Чуть не захлебнувшись слезами ужаса, я выдавил из себя:
— Батя, а куда тебе?
— К метро мне надо…
— Это далеко очень… Думаю, больше километра.
Он обреченно молчал
— Пошли.
Дед ничего не весил, идти он не мог совершенно, но мы потихонечку шли, у него сваливались брюки, и он держал их закоченевшими, синими руками.
— Всё — не могу больше, посади меня куда-ни- будь…
Я посадил его на оградку газона, вынул и отдал ему злополучную пятисотку. Немного постояв, виновато пошел. Обернулся. Дедушка сидел, уронив голову на провалившуюся грудь, — старый растерзанный жизнью человек, возможно, и виновный в том, что сидит сейчас на этой трубе в этих лохмотьях, а может, и не сделавший ни одной подлости в своей долгой жизни… Кто знает. Но он сидел и орал мне в лицо — своей отчаянной нищетой, запахом свой смерти:
— ЭТО ТЫ! ТЫ! ТЫ! ТЫ!
Нет и не может быть чужих детей, ну или у нас просто нет сердца!
Нет и не может быть чужих стариков, как бы оскорбительно они ни выглядели.
Господь открывает нам глаза на то, что должно, и он никогда не шутит — он очень серьезен.
Каждый из нас — в этом умирающем старике, в этой полоумной старухе, сидящей на асфальте, в этих беспризорных детишках. Ужас, дикий ужас живет в паре метров от каждого вашего шага — не оступитесь, не пройдите прямо, видя, что именно в шаге от вас. Иначе Создатель сумеет обратить ваше внимание самым простым способом, в котором жизнь — это всего лишь листок бумаги с вашей историей, измять который и вытереть им жопу может даже просто равнодушный прохожий.
Меня всегда любили маленькие детки, бродячие собаки и городские сумасшедшие. Я стою у метро в спецназовской форме, а ко мне лезут поговорить нищенка и бомж-калека… Как радостно, что во мне осталась хоть крупица человеческого, впрочем, не мне судить и каждый узнает итог своего Пути — придет час.
Когда упал Вавилонский Столп, он придавил восемнадцать человек. Дерзкий дядька с издевкой спросил фарисея:
— Чем эти восемнадцать провинились более остальных?
— Ничем. Это были достойные люди
— Так за что же им такой конец?
— Если эти достойные люди приняли столь страшную смерть, то на что тогда могут рассчитывать самонадеянные грешники?..
Мир вокруг нас — это МЫ, в каждом окружаю- щем нас человеке есть наша частица! Мир этот не страшный, он просто грязный, начните уборку с себя, и поневоле он изменится — у него просто не останется иного выбора. Обрети Дух мирен, и вокруг сотни спасутся! Это Батюшка Серафим Саровский сказал. Верую в это искренне. Храни, Господи, всех нас!
Не спрашивай, по ком звонит колокол, потому что он звонит по тебе.
1
К сожалению, не помню, кто автор. — А. К.
