Финдарк, и не был столь жаждущим, как его сестрица красотка Крахана.
Чаще всего градани поминали богов в проклятиях и ругательствах. Базел не видел толку ни от богов тьмы, ни от богов света. Сколько ни старался, он не мог припомнить ничего хоть сколько-нибудь путного, что какой-либо бог, темный ли, светлый ли, сделал для народа за последние десять-двенадцать столетий. Вряд ли стоило ожидать, что кто-то из них вдруг изменит свое обычное поведение ради Базела Бахнаксона. Вот демоны… Если ублаготворить их хорошенько, они могли оказать существенную услугу, – если бы только Базел знал, как их вызывать и с ними обращаться.
Повернувшись так, чтобы Тала этого не видела, Базел прикоснулся к горлу Фармы. Биение пульса под пальцами было более быстрым, чем ему бы хотелось, но и более устойчивым, чем он опасался. Она сделала все, на что была способна, но рухнула уже в миле от Восточных ворот. Она умоляла их спасаться, бросив ее, но Базел только фыркнул и, отдав мешок Тале, взвалил ее на плечо, несмотря на все ее протесты.
Он вздохнул и провел рукой по волосам девушки. Он никогда не позволил бы себе этого, если бы знал, что его могут увидеть. Жалость опасна, единожды ее обнаружив, ты не сможешь более скрыть ее, и враг не замедлит использовать эту твою слабость. И все-таки сердце его сжималось, когда он смотрел на измученную девушку. Такая молодая, так немного жила и уже так много выстрадала. Базелу было тридцать восемь, для градани это еще молодой возраст, вступление в мужественную зрелость. Фарма была более чем вдвое моложе. Он заскрипел зубами, в очередной раз пожалев, что политические соображения удержали его кинжал, когда Харнак лежал у его ног.
Тихий звук пронесся в ночи, и Базел замер и насторожился, его лисьи уши чутко ловили колебания воздуха. Звук повторился, и Базел перевел дыхание, обнаружив, что он исходит с дальнего склона пологого холма, который служил им местом отдыха, а не сзади.
Его рука сжала плечо Талы. Та было испугалась и чуть не вскочила, но вовремя вспомнила его указания о том, как вести себя в опасных ситуациях, подавила испуг и внимательно прислушалась.
– Лошади, – выдохнул он ей в ухо. Она сжалась. – Нет, не за нами, впереди, за холмом.
Тала облегченно вздохнула, но это облегчение не заставило ее полностью расслабиться. Ему нравилась эта укоренившаяся осторожность, но если лошади были там, где он предполагал…
– Ждите здесь, – прошептал он и скользнул во тьму.
Домоправительница смотрела ему вслед, поражаясь тому, как бесшумно двигается этот воин-гигант. Базел втрое превосходил ее размерами, но он скользил словно призрак, несмотря на кольчугу и тяжелое вооружение. Сейчас он беззвучно исчез в кустарнике, и только ветка еще качалась, указывая направление, в котором он удалился.
Вокруг завывал ветер – этот звук был полон холода и одиночества. Ее знобило, и она пыталась отогнать от себя картины пробирающихся во тьме воинов Навахка. Никто не упрекнул бы лорда Базела за то, что он оставил двух женщин из враждебного племени, из-за которых уже столько рисковал, но она не могла представить себе, что он их бросит, как не могла представить своего навахкского соплеменника возвращающимся.
Она пристроила голову Фармы себе на колени, раскинула плащ, делясь теплом с избитым телом девушки, в ее глазах страх мешался с ненавистью. Она не жалела, что помогла лорду Базелу, чем бы это ни окончилось. Он был не такой, как другие, как и Фрейдан, ее давно умерший муж, как и ее сын, которого Чернаж забрал в один из своих походов, из которого он не вернулся.
Конечно, он сильнее. Добрее. Мягче. Матери трудно признать такое, но это правда, чего уж кривить душой. Может быть, если бы ее Дургаз рос не в Навахке…
Она закрыла глаза, лелея память о мертвых, которых когда-то любила. Потом смочила ткань водой из бутыли Базела и протерла лицо Фармы, погруженной в забытье.
Кустарник цеплялся за его одежду, замедляя движения, но, бывало, на степной Равнине Ветров он руку готов был отдать – ну два или три пальца – за такое укрытие. Он добрался до гребня холма и выпрямился, выглянув из-за косматой растительности. Итак, он увидел то, что и предполагал.
Неудивительно, что здесь было так много кустов и так мало деревьев. Луна светила достаточно ярко, что не требовалось даже пробивавшихся сквозь ставни домиков лучей света, чтобы увидеть, что ферма знавала лучшие дни. Судя по провалившимся соломенным кровлям, половина жилых хижин была заброшена, и на холме лежали уже подгнившие стволы деревьев, предназначавшихся некогда, еще до правления Чернажа, для строительства домиков. Ферма сдавала позиции, кустарник наступал, но кто-то еще боролся, чтобы не допустить полного развала. Садовые участки перед домами были относительно ухожены, козы и овцы паслись на склонах, в загоне содержалась дюжина лошадей.
Базел терпеливо наблюдал. На фермах обычно есть собаки, потом кто-то должен сторожить… Где бы он расположил сторожей?
Его уши настороженно поднялись, когда он уловил отблеск лунного света на стальных клинках. Владельцы оружия явно находились не на поверхности земли, но на своеобразной галерее на уровне крыши самого высокого амбара. Оттуда открывался широкий обзор окрестностей, и – Базел пригляделся – там прохаживались аж двое часовых; каждый мерил шагами свою половину.
Базел улегся на живот, положив подбородок на ладони, и погрузился в раздумье. Лошади здесь, конечно, не ахти… Но лучше любая лошадь, чем пешая Тала. Но как же этих лошадей заполучить? То, что было бы детской игрой с двумя-тремя помощниками из племени Конокрадов, становилось проблемой. Кроме того, он не хотел бы наносить вред фермерам, если этого можно было избежать. Тот, кто усердно трудится в опасной близости от Чернажа, не заслуживает быть убитым тем, кто спасается от того же Чернажа.
Он сжал губы и фыркнул, глядя на часовых. Вряд и достойно Конокрада обделывать дела таким образом, но у него не было времени. Кроме того, если повезет, никто ничего об этом не узнает.
Он тихо поднялся и вернулся на холм, чтобы рассказать Тале, что он задумал.
Конечно, здесь были и собаки. Они обступили его, подняв предупреждающий лай, как только он показался из тьмы, и Базел потянулся к рукояти меча, готовый вытащить его при угрозе нападения. Без сомнения, такая опасность возникла бы, если бы он пробирался через поля, но он придерживался ведущей к ферме дороги, и, видя его открытое приближение, собаки ограничились злобным рычанием, в то время как их вожак воем вызывал хозяев.
Базел остановился, держа руку на мече и восхищаясь выучкой собак. Долго ждать ему не пришлось. С полдюжины крепко сбитых градани, значительно ниже его ростом, но мускулистых от занятий физическим трудом и относительно сытой жизни (в сравнении с горожанами они выглядели просто здоровяками), вывалились из дверей. В лунном свете блеснула сталь, и Базел не мог не заметить их осторожной враждебности.
– Ты кто такой? – крикнул скрипучий голос. – И зачем мешаешь спать честному народу?
– Извините за беспокойство, – спокойно ответил Базел. – Я всего лишь прохожий. И я хотел бы попросить вас о помощи.
– Ха! Не смеши нас! Помощь! – Послышался хриплый смех. – С таким мечом на боку, в такой кольчуге, и он хочет просить
– Я сегодня вовсе не ворюга, – так же спокойно отвечал Базел, умышленно подчеркивая харграмский акцент, – но я не прочь раскроить пару-другую черепов, если меня будут так величать.
Собеседник наклонил копье, направив его в сторону Базела, и они обменялись взглядами.
– Но ты нездешний, – медленно произнес фермер, и теперь была очередь Базела смеяться.
– Ну да. Пожалуй что и нездешний.
– Так я и подумал. – Фермер смерил взглядом гигант скую фигуру. – Не иначе как ты один из этих Конокрадов, а?
– Правильно. Я – Базел, сын Бахнака, князя Харграма.
– Рассказывай сказки! – вступил кто-то со стороны, но главный покачал головой и поднял руку:
– Не торопитесь, ребята. Я слышал про этого Базела, да-а. Говорят, он здоровый, как гора, как и все Конокрады. А посмотрите на этого!
Базел смотрел на них с высоты своего роста. Самый высокий был не больше шести футов и пяти- шести дюймов. Они шевелили ушами и не сводили с него любопытных взглядов.
– Но Базел-то этот, он же заложник в Навахке, и все такое…
