кто? - изумился Викентий. Он настолько привык к своему житью отшельника, что даже не сразу смог представить, что за забором его жилища или за дверью его клиники могут быть живые, мечтающие, радующиеся или скорбящие люди.
– Насколько я знаю, это ваша соседка справа,- ответствовала Розамунда.- Вон двухэтажный бревенчатый дом видите? Она там живет. С мужем, собакой по кличке Морис и двумя ручными крысами Тони и Кити. А ее зовут Нина Валентиновна Первова.
– Розамунда, откуда у тебя такие сведения? Ты занимаешься шпионажем?
– В отличие от вас, дорогой коллега, я больше общаюсь с окружающими.- Иногда в Розамунде просыпалось непреодолимое желание говорить Викентию «вы» и не проходило до тех пор, пока ей не надоедало играть в чопорность.- Тем более если эти окружающие находятся всего-навсего по ту сторону забора.
